Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же)

– Ар­ка­дий, вам зу­бы рва­ли? – спро­сил Ван­дер­буль.

– За­чем? У ме­ня зу­бы – как шес­тер­ни. Я мо­гу ими ка­мень дро­бить.

Из от­кры­то­го ок­на боль­ни­цы вы­ле­тел крик, ис­ко­рё­жен­ный бо­лью. Он спуг­нул во­робь­ёв и за­тих.

– Ой, – про­шеп­та­ла дев­чон­ка.

Ван­дер­буль по­про­бо­вал встать, но ко­ле­ни у не­го по­дог­ну­лись.

– Че­пу­ха, – ска­зал Ар­ка­дий. – Ме­ня вы­со­ким на­пря­же­ни­ем уда­ри­ло – и то ни­че­го. Уже по­бе­жа­ли ящик за­ка­зы­вать, а я взял и очу­хал­ся.

Гла­за у дев­чон­ки вспых­ну­ли та­кой неж­но­стью, что Ван­дер­буль по­крас­нел.

– Я по­шёл, – ска­зал он. Встал и, что­бы не сесть об­рат­но, уце­пил­ся за спин­ку ска­мьи.

– Да ты не ро­бей, – под­бод­рил его Ар­ка­дий. – Ко­гда те­бе зуб по­тя­нут, ты се­бя за но­гу ущип­ни.

Сно­ва на­чал­ся мел­кий дождь, по­тёк по ще­кам, как сле­зы.

– Бед­ный, – про­шеп­та­ла дев­чон­ка.

Де­вуш­ка в ре­ги­ст­ра­ту­ре чи­та­ла кни­гу. Бро­ви у неё дви­га­лись в такт с чу­жи­ми пе­ре­жи­ва­ния­ми, и дёр­гал­ся нос.

Че­ло­ве­ку нель­зя жить и меч­тать, ес­ли в де­сять лет он не ис­пы­тал ещё на­стоя­щей бо­ли, не опо­знал её пол­ной си­лы.

– Тё­тень­ка! – крик­нул ей Ван­дер­буль. – Тё­тень­ка!

Де­вуш­ка вы­плы­ла из ту­ма­на.

– Че­го ты орёшь?

– Мне зуб та­щить.

– Бо­же, ка­кой крик под­нял. Иди в дет­скую по­ли­кли­ни­ку.

Ван­дер­буль смор­щил­ся, за­выл гром­ко. Од­ной ру­кой он схва­тил­ся за жи­вот, дру­гой за щё­ку. Ему ка­за­лось, что, ес­ли он пе­ре­ста­нет выть и кри­чать, де­вуш­ка ему не по­ве­рит и вы­ста­вит его за дверь.

– Не мо­гу-у. Я сю­да еле-е­ле до­б­рал­ся.

Де­вуш­ка ещё не уме­ла рас­по­зна­вать боль по гла­зам. Она не­до­вер­чи­во слу­ша­ла Ван­дер­бу­ле­вы во­пли. Ван­дер­буль ста­рал­ся изо всей мо­чи – с ба­со­ви­тым за­хле­бом и тон­ки­ми под­вы­ва­ния­ми. На­ко­нец де­вуш­ка вздох­ну­ла, за­ло­жи­ла книж­ку от­крыт­кой с над­пи­сью «Кар­ло­вы Ва­ры» и, под­няв те­ле­фон­ную труб­ку, спро­си­ла слу­жеб­ным го­ло­сом:

– Де­жур­но­го вра­ча… Со­фья Иг­нать­ев­на, при­ме­те с ост­рой бо­лью? – По­том она по­смот­ре­ла на Ван­дер­бу­ля, и во взгля­де её поя­ви­лось со­чув­ст­вие. – Толь­ко рвать не да­вай, пусть ле­чат. Очень обид­но, ко­гда муж­чи­на без­зу­бый.

Ван­дер­буль под­нял­ся по ле­ст­ни­це.

На вто­ром эта­же в ко­ри­до­ре си­де­ли лю­ди на бе­лых ди­ва­нах. Мол­ча­ли. Боль при­да­ла их ли­цам вы­ра­же­ние скорб­ной за­дум­чи­во­сти и ве­ли­чия.

У две­рей ка­би­не­та сто­ял бо­ро­да­тый ста­рик в но­вом си­нем кос­тю­ме, крас­ных сан­да­ли­ях и жёл­той клет­ча­той ру­ба­хе-ков­бой­ке. Ста­рик ёжил­ся под взгля­дом за­нос­чи­вой са­ни­тар­ки.

– По­скром­нее на­ря­дить­ся не мог? – са­ни­тар­ка кач­ну­ла трой­ным под­бо­род­ком. – Не по воз­рас­ту сти­ля­га.

Ста­рик по­кло­нил­ся не­обы­чай­но веж­ли­во.

– А вы, ма­буть, док­тор?

Са­ни­тар­ка по­шла вол­на­ми, ка­за­лось, она ра­золь­ёт­ся сей­час по все­му ко­ри­до­ру.

– Хле­бо­рез­ка ты ста­рая. Я в ме­ди­ци­не не ху­же вра­чей раз­би­ра­юсь. Я при ка­би­не­те три­дца­тый год… Оче­редь!

Ста­рик вздох­нул, при­гла­дил пид­жак на гру­ди, за­стег­нул не­об­мя­тый во­рот ру­ба­хи.

– Ва­ша, ва­ша, – ве­ли­ко­душ­но за­ки­ва­ли с ди­ва­нов.

– Я ещё по­бу­ду, – сму­щён­но ска­зал ста­рик. – Мо­жет, кто рань­ше то­ро­пит­ся?

Са­ни­тар­ка опа­ли­ла его пре­зре­ни­ем.

– На­ря­дил­ся, как пе­тух, а храб­рость в ба­не смыл, что ли? Кто тут есть с ост­рой бо­лью?

– Я, – про­шеп­тал Ван­дер­буль.

Са­ни­тар­ка опус­ти­ла на не­го гла­за.

– Го­лос по­те­рял? Ни­че­го, сей­час за­го­ло­сишь. – Она под­толк­ну­ла его к две­рям. – Про­хо­ди.

У Ван­дер­бу­ля све­ло спи­ну, за­ло­ми­ло в за­тыл­ке. В ка­би­не­те на сто­ли­ке в уг­ро­жаю­ще точ­ном по­ряд­ке ле­жа­ли бле­стя­щие ин­ст­ру­мен­ты. Жен­щи­на-док­тор пи­са­ла в кар­точ­ке.

– Са­ди­тесь, – ска­за­ла она.

Крес­ло – как хо­ло­диль­ник, хоть со­всем не по­хо­жее. За­ны­ли зу­бы. До это­го они не бо­ле­ли ни ра­зу. Ван­дер­буль жа­лоб­но по­смот­рел на вра­ча.

Док­тор под­бад­ри­ваю­ще улыб­ну­лась. На­жа­ла пе­даль.

Крес­ло под­ня­лось бес­шум­но. Про­жек­тор – три­ста све­чей – при­да­вил Ван­дер­бу­ля жё­ст­ким лу­чом. Из жёл­той ма­ши­ны тя­ну­лись реб­ри­стые шлан­ги, тор­ча­ли пе­ре­клю­ча­те­ли. Ка­па­ла во­да в бе­лый звон­кий таз.

Не­из­вест­ность страш­нее по­зна­ния. И толь­ко ге­ро­ям по­нят­но, что в сла­бых лю­дях по­зна­ние ро­ж­да­ет страх, в силь­ных – му­же­ст­во.

– Как зо­вут?

– Ван­дер­буль.

– Ни­ко­гда не слы­ха­ла та­ко­го име­ни.

Го­лос у док­то­ра слов­но из­да­ле­ка.

– Это не имя. Имя у ме­ня Вась­ка. Мне зуб рвать.

Док­тор взя­ла ин­ст­ру­мент, свер­каю­ще ост­рый. Её паль­цы кос­ну­лись Ван­дер­бу­ле­ва под­бо­род­ка. Паль­цы у док­тор­ши тё­п­лые.

– От­крой рот. Ка­кой зуб бо­лит?

– А вот этот, – Ван­дер­буль су­нул па­лец в рот, на­щу­пал зуб, ко­то­рый по­тонь­ше.

Ге­рои стоя­ли за две­рью. Он слы­шал их со­чув­ст­вен­ное пых­те­ние. Док­тор­ша щу­ри­лась.

– От го­ря­че­го боль­но?

Ван­дер­буль со­гла­сил­ся.

– От хо­лод­но­го?

– То­же.

Док­тор­ша по­сту­ча­ла по зу­бу ме­тал­лом. Ван­дер­буль вздрог­нул, вы­гнул спи­ну ду­гой. Док­тор­ша по дру­го­му зу­бу стук­ну­ла и да­же по треть­ему, в дру­гой час­ти рта.

– Нет, – Ван­дер­буль по­тряс го­ло­вой и еле слыш­но до­ба­вил: – Рви­те, ко­то­рый креп­че.

Гла­за док­тор­ши при­бли­зи­лись. Зрач­ки под­ра­ги­ва­ли в них, вспы­хи­ва­ли чёр­ным сия­ни­ем,

– Как ты ду­ма­ешь, врач име­ет пра­во вы­драть боль­но­го?

– По-на­стоя­ще­му?

– Ну, хо­тя бы от­тас­кать за уши?

– Не на­до…

Док­тор­ша вы­пря­ми­лась.

– Тё­тя Са­ша, сле­дую­ще­го, – ска­за­ла она. – А это­го вон. Го­ни­те.

Над Ван­дер­бу­лем на­вис­ла гроз­ная са­ни­тар­ка. Она при­жи­ма­ла го­лые лок­ти к мо­гу­чим бо­кам.

Ван­дер­буль от­ско­чил к две­ри. И вдруг всхлип­нул, и вдруг за­орал:

– Это не по-со­вет­ски! Мне нуж­но зуб рвать!

Ге­рои сму­щён­но каш­ля­ли где-то ря­дом.

Ван­дер­буль вы­ле­тел в ко­ри­дор. Са­ни­тар­ка по­пра­ви­ла за­ка­тан­ные вы­ше лок­тей ру­ка­ва.

– Чтоб ме­ди­ци­на здо­ро­вые зу­бы рва­ла? Иль здесь жи­во­дёр­ня?

– А ес­ли я очень хо­чу? Мне очень нуж­но.

– Иди, хо­ти в дру­гом мес­те. Сле­дую­щий.

В ка­би­нет вле­те­ла де­ви­ца с рас­пух­шей ще­кой. Оче­редь по­гля­ды­ва­ла на Ван­дер­бу­ля с не­до­уме­ни­ем. Мол­ча­ли­вые за­го­во­ри­ли:

– Тут си­дишь, по­ни­ма­ешь. Вре­мя в об­рез.