Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же)

– Всё из-за тво­ей га­зе­ты, – про­шеп­тал Слав­ка.

– Ме­лешь, – от­ве­тил ему Вась­ка то­же шё­по­том.

Варь­ка шла до­мой. Что­бы не ду­мать ни о чём, она пе­ла.

Воз­ле Варь­ки­но­го до­ма ку­ры ны­ря­ли в го­ря­чую пыль. Паш­ка и Петь­ка бо­ро­лись в об­хват. Варь­ка брыз­ну­ла на брать­ев во­дой из вед­ра. Бра­тья во­ин­ст­вен­но за­шу­ме­ли но­са­ми.

– Вы, са­мо­еды, ба­буш­ка где? – спро­си­ла Варь­ка.

Бра­тья пе­ре­гля­ну­лись. Вста­ли ряд­ком, под­тя­ну­ли шта­ны по­вы­ше, к са­мо­му гор­лу.

– Бать­ка бу­шу­ет, – со­об­щил Паш­ка.

– Он те­бя драть бу­дет, – ска­зал млад­ший, Петь­ка, жа­ло­ст­ли­во от­то­пы­рив гу­бу. – Нас уже драл.

Варь­ка по­ста­ви­ла ры­бу на крыль­цо. Бать­ка де­рёт не шиб­ко, он боль­ше ярит­ся и де­ла­ет вид, что стра­шен. При­дёт­ся по­бе­гать. По та­кой жа­ре!

На крыль­цо вы­ско­чи­ла баб­ка. Бо­си­ком. За­кри­ча­ла на брать­ев:

– Я вам че­го ве­ле­ла? А вы чем за­ня­лись?

Бра­тья трус­цой по­бе­жа­ли к за­бо­ру, к боль­шой ку­че бу­ды­лья. На­бра­ли по охап­ке и на­пра­ви­лись в дом. Впе­ре­ди Паш­ка, по­за­ди Петь­ка, вы­пя­тив жи­во­ты ба­ра­ба­ном.

Ба­буш­ка уви­де­ла вед­ро с ры­бой. Схва­ти­ла его, за­ме­та­лась по дво­ру.

«Ока­тить бы се­бя во­дой из ко­лод­ца», – по­ду­ма­ла Варь­ка.

Баб­ка спря­та­ла ры­бу.

– Бу­шу­ет, – ска­за­ла она. – Ты уж, Варь­ка, не воз­ра­жай.

Ба­буш­ка под­толк­ну­ла Варь­ку в дом, впе­ре­ди се­бя. За­го­ло­си­ла с по­ро­га:

– Да не­што я ду­ма­ла!.. Упа­си бог, я по ду­ро­сти!

Ба­буш­кин го­лос стал пус­тым, визг­ли­вым – слов­но скреб­ли по же­ле­зу.

Отец при­це­п­лял воз­ле зер­ка­ла гал­стук. Во­рот по­ло­са­той ру­баш­ки был смят.

– Варь­ка, – ска­зал он, – по­про­си мою тё­щу, твою раз­лю­без­ную ба­буш­ку, пус­кай она смолк­нет.

Отец за­пра­вил ру­баш­ку, стя­нул брю­ки рем­нём ту­го, так что сло­ва у не­го ста­ли пре­ры­вать­ся и хрип­нуть. Во­рот ру­ба­хи не слу­шал­ся – тор­чал впе­рёд.

– Я вам кто?! – за­кри­чал отец, под­ско­чив к ба­буш­ке. – Вы че­го до­би­вае­тесь? Что­бы я сам се­бе в ли­цо на­пле­вал? Что­бы я по­те­рял о се­бе по­след­нее пред­став­ле­ние?

Баб­ка со­би­ра­ла на стол та­рел­ки. Она взды­ха­ла, с рас­кая­ни­ем за­ка­ты­ва­ла гла­за.

– Я же ж со­сле­пу. Не шу­ми, свою кру­пи­цу и во­ро­бей тя­нет.

Паш­ка и Петь­ка де­ло­ви­то тол­ка­лись у пли­ты. Пи­ха­ли в топ­ку бу­ды­льё. Раз­го­вор с ни­ми уже был за­кон­чен. Они чув­ст­во­ва­ли се­бя в пол­ной безо­пас­но­сти. Они те­перь бы­ли зри­те­ли и с не­тер­пе­ни­ем жда­ли, ко­гда отец при­мет­ся за свою стар­шую доч­ку. Варь­ка по­гро­зи­ла им ку­ла­ком. Бра­тья без­жа­ло­ст­но ух­мыль­ну­лись.

Баб­ка на­ре­за­ла хлеб.

– Ты хоть по­ешь, – ска­за­ла она от­цу.

– Не бу­ду… – Отец на­ки­нул су­кон­ный пид­жак.– Варь­ка, ска­жи мо­ей тё­ще, пусть не за­бо­тит­ся. Я знаю, где я по­ем.

Раз­ма­ши­сто пе­ре­кре­стясь, баб­ка крик­ну­ла:

– Гос­по­ди!

«Ужас,– по­ду­ма­ла Варь­ка, – та­кая моя се­мья. Баб­ка толь­ко и го­во­рит о гор­до­сти, а у са­мой её ни на грош – од­на хит­рость. Бать­ка? Он и на му­жи­ка-то по­хож, толь­ко ко­гда не­бри­тый. Раз­ве отец это­го не­на­ви­ст­но­го Вась­ки стал бы так вес­ти се­бя? На­вер­ное, ко­гда вхо­дит он в свою ком­му­наль­ную квар­ти­ру, все вста­ют, да­же ес­ли и не ви­дят его». Ком­му­наль­ная квар­ти­ра пред­став­ля­лась Варь­ке про­сто­рной, в ков­рах, с зер­ка­ла­ми и крес­ла­ми. Варь­ка ста­ла воз­ле две­рей, при­да­ла се­бе гор­дую, не­за­ви­си­мую осан­ку.

Бра­тья вско­чи­ли из-за пли­ты. Им уже на­дое­ло ждать. Они жа­ж­да­ли спра­вед­ли­во­сти.

– Пап­ка, Варь­ку за­был, – ска­зал Паш­ка.

Петь­ка ткнул в Варь­ку паль­цем.

– Варь­ка-то, вот она, до­жи­да­ет­ся.

Отец по­вер­нул­ся к Варь­ке. В его гла­зах не бы­ло зло­сти. Он не та­ра­щил их, как бы­ва­ло, что­бы на­пу­гать. В от­цов­ских гла­зах Варь­ка за­ме­ти­ла тос­ку и оби­ду.

– Эх ты, – ска­зал он. И, ско­рее по при­выч­ке, по­тя­нул­ся к рем­ню.

– За что? – Варь­ка по­пя­ти­лась к две­ри. «Ду­ра, че­го стоя­ла?»

Отец вы­дер­нул ре­мень с трес­ком.

– И го­во­рить мне с то­бой не­охо­та, тор­гов­ка. – Он топ­нул но­гой, как бы по­дав сиг­нал к на­ча­лу.

Бра­тья за­мер­ли в вос­тор­жен­ном ожи­да­нии. А Варь­ке что ждать – дверь от­кры­та.

Бать­ка драл Варь­ку за со­от­вет­ст­вие. Он го­во­рил: «Ес­ли ты на роя­ле иг­ра­ешь, не­че­го те­бе на ба­за­ре де­лать. И во­об­ще».

Бать­ка ни­ко­гда не до­го­ва­ри­вал сво­их мыс­лей, счи­тал: ес­ли ро­ди­тель де­рёт, – ста­ло быть, учит.

Крыль­цо… Са­рай… Ко­ло­дец…

Воз­ле са­рая виль­нуть – отец не­пре­мен­но спо­ткнет­ся о ста­рые ог­лоб­ли, за­рос­шие тра­вой. Он об них все­гда спо­ты­ка­ет­ся… Варь­ка виль­ну­ла, обер­ну­лась и спро­си­ла:

– За что?

– Зна­ешь, – про­пых­тел отец. – Сго­во­ри­лась с баб­кой ме­ня по­зо­рить. А за по­бег те­бе бу­дет при­бав­ка. – Он под­нял­ся, от­рях­нул шта­ны. – За ло­вуш­ку то­же. Я ко­ле­но ушиб.

Отец за­мах­нул­ся, и вдруг ре­мень вы­ско­чил у не­го из ку­ла­ка, слов­но за­це­пил­ся за вет­ку. Отец про­бе­жал не­мно­го по инер­ции. Обер­нул­ся. На за­бо­ре си­дел маль­чиш­ка. Дер­жал в ру­ке ре­мень и веж­ли­во улы­бал­ся.

– Из­ви­ни­те. Я не на­роч­но…

– Лад­но, – без зло­бы ска­зал отец. – Он взял у маль­чиш­ки ре­мень, за­тя­нул его ту­го по­верх брюк. – Не люб­лю, ко­гда лю­ди на за­бо­рах си­дят. Сле­зай с за­бо­ра.

Варь­кой ов­ла­дел ис­пуг бо­лее силь­ный, чем страх пе­ред бать­ки­ной пор­кой. «От­ку­да он поя­вил­ся? – ду­ма­ла она, гля­дя на Вась­ку. – Ес­ли ему уж так нуж­но прий­ти, пусть бы при­шёл по­том».

Варь­ка шмыг­ну­ла за са­рай.

Из пло­хо об­ма­зан­ной сте­ны са­рая тор­ча­ли ка­мы­ши­ны. Слыш­но бы­ло, как во­зит­ся, по­хрю­ки­вая, по­ро­сё­нок.

«Это­му толь­ко жрать», – с не­при­яз­нью по­ду­ма­ла Варь­ка. Она се­ла на жес­тя­ную тра­ву. При­жа­лась спи­ной и за­тыл­ком к сте­не. Тень от са­рая не при­кры­ва­ла ко­лен.

Пря­мо пе­ред Варь­кой под­сол­ну­хи. Це­лое по­ле. Буд­то сто ты­сяч лиц ус­та­ви­лись на неё. Варь­ке ста­ло не по се­бе.

– Бес­сты­жие, – про­шеп­та­ла она.

Под­сол­ну­хи слов­но ждут че­го-то. На­вер­но, вет­ра. То­гда они за­го­во­рят, за­вол­ну­ют­ся. Ста­нут хло­пать шер­ша­вы­ми ли­сть­я­ми. У Варь­ки та­кое чув­ст­во, слов­но она че­го-то ждёт, и да­же зна­ет че­го, да толь­ко ей от это­го од­но уни­же­ние.

Под­сол­ну­хи уже не по­хо­жи на ли­ца, они по­хо­жи на рав­но­душ­ные чёр­ные за­тыл­ки в жёл­тых вен­ках. Зна­чит, тол­па по­вер­ну­лась к Варь­ке спи­ной – пре­зи­ра­ет.