Владислав Крапивин - Самолет по имени Серёжка

Это был именно Бульвар – с большой буквы. Такой, о каких я читал в книжках с описаниями старинных приморских городов. Рядами стояли высоченные и развесистые дубы и липы, под ними – чугунные решетчатые скамейки. Вскидывал струи фонтан, а посреди него вздыбился черно-зеленый бронзовый конь с рыцарем на спине…

Впрочем, сначала я увидел не только Бульвар, но и весь Город – словно несколько очень прозрачных слайдов наложились друг на друга. Разглядел путаницу улиц с мостами и арками, башни и колокольни, музейного вида трамваи, бодро взбегавшие на холмы, длинное здание с куполами и колоннадами. А еще – толчею корабельных мачт и пароходных труб за парапетом набережной. И памятники на перекрестках. И речку, каскадами бегущую к морю…

Здесь не было ночи и луны, а был вечер – такой, когда солнце не спряталось, но стоит совсем низко, и лучи горизонтально пробиваются сквозь листья, зажигают в воздухе золотую пыльцу.

Вот такая картина возникла перед нами сначала. Со множеством подробностей. Сквозь деревья была видна эстрада, где музыканты в белой форме играли неторопливый вальс. Ими дирижировал гибкий офицер в пышных эполетах.

Потом картина Города растворилась в воздухе, зато Бульвар с его могучими деревьями, с фонтаном, с музыкой и публикой сделался совершенно настоящим.

Серёжка усадил меня на решетчатый чугун скамейки:

– Подожди немного, я сбегаю за креслом…

– Где ты его возьмешь?

– В пункте проката! Здесь недалеко…

Я не успел ни встревожиться, ни заспорить: возьми, мол, меня с собой. Он исчез. А вдруг – навсегда? Как я тут один-то?

Но боялся я не сильно. Во-первых, верил, что Серёжка вернется. Во-вторых… ну, проснусь в крайнем случае… Хотя все это мало походило на сон. Очень уж подробно, по-настоящему. Вот зеленая гусеница ползет по чугунному завитку. Вот желудь тюкнул меня по макушке и скатился на песок. (Неужели созрели желуди? Ведь еще и середины лета нет. Или здесь – иное время?)

Полузнакомый вальс все звучал за деревьями. Такой спокойный, ласковый. Я совсем перестал тревожиться и разглядывал горожан. Их было много на Бульваре. Мужчины в светлых сюртуках и клетчатых брюках, женщины в длинных платьях и шляпках с букетиками. И ребят здесь было не меньше, чем взрослых. Тоже все одетые как сто лет назад. Мальчики в костюмах с матросскими воротниками, в длинных чулках и в широких соломенных шляпах с летами; девочки в платьях с оборками и в чепчиках из кружева. Одни чинно гуляли с мамами-папами, другие резво носились с обручами и пестрыми вертушками среди публики.

Неподалеку была площадка с белой балюстрадой и скульптурой старинного трубача. С десяток мальчишек и девчонок перебрасывали там разноцветный большущий мяч. По-моему, это была всем известная игра «Вышибала». Несмотря на свой нарядный вид, играли ребята азартно, с криками, смехом и даже с переругиваниями. Вполне по-нынешнему. У мальчишек съехали чулки и сбились воротники, у девчонок развязались ленты и растрепались волосы.

Я загляделся – так же, как со своего балкона, когда на дворе играют наши ребята. Даже про Серёжку почти забыл. И вдруг заметил, что девчонки и мальчишки то и дело поглядывают на меня. С чего бы это?.. Одна девочка легко скакнула через низкие перила, подошла ко мне. Остановилась у скамейки, поправила на груди голубой атласный бант, наклонила к плечу голову.

– Мальчик… – На щеке у нее была царапина, в светлых кудряшках – травинки, а глаза – того же цвета, что бант. Ну, прямо фея после стычки со злой соперницей. А голос такой чистый, словно его пропустили через специальный фильтр. – Мальчик… Вы не согласились бы поиграть с нами? В нашей группе не хватает одного человека, и силы неравные. Так обидно…

Я невольно поддался ее тону. Без всякой насмешки.

– Извините, девочка, я, к сожалению, не могу.

– Отчего же? – Она склонила голову на другой бок. – Вы не знаете эту игру? Но она очень простая, вы быстро научитесь.

– Дело не в этом, – сказал я честно. – Дело в том, что у меня не ходят ноги.

Маленький рот и глаза у нее разом сделались круглыми.

– Вы… наверно, пошутили, да?

– Отнюдь… У меня был поврежден позвоночник, и вот…

Девочка насупила брови. Медленно провела по мне взгляд – от лица до кроссовок. Я даже застеснялся, что у меня такие длинные голые беспомощные ходули. А она сказала полушепотом:

– Как жаль… – И вдруг села рядом. И я увидел, что лицо у нее вовсе не кукольное, как показалось вначале. Славное такое лицо с несколькими веснушками на курносом носу, с оспинкой на подбородке. А в зрачках – темная тревога. – Но почему же тогда вы здесь один?

– Скоро придет мой друг. С креслом на колесах…

– Простите…

Она встала, быстро пошла прочь, почти побежала. На площадке ее окружили ребята. Опять заоглядывались на меня, но сдержанно. Потом вновь началась игра, а один мальчик – такой насупленный толстячок в бархатном костюме и шляпе с георгиевской лентой – торопливо побежал куда-то. Я подумал было, что мальчишку выставили, чтобы уравновесить силы. Но он скоро примчался обратно, принес что-то вроде толстой белой свечки. С этой свечкой девочка снова подошла ко мне.

– Мальчик, возьмите это… чтобы вам не скучно было ждать друга. – (Она сказала «не скушно», на старинный манер.)

Я взял. Оказалось, это эскимо на гладкой закругленной с конца палочке. На обертке – синяя картинка: два забавных пингвина.

Вроде бы пустяковое дело – эскимо, но у меня вдруг в глазах защипало от такой вот доброты незнакомых ребят. Однако я сказал солидно (сипловато только):

– Благодарю вас.

– На здоровье… – Девочка присела в поклоне, который называется «книксен». Сделала шаг от меня. И вдруг оглянулась.

– Простите… а вы обращались к врачам?

Я сказал, разворачивая шелестящую обертку:

– Много раз… Но это неизлечимо.

– Как жаль… – Она опять шагнула. И оглянулась вновь. – Простите… но разве и Старик сказал, что неизлечимо?

Я сразу почувствовал, с каким значением сказано это слово – «Старик».

– А кто он такой?

– Как? Вы даже не слышали про Старика?!

– Я… не здешний. Я совсем недавно приехал…

– Это самый знаменитый колдун! Но не простой колдун, не сказочный, а… научный. Он лечит такие болезни, от которых отказываются врачи…

Я лизнул мороженое и вздохнул. Не объяснишь ведь этой замечательной девочке, что я совсем из других краев и, наверно, даже из другого времени. Что скоро я проснусь и…

– Мальчик, вы непременно должны сказать про Старика своим родителям! Он живет на улице Веселых маляров, дом пять.

– Спасибо, я обязательно…

Она присела опять и убежала – туда, где мелькал красно-желтый, гудящий под ударами ладоней мяч.

А я взялся за эскимо.