Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан

Дедушка начал показывать нерпу туристам — так зарабатывал на жизнь и дальнейшие исследования.

Виктор Степанович был неразговорчив, но под Новый год, выпив травяной настойки, любил пересказывать истории про своего стокилограммового Мишку. Этот Новый год не был исключением. Как и всегда, дедушка говорил с улыбкой, ни на кого лично не смотрел, словно обращался куда-то в пустоту между миской с оливье и кувшином с облепиховым соком.

Из гостей только Аюна и Жигжит ещё не знали о том, как Мишка задумал сбежать с научной станции. Он несколько дней прятал под плавучий столик рыбу, которую ему бросали на кормёжке. Как и любая нерпа, Мишка был полноват — иначе не выжить на Байкале, где даже летом вода прогревается лишь до пяти градусов. Но голодал Мишка не для того, чтобы похудеть и хвастать перед туристами своей нерпячьей талией. В ночь третьего дня он всю отложенную рыбу пропихнул в сливное отверстие и так закупорил его. Вода продолжала прибывать, вскоре перекинулась за бортик. Начался потоп. Станция пустовала, и остановить его было некому.

— Хватило же мозгов, — усмехнулся Жигжит и подмигнул Аюне.

Мишка вывалился из бассейна и принялся рассекать по коридору. Максим всегда с улыбкой представлял, как нерпа вальяжно плывёт по комнатам: на спине, зажмурившись от удовольствия, с кепкой на голове и тёмными очками на носу, будто плавает где-нибудь на морском курорте. Насвистывает или даже напевает что-то своим хриплым нерпячьим голоском.

Мишка заплыл на кухню перекусить — в тазах лежала отложенная на разморозку рыба. Утолив трёхдневный голод, он вломился в дедушкин кабинет, старательно опрокинул столы и стеллажи. После этого, довольный местью, уплыл в сени, где и провёл остаток ночи. Открыть наружную дверь он, конечно, не сумел.

Результатом потопа стали несколько новых страниц в монографии Виктора Степановича, подмытый и потому осевший фундамент дома, стальная решётка на сливе и весёлая история, рассмешившая Аюну и Жигжита.

Убедившись, что Мишка умён, дедушка придумал дрессировать его. Помощником ему стала бабушка, Дулма Баировна. Она проводила выставки собак и кое-что понимала в дрессуре. Вместе они решили, что нерпа должна развлекать туристов, как это делали дельфины в Батумском дельфинарии — дедушке довелось побывать там ещё в советское время.

Через год Мишка выполнял простейшие номера, но дедушка был недоволен им. Считал его неуклюжим, а главное — слишком диким. Придумал взять на воспитание кумутканов [32] Кумутк а н — эвенкийское слово для обозначения юного, впервые перелинявшего щенка байкальской нерпы (возраст — от нескольких недель до нескольких месяцев). Среди бурят для обозначения такой нерпы чаще используется слово «хуб у н» или «хубун о к». — юных, впервые перелинявших нерпят. Им было бы легче привыкнуть к человеку, к его прикосновениям, командам и кормлению с руки.

Дедушка обратился к Николаю Николаевичу, и следующей весной у него появились два кумуткана. Тито и Несси. Это стало концом его научной работы. Монографию пришлось отложить. О том, куда подевался Мишка, никто не знал. Дедушка заверил всех, что отпустил его домой, в Байкал.

Вскоре в Иркутске открылся настоящий нерпинарий. Оба артиста переехали в новый, более просторный бассейн. Заимка на берегу Ангары пришла в запустение. Все думали, что Виктор Степанович вовсе откажется от неё, но однажды он завёз туда строителей. Что они там сделали, никто не знал. Снаружи заимка осталась ветхой. С тех пор дедушка никого туда не пускал. Тогда-то и появились первые слухи о том, что он устраивает в ней кровавые опыты.

Туристов приходило всё больше, и в нерпинарии появились новые нерпята — Лило и Стич. Дедушка сделал настоящую музыкальную программу со сложными номерами, но зрители согласились бы просто наблюдать за тем, как кумутканы плавают или валяются на столике — до того красивыми были байкальские нерпы в сравнении с другими видами тюленей.

Глаза у нерпы — на удивление большие, круглые и тёмные. За это мама Максима называла их инопланетянами. Говорила, что такие пухлячк и с чёрной шёрсткой, с подвижным носиком, с длинными антеннами усов и бровей, больше похожих на скрученную леску, не могли родиться на Земле.

Дедушке не нравились разговоры об инопланетных корнях. Виктор Степанович не хотел, чтобы Максим «фантазировал всякие глупости», и настойчиво рассказывал ему, что предки байкальской нерпы спустились из Северного Ледовитого океана по рекам — Лене и Витиму. Принесли с собой в Байкал морских вшей и червя-нематоду. Но Максим всё равно фантазировал, вместе с мамой по вечерам сочинял сказку о том, как семья нерп, спасаясь от ледниковых ненастий, отправилась в далёкое путешествие. Как две другие семьи — вшей и глистов — попросили их о помощи:

— Будьте так любезны, подвезите нас до Сибири.

Максим долгое время удивлял воспитателей в детском саду тем, что рисовал плывущую по бурным рекам нерпу с вошью и глистом на спине. В каждой руке у них было по большому чемодану, а на голове — широкополые панамы. Настоящие путешественники Максиму представлялись именно такими.

Сказка быстро утомила маму однообразием и Максим стал самостоятельно выдумывать препятствия, с которыми довелось столкнуться речным странникам: как их обстреливали из луков китайские аборигены, как на них охотились сибирские тигры. Глист отчего-то казался им особенно лакомой добычей.

Когда Максим впервые пересказал эту сказку Саше, тот сразу вспомнил свой любимый анекдот:

— Две блохи вышли из ресторана. Одна спрашивает у другой: «Ну что, домой — пешком или собаку поймаем»?

Максим не понял, что в этом смешного, только пожал плечами. Потом добавил, что у дедушкиных артистов, к сожалению, ни вшей, ни глистов нет:

— И зря. Шоу дрессированных глистов собирало бы не меньше зрителей.

Представления в нерпинарии были короткими. Тито и Несси крутились в воде, словно затянутые водоворотом. Это называлось вальсом. Фыркали через зажатые носопырки. Это называлось песней. Дети, услышав её, спрашивали родителей, почему нерпы пукают носом. Зажав в зубах кисточку, артисты водили ею по мольберту и, по словам тренера, создавали шедевры, «ничуть не хуже Кандинского». Кроме того, нерпы бросали мордочкой мячи, дули в дудки, из пучин бассейна спасали тонущих кукол, а под конец выпрыгивали из воды высокой дугой — этот номер нравился зрителям больше всего, до того неожиданным было увидеть, с какой скоростью несётся, казалось бы, толстое и неуклюжее животное, с какой мощью оно вырывается из воды и с каким шумом шлёпается обратно. Правда, дети ещё больше радовались, когда артист отказывался выполнять номера, уходил на дно к разделительному сачку, и там под звуки вальса тихонько какал, а потом несколько минут гонял по дну свою какашку, не обращая внимания на призывы тренера.