Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)

— Он украл вещи Сириуса! Украл!

— Да, и тем не менее, — Бомс, казалось, ничуть не взволновало это сообщение, — незачем торчать на холоде.

Она проследила, чтобы они вошли в «Три метлы». Очутившись внутри, Гарри тут же выпалил:

— Он украл вещи Сириуса !

— Знаю, Гарри, только не кричи, пожалуйста, люди смотрят, — прошептала Гермиона. — Иди, сядь, я тебе принесу попить.

Гермиона вернулась с тремя бутылками усладэля, но Гарри никак не мог успокоиться.

— Неужели Орден не в состоянии приструнить Мундугнуса? — тихо, но очень гневно вопрошал он. — Заставить прекратить воровать из штаб-квартиры все, что не привинчено к полу?

— Ш-ш-ш! — в полном отчаянии зашикала Гермиона, оглядываясь, не подслушивает ли кто; рядом сидела пара ведунов, которые с огромным интересом пялились на Гарри, а неподалеку лениво подпирал колонну Забини. — Гарри, на твоем месте я бы тоже возмутилась, ведь это, в общем-то, твои вещи…

Гарри поперхнулся усладэлем; он на время забыл, что владеет домом на площади Мракэнтлен.

— Да, мои! — воскликнул он. — Неудивительно, что он мне не обрадовался! Ладно, погоди! Вот я скажу Думбльдору! Мундугнус только его и боится.

— Хорошая мысль, — прошептала Гермиона, явно радуясь тому, что Гарри начинает остывать. — Рон, на что это ты уставился?

— Ни на что, — Рон мгновенно отвел глаза от барной стойки, но Гарри прекрасно понял, что его друг пытался высмотреть привлекательную пышнотелую барменшу, мадам Росмерту, к которой давно уже неравнодушен.

— Насколько я понимаю, твое «ничто» отправилось в подсобку за огневиски, — ядовито процедила Гермиона.

Рон не обратил внимания на колкость и потягивал свой напиток, храня, как ему казалось, достойное молчание. Гарри думал о Сириусе — он все равно ненавидел эти серебряные кубки. Гермиона барабанила пальцами по столу; ее взгляд метался между барной стойкой и Роном.

Едва Гарри допил последние капли, она сказала:

— Может, на сегодня хватит? Пойдем обратно?

Мальчики кивнули; поход явно не задался, а погода с каждой минутой становилась все хуже. Они плотно закутались в плащи, обмотались шарфами и надели перчатки; затем вслед за Кэтти Белл и ее подругой вышли из паба и по замерзшей грязи побрели вдоль Высокой улицы. Гарри то и дело возвращался мыслями к Джинни. Они ее так и не встретили. Понятно: они с Дином, конечно же, сидят в уютной чайной мадам Пуднафут — гнездышке всех влюбленных... Он нахмурился, пригнул голову, спасаясь от мокрых снежных вихрей, и зашагал дальше.

Ветер доносил голоса Кэтти и ее подруги, но Гарри не сразу осознал, что они вдруг стали громче, пронзительней. Гарри прищурился, всматриваясь в их размытые фигуры. Девочки спорили о чем-то, зажатом в руке Кэтти.

— Тебя это не касается, Лин! — услышал Гарри.

Дорога свернула вбок. Густая ледяная крупа била навстречу, залепляя очки Гарри. Он поднял руку в перчатке, чтобы протереть их, и тут Лин попыталась вырвать у Кэтти сверток; та потянула его к себе, и сверток упал на землю.

В тот же миг Кэтти поднялась в воздух, не комично, как Рон, которого вздернуло за лодыжку, но изящно, простерев руки в стороны, будто собираясь взлететь. Но в этом было что-то странное, неправильное… ее волосы полоскались на жестоком ветру, глаза закрылись, лицо казалось отсутствующим… Гарри, Рон, Гермиона и Лин замерли, глядя на Кэтти.

Затем, футах в шести над землей, Кэтти страшно закричала. Она раскрыла глаза, но то, что она увидела или почувствовала, очевидно, причиняло ей невыразимые муки. Она стенала не переставая; Лин тоже завопила, схватила Кэтти за лодыжки и попыталась вернуть ее на землю. Гарри, Рон и Гермиона кинулись помогать и тоже схватили Кэтти за щиколотки, и тогда она свалилась им на головы. Рон с Гарри сумели поймать ее, но она так извивалась, что им едва удавалось с ней совладать. Кэтти опустили на землю. Она металась и кричала, никого не узнавая.

Гарри осмотрелся; вокруг никого не было.

— Оставайтесь здесь! — велел он, перекрикивая завывания ветра. — А я пойду за помощью!

Он помчался к школе; ему никогда не доводилось видеть ничего подобного, и он не понимал, что случилось с Кэтти. Он стремительно завернул за угол и врезался в какого-то медведя, стоявшего на задних лапах.

— Огрид! — хрипло выдохнул Гарри, выпутываясь из живой изгороди, в которую его отбросило.

— Гарри! — воскликнул в ответ Огрид, одетый в огромную и бесформенную бобровую шубу. На его бровях и бороде лежали мокрые хлопья снега. — Я только что от Гурпа! Ты не поверишь, у него такие успехи…

— Огрид, там с одной девочкой что-то случилось… ее то ли прокляли, то ли что…

— Чего? — Огрид наклонился, из-за рева ветра не расслышав Гарри.

— Прокляли! — заорал Гарри.

— Прокляли? Кого? Рона? Гермиону?

— Нет, нет, Кэтти Белл… иди сюда…

Они вместе побежали по дороге и вскоре увидели ребят, сгрудившихся вокруг Кэтти. Та по-прежнему лежала на земле, извивалась и кричала; Рон, Гермиона и Лин пытались ее успокоить.

— Отойдите! — закричал Огрид. — Дайте взгляну!

— С ней что-то случилось! — всхлипывая, сообщила Лин. — Не знаю что…

Огрид секунду смотрел на Кэтти, затем, ни говоря ни слова, сгреб ее в охапку и понесся к замку. Мгновения спустя вопли Кэтти замерли вдалеке; остался только вой ветра.

Гермиона бросилась к плачущей подруге Кэтти и обняла ее за плечи.

— Тебя зовут Лин, да?

Девочка кивнула.

— Это случилось вдруг, ни с того ни с сего, или…?

— Когда разорвался сверток, — Лин снова всхлипнула и показала на сверток в промокшей коричневой бумаге, который лежал на земле. Из надорванной упаковки сочился зеленоватый свет. Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри перехватил его запястье и оттащил назад.

— Не трогай!

Гарри присел на корточки. В свертке виднелось очень красивое опаловое ожерелье.

— Я его уже видел, — сказал Гарри, глядя на украшение. — Давным-давно, в витрине «Борджина и Д’Авилло». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэтти, видимо, до него дотронулась. — Он поднял глаза на Лин. Та задрожала мелкой дрожью. — Как оно к ней попало?

— О том мы и спорили! Она принесла его из туалета в «Трех метлах», сказала, что это сюрприз для кого-то в «Хогварце», который надо передать. Но она была такая странная… Ужас, ужас, она наверняка попала под проклятие подвластья, а я даже не поняла!

Лин зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.

— Лин, а она не говорила, кто ей его передал?

— Нет… отказалась… тогда я сказала, что она дура и что в школу его брать нельзя, а она не хотела слушать и… я попыталась его отобрать… и… и… — Лин в отчанье застонала.

— Давайте лучше вернемся в школу, — сказала Гермиона, продолжая обнимать Лин, — и узнаем, как она. Пошли…