Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы)

— Ты что?

Он глядел на нее все так же молча.

— Ладно, топай, — наконец сказал он, небрежно махнул рукой и, круто повернувшись, зашагал обратно.

Покончив с уроками, Эра вышла из своей комнаты. Тетя Соня сидела перед телевизором, вперившись в экран неподвижным взглядом. На экране в сверкании блесток, в клубах дыма и в ослепительных вспышках лучей бесновался какой-то зарубежный роковый ансамбль. Эра удивленно воззрилась на тетушку: в другое время она непременно бы повела язвительнейший комментарий относительно современной молодежи и ее псевдодуховных ценностей, однако сейчас тетя Соня сидела в молчании, а ее взгляд был совершенно пуст.

— Может, на другую программу? Теть… переключить?

Тетушка вздохнула, частично выходя из своего сомнамбулического состояния, и прошептала:

— Все равно…

— Тут футбол. — Эра поглядела в программу. — А тут фильм какой-то документальный. Что лучше?

— Все равно…

— Все равно не бывает. Чего-то хочется больше, чего-то меньше. Ты подумай, и тебе сразу станет ясно.

— Ой ли? — слабо улыбнулась тетя. — Я думаю, думаю, а мне ничегошеньки не ясно.

Эра уже догадалась, что тетины слова имеют отношение отнюдь не к телепрограмме. Она сочувственно поддакнула:

— Жизнь — сложная штука.

— Господи боже мой! — фыркнула тетушка, на миг становясь прежней. Терпеть не могу, когда бросаются бездумными фразами!

— Я не буду бросаться, — проговорила Эра смиренно, — а ты не говори, что тебе все равно. На какую переключить программу?

— На ту, где ничего нет, — съязвила тетушка.

— О'кей. — Эра щелкнула выключателем.

— Мне кажется, я была не права, — вдруг с трудом выговорила тетя Соня. — Убийственно не права.

— Тетя, я ведь…

— Как я посмела так грубо, так нечутко с ним разговаривать? продолжала тетушка, не слушая Эру. — В таком хамском тоне! С человеком, который точно так же страдает от одиночества, как и я…

— Он не страдает, у него…

— Попугай, ты хочешь сказать?

— У него сын на Дальнем Востоке.

Тетушка с досадой на нее взглянула.

— На Дальнем Востоке — это все равно что на Луне! Он сам мне говорил, что видится с ним раз в три года. Я должна была… должна была его простить, вот что. — Тетушка безотрадно качнула головой и застыла.

— Тетя, а ведь я тогда еще сказала, что ты должна…

Но тетушка снова не дала Эре договорить.

— Увы, поздно… поздно…

Из уголка ее глаза вылилась слеза и повисла на кончике носа.

— Но если ты первая…

— Я?! Ты думаешь, у меня хватит сил это сделать?! Если бы ты только знала, сколько раз я набирала сегодня его номер! И… столько же раз бросала трубку. Я… Я не могу. Такой ужасный стыд от содеянного. И спазм… в горле… Может быть… ты?

— Я? Ну, хорошо. — Эра сняла трубку. — Что ему сказать? Тетя просит прощения и хочет помириться? Так?

— Нет-нет, — испугалась тетушка. — Разве такие вещи говорятся по телефону?! Надо видеть глаза, ощущать оттенки голоса… Ты должна с ним встретиться.

— Ладно, зайду к нему на днях.

— На днях?! Завтра же! Не откладывая ни минуты!

— Ага.

— Очень тебе благодарна. А теперь, — тетушка суетливо заглянула Эре в лицо, — давай потренируемся, как тебе вести себя и что говорить.

— Теть, ну зачем?.. Судя по обстановке. Во-первых, я все равно все забуду. Ты же знаешь, с памятью у меня не очень-то; а во-вторых, нужные слова появятся сами собой, стоит лишь увидеть человека.

— Да? — с сомнением спросила тетушка. — Ну, как знаешь… как знаешь…

Однако назавтра Эра так и не встретилась с Валерием Павловичем. На последнем уроке по расписанию должна была быть география, однако вместо географа Павла Петровича с его вечной улыбкой на краснощеком лице в класс вошла Маргарита Викторовна, неся журнал под мышкой.

— Здравствуйте, садитесь. Павел Петрович заболел. Вместо географии проведем урок русского языка. Мурашов, идите к доске. Пишите.

Она продиктовала несколько предложений, а когда Мурашов закончил, спросила:

— Могли бы вы разделить эти предложения по каким-либо признакам? Если да, то по каким?

Мурашов молча смотрел на доску.

— Скажите правила, которые, по-вашему, относятся к данному примеру.

— Сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, — зашептала с первой парты Верочка Облакевич.

— Облакевич, спокойнее. Вы пойдете отвечать второй.

— Я не учил. — Мурашов с вызовом глянул на Маргариту Викторовну. Между прочим, русский язык у нас завтра.

— Это материал на повторение. Больше вам добавить нечего?

Мурашов молча передернул плечами, а Маргарита Викторовна, перечеркнув в его дневнике запись «Геогр.», аккуратным почерком вывела «Рус. язык» и поставила двойку. Затем не спеша перелистала дневник.

— Кто расписывается в вашем дневнике?

— Отец, — буркнул Мурашов.

— У меня большое подозрение, что эту тягостную обязанность добровольно взвалили на свои плечи вы сами. А?

Мурашов, отвернувшись, словно вопрос относился к кому-то другому, смотрел в окно.

Маргарита Викторовна снова принялась листать дневник.

— Здесь три записи с просьбой родителям явиться в школу. Ваш отец их видел?

— Не знаю. Можно сесть?

— Не знаете? Ну, это уже чуть ближе к истине. Кроме того, Эра передала вашему отцу записку аналогичного содержания…

— Я не передавала, — привстала Эра, — я забыла, а потом я ее потеряла, а когда хотела сказать вам, что потеряла, опять забыла…

— Когда человек приводит слишком много доказательств в защиту своей лжи, ему лучше сразу сказать правду. Учти это, Эра. Так… странные отметки. — Маргарита Викторовна глянула на Мурашова. — Четыре, три. Пять, пять, два… три, четыре, пять, единица… четыре, два… ну и в том же роде. Не кажется ли вам, что это признак слабого характера и внутренней расхлябанности? В первую очередь я бы посоветовала вам заняться самовоспитанием; вместо того чтобы брать на себя ношу, которая вам явно не по плечу.

— Это какую же ношу? — настороженно спросил Мурашов.

— Вместо того чтобы делать человека из вашего отца-алкоголика, налегли бы вы на науку. А людей из алкоголиков делают соответствующие учреждения, которым это полагается по их роду деятельности. Кстати, я могла бы выяснить, что требуется для того, чтобы отправить вашего отца на принудительное лечение. А?

Мурашов стоял, низко наклонив голову, и ничего не отвечал. Маргарита Викторовна помедлила, глядя на него, но так и не дождалась ответа.

— Как знаете. Одно могу сказать вам с полной ответственностью: если вы и дальше будете скатываться вниз такими темпами в смысле успеваемости и дисциплины, как бы вам вместо школы не оказаться совсем в другом месте. Таких примеров сколько угодно. Я думаю, друзья-приятели вашего отца могли бы поделиться опытом. Садитесь.