Корнелия Функе - Маленький оборотень [litres]

У фрау Фыркель вырвался стон:

– Только этого не хватало! Ладно, ладно, всё в порядке, главное – держать себя в руках, никаких нервов! Машина не заводится, я прогуливаюсь при луне с маленьким оборотнем… Ничего страшного. – Фрау Фыркель взъерошила свои тщательно уложенные волосы. – Наверное, надо вызвать такси. Да, конечно, так я и сделаю. Где мой мобильник? – Она стала нервно рыться в сумке. – А вы пока посидите в машине.

Лина втолкнула Чудика на заднее сиденье.

– Сними-ка на минутку капюшон, – попросила она.

Чудик неохотно откинул капюшон.

– Ух ты, страшила какой. – Лина с опаской подняла руку и погладила Чудика по мохнатому носу. – Ты теперь выглядишь почти как волк, честное слово. Но на ощупь ты в точности как моя морская свинка.

– Я не морская свинка. – Чудик сердито оттолкнул её руку. И тут же снова сунул в рот несколько собачьих коржиков.

Лину передёрнуло.

– Приятного аппетита! А ты уже придумал, что скажешь дома родителям? – спросила она.

Чудик в ответ лишь вздохнул.

– Так. – Фрау Фыркель плюхнулась на водительское место. – Такси уже едет. Вот, – она передала Лине амулет, – повесь ему на шею. Уж очень он похож на волка. Ни один водитель на свете не согласится везти его, пока он так выглядит. – Она чихнула. – Видишь ли, Шульце, глаза у тебя… От таких глаз кому хочешь станет не по себе.

Лина протянула Чудику амулет. Золотая подвеска ярко сверкала в темноте, совсем как его жёлтые глаза.

– Не буду! – отрезал Чудик. Вместо нормальной речи у него теперь получалось рычание или лай. – Убери эту штуку. Она горячая.

– Повесь амулет на шею, – потребовала Лина. – Или думаешь, я соглашусь начиная с завтрашней ночи ходить по городу с волком на поводке?

– Не хочу! – завопил Чудик. – Он жжётся. Он спалит мне шкуру! – И мальчик оскалился. Зубы у него стали острыми-преострыми, а клыки такими длинными, что выступали над нижней губой.

Испугавшись, Лина выронила из рук амулет.

А Чудик рывком открыл дверцу машины и выскочил на мокрую от дождя улицу.

– Не хочу! – крикнул он ещё раз.

Лунный свет нарисовал его тень на сыром асфальте. Чудик стоял, пригнувшись, подняв нос навстречу ветру, навострив мохнатые уши. На улице не было ни души, однако Чудик кого-то учуял. Тот самый запах: чипсы, сигареты и вонючие носки.

Хмур!

Чудик затравленно оглянулся.

В тёмной подворотне вспыхнул свет, ослепительно-яркая вспышка полоснула Чудика по глазам. Раз, и другой, и третий.

– Ну наконец-то! – заорал Хмур. – Настоящий оборотень! И я его сфотографировал! – Тощий Хмур прыгал по тротуару, как злобный попрыгунчик Румпельштильцхен из сказки братьев Гримм.

Чудик затрясся всем телом. И почувствовал – волк, таившийся где-то внутри него самого, разъярился, стал диким и злобным. Ему хотелось броситься вдогонку за добычей, грызть и кусать.

– Оставьте его в покое! – крикнула Лина.

Тут Чудик отвернулся – от Хмура, от Лины, от фрау Фыркель – и мгновенно сгинул в темноте, только его и видели.

Чудик бежал во всю прыть по тёмным улицам. Только бы подальше от людей! В домах, когда он пробегал мимо, выли собаки. Кошки шипели и удирали сломя голову. А те немногие люди, какие попадались на пути, испуганно смотрели ему вслед. Чудик бежал, не ощущая ни малейшей усталости. Ноги будто сами его несли, легко и быстро, а холодный воздух был удивительно вкусен. Улицы становились темнее, однако Чудик всё бежал, бежал и остановился лишь тогда, когда вокруг не осталось ничего и никого – одни только деревья.

Он прибежал в маленький парк. На узких дорожках стояли обветшалые скамейки. Сквозь ветви деревьев лился свет луны. Чудик скинул с головы капюшон, потом доел остатки собачьих коржиков. В животе у него по-прежнему урчало, но он решил не обращать на это внимания. Сойдя с дорожки, он выбежал на лужайку, над которой клубился туман, остановился, запрокинул голову и завыл на луну. Вой получился до ужаса красивый. Где-то вдалеке завыли в ответ собаки. Птицы испуганно взметнулись в воздух и полетели куда-то по ночному небу, тяжело взмахивая крыльями. Чудик повалился прямо на сырую траву. Крепко зажмурившись, он постарался ни о чём не думать. Он ждал, когда наконец сердце перестанет бешено биться. Но его нос непрестанно ловил всё новые запахи, а уши беспокойно вздрагивали. В кронах деревьев перекликались птицы. Где-то в траве шуршали чьи-то мохнатые лапки. Запахло кроликами.

Кролики… В животе у Чудика опять заурчало. Все его мускулы вдруг напряглись – сами собой, он ничего не мог с этим поделать. Он резко выпрямился, сел, принюхиваясь и прислушиваясь. Звуки и запахи – на всём свете сейчас не было ничего, кроме них. Чудик бесшумно вскочил с места и побежал – туда, где в высокой траве шуршали маленькие лапки.

Кролик испуганно пустился наутёк. Он во весь дух помчался к ближайшим кустам, густым и колючим, над зарослями крапивы. Чудик, пригнувшись к земле, бежал за ним по пятам, сердце у него сильно билось. Крапива хлестала его по лицу, шипы и колючки цеплялись за одежду – пустяки, Чудика хорошо защищала волчья шерсть. Кролик бежал быстро, но мальчик был быстрее. Одним прыжком он настиг зверька, бросился на него, схватил его за задние лапы, разинул рот с оскаленными зубами. Кролик закричал. Совсем как маленький ребёнок – вот как он закричал. И вытаращенными от ужаса глазёнками уставился на Чудика.

И Чудик разжал когти.

Кролика как ветром сдуло, а Чудик сидел в зарослях папоротников и крапивы и дрожал всем телом. На его когтях остались клочья кроличьей шёрстки.

Он медленно поднялся на ноги. Куртка и брюки были усеяны репьями. Эти колючие шишки прицепились и к шерсти на его лице. Он потёр лицо – или морду? – лапами, пытаясь избавиться от репьёв, но мешали длинные когти, далеко не такие ловкие, как человеческие пальцы.

Чудик вдруг почувствовал страшную усталость. Он с большим трудом продрался сквозь колючие плети ежевики, надвинул на лоб капюшон и понуро поплёлся назад, на лужайку. Ему было холодно, несмотря на густой волчий мех. И хотелось домой. Хотя он не мог представить себе, что скажет дома родителям. Не знал он и где находится, однако волчье чутьё уверенно вывело его на нужную дорогу.

Глаза Чудика великолепно видели в темноте. Видеть-то видели, однако ему было не по себе, он чувствовал себя как самый обычный девятилетний мальчик, глубокой ночью очутившийся один-одинёшенек на незнакомых тёмных улицах. Потихоньку брёл он вперёд. Лишь раз, когда какой-то прохожий преградил ему дорогу, да ещё и руку к нему протянул, он оскалил зубы и зарычал. Незнакомец в испуге шарахнулся и перебежал на другую сторону улицы, и тут к Чудику на минуту вернулось это потрясающее ощущение: я волк! Но в ушах у него по-прежнему не умолкал жалобный крик кролика, и ему вдруг померещилось, что он опять сжимает когтями мягкие, худенькие задние кроличьи лапки. От этого Чудика пробрал страх – он испугался самого себя.