Дж. Воллис - Невозможная загадка [litres]

Пока она подбирала вещи в фургоне, тепло внутри неё окрепло. Она старалась не думать о нём, чтобы не торопить.

Вдруг ей пришла в голову мысль; она достала револьвер из кобуры. Но он молчал, и в барабане по-прежнему оставалось всего три патрона. Она задумчиво постучала по нему пальцем; Джонс поднял на неё глаза.

– Думаешь, он станет таким, как прежде?

– Не знаю. А ты?

– Магия постепенно возвращается.

– Значит, ты всегда сможешь зачаровать его заново, если захочешь, – Джонс улыбнулся. – Без него слишком уж тихо, хотя не скажу, что это плохо.

– Ты бы попробовал работать с ним каждый день, – сказала Руби, убирая револьвер обратно в кобуру. Но втайне ей не хватало его голоса.

Джонс кивнул, он прекрасно её понимал. Эти разговоры напомнили ему про Мэйтланда, который и зачаровал револьвер. Он зашептал в пустоту, призывая своего мастера. Но Мэйтланд не пришёл. Джонс задумался: возможно, магия, которую использовал Мэйтланд, чтобы не терять с ним связи, исчезла, как и чары револьвера, – навсегда. Если так, то он больше никогда не увидит старого мастера. Что-то кольнуло в сердце при этой мысли, – он не сможет позвать Мэйтланда на помощь, а им ещё столько предстоит сделать, чтобы разгадать эту тайну.

Всё же он был уверен, что чувствует что-то. Чьё-то присутствие. Пусть даже не видит его. Или это лишь его воображение? Снова оглядевшись, он решил, что просто расстроен из-за фургона.

Им понадобилось не меньше часа, чтобы разобрать учинённый погром и отыскать хоть что-то полезное. Когда Джонс обнаружил бутылку с горьким зельем в глубине шкафчика, он заставил Томаса Гэбриела выпить её до дна, как и грозил. Томас Гэбриел поморщился, глотая зелье, пару раз он останавливался, думал, что его стошнит. Но он кивал и снова прикладывал бутылку к губам.

Время от времени Чёрный амулет шевелился, будто разминаясь, две змеи обнажали клыки и нюхали воздух. В какой-то момент амулет стал кружиться, быстрее и быстрее, и в конце концов набрал такую скорость, что превратился в размытое свечение. Когда он замедлился и остановился, он сиял намного ярче на почерневшем запястье мальчика. Джонс с минуту внимательно смотрел на Томаса Гэбриела, нет ли признаков каких-либо изменений.

– Так, – сказал Джонс, когда решил, что они готовы идти. – Посмотрим, что ты можешь.

Руби не поняла, к кому он обращается – к амулету, или к Томасу Гэбриелу, или к обоим. И резкий тон Джонса её совсем не удивил. У неё тоже были сомнения: когда Томас Гэбриел вышел из фургона и закатал рукав до самого локтя, его рука была всё ещё чёрной и сморщенной. Она и представить себе не могла, что снова будет работать с Томасом Гэбриелом после всего, что они пережили. У неё дёрнулись пальцы, и белые искры вырвались наружу, они стали намного сильнее. Томас Гэбриел ахнул, когда увидел их, но кивнул, будто вспомнил, что ему говорили, – Руби теперь умеет колдовать, а Джонс нет, и она обязательно использует магию, если он даст ей малейший повод. Джонс скрестил руки на груди и держал рогатку, хмуро глядя на него.

Томас Гэбриел облизнул губы и призвал магию внутри себя, повелев ей выйти, где бы она ни скрывалась. Мысли путались, голова гудела, и сперва было нелегко что-то сотворить. Но, сосредоточившись на том, чего он хотел, он ощутил, как где-то в области живота зашевелилось что-то тёплое. Он громко засмеялся: какое облегчение – после стольких мучений снова почувствовать магию. Он-то думал, что больше никогда не удостоится такой чести – владеть безграничной силой. Когда искры поднялись с его пальцев, он содрогнулся, вспомнив о клетке в пещере гробблера. Он не выдержал и расплакался.

Руби подошла и обняла Томаса Гэбриела, и он тихо всхлипывал у неё на плече. Она понимала не только облегчение, которое он испытывал, когда магия вернулась, но и то, что это воскресило воспоминания обо всём, что случилось с ним после прибытия в Грейт-Уолсингем.

– Там было ужасно, Руби, – прошептал Томас Гэбриел, вытирая нос. – Я и не думал, что выберусь из клетки. Никогда. – В горле у него заскребло, он с трудом сдерживал рыдания, потому что хотел сказать что-то ещё. – А вернувшись сюда, я понял, как отвратительно я вёл себя с вами, надев амулет. – Он убрал длинные, спутанные волосы за уши, чтобы видеть Руби и Джонса. – Я больше никогда не причиню вам зла. Особенно после того, что вы сделали для меня.

– Мы верим тебе, Томас Гэбриел, правда, Джонс?

Джонс смотрел на мальчика. Его лицо не дрогнуло.

– Это ты его спасла, а не я, – он пнул землю. – Не скажу, что мне будет легко простить тебя, Томас Гэбриел, но я постараюсь. И если мы сделаем что задумали, мне будет намного легче. – Он тяжело вздохнул. – Хорошо, что мы снова вместе, занимаемся тем, чем и должны заниматься, – защищаем людей. – Он улыбнулся Олив, и девочка заулыбалась в ответ. – А сейчас мы защитим и Опустошителей, избавившись навсегда от тайны Грейт-Уолсингема. И почтим память каждого, кто пытался сделать это до нас. Так что давай, Томас Гэбриел, делай то, что должен, а мы постараемся помочь.

Томас Гэбриел снова вытер глаза и сосредоточился. Он напрягся, вызвал искры на кончиках пальцев и призвал магию внутри себя. Но искры посыпались на землю и погасли, он содрогнулся – тёмные мысли снова одолели его. Тогда он сосредоточился на амулете, который зашевелился, змеиные головы поглядели на волшебные искры с явным интересом.

– Помогите мне, – сказал Томас Гэбриел тихо. – Помогите с заклинанием, чтобы я нашёл эту книгу, где бы она ни была.

Руби открыла Чёрную книгу обучения колдовству, которую они захватили из фургона, чтобы помочь Томасу Гэбриелу с заклинанием, которое она сама нашла для него, учитывая его шаткое состояние. Он произнёс заклинание про себя, затем вслух.

– Гевинд па бок. – Змеиные головы на амулете повернулись к нему, будто зачарованные англосаксонскими словами. – Гевинд па бок! – крикнул он. Амулет зашевелился, оживая у него на запястье. – Гевинд па…

Не успел он договорить, как две крошечные пасти впились в его почерневшую кожу. Он почувствовал волну магии. Белые искры брызнули из его пальцев и соединились в одной точке в воздухе. Искры вспыхнули и исчезли, осталось лишь бледное голубое свечение, оно дрожало прямо перед ними. Вскоре никто уже не мог его разглядеть, кроме Томаса Гэбриела; он кивнул, когда Руби спросила, видит ли он его.

– Это заклинание работает только для Опустошителя, который произнёс его, Томас Гэбриел. Мы не хотим вызывать лишних подозрений.

– Оно движется, – сказал Томас Гэбриел, оглядываясь на них. – Кажется, оно зовёт меня.

– Тогда вперёд, – прошипел Джонс, – а мы пойдём за тобой.

Томас Гэбриел повернулся и последовал за голубым свечением, прихрамывая, босиком, Руби и Джонс следовали за ним, а Олив ехала верхом на скакке, который настороженно принюхивался.