Джеймс Ганнибал - Проклятие китайской гробницы [litres]

Лю Фэй повернулся к ней.

– Нам кажется, что полиция не очень… м-м… подготовлена, чтобы заниматься этим делом. Похищения сопровождались некоторыми… весьма необычными явлениями.

– Какими ещё явлениями? – пробурчал Шоу, задрав свой нос картошкой и глядя на мальчика сверху вниз.

– Там видели огромного металлического дракона.

Джек невольно зажмурился, стараясь прогнать внезапно вернувшийся кошмар. Пламя из титановых челюстей, жар в собственной ладони…

– Мы ничем не можем помочь, – выдавил он, поспешно убрав её под стол.

Миссис Хадсон подалась вперёд, сложив руки на голове бронзового сокола.

– Что ты сказал?

Дело было не только в жутком механическом драконе из снов. Джеку очень не хотелось прерывать расследование преступлений Галла. Зелёный камень пропал, но сомнений в убийстве деда или, по крайней мере, в вынужденном самоубийстве больше не осталось. Где-то наверняка сохранились и другие доказательства, их ещё можно отыскать.

– Я не готов, – объяснил он, – мне надо закончить дело Парацельса.

Костяшки пальцев, сжимающих бронзовую фигурку, побелели.

– Вы поедете, мистер Баклз! Это приказ. Sic biscuitus disintegratum.

– Э-э… – Ученикам в министерстве преподавали латынь, и юный Тринадцатый ходил на уроки, пока не началась история с обвинениями и арбитрами, но это было что-то новенькое. – Sic bisci… что?

– Школярская латынь, – усмехнулась миссис Хадсон. – «Так крошится печенье» – наша поговорка ещё за столетия до того, как последние поколения бродяг разлетелись во все стороны, как хлебные крошки. – Она строго выпрямилась. – Вы хотели стать настоящим искателем, мистер Баклз? Так вот: новое задание всегда на первом месте! Sic biscuitus disintegratum . Ничего не поделаешь. Привыкайте.

Не успел он открыть рот, чтобы возразить, как высокая дверь в зал совещаний отворилась. Сейди в своём любимом зелёном платье с оборками выглядела на пороге совсем крошечной, и старшего брата охватила волна радости и в то же время мучительной боли.

«Отец!»

Джек вскочил и кинулся к двери, не успев даже осознать, что делает.

– Сейди, в чём дело? Что случилось?

Глаза у сестрёнки покраснели и припухли, по щекам катились слёзы.

– Он очнулся.

«Он пришёл в себя, а я не могу его видеть! Не могу!»

Джек бежал вниз по Большой лестнице следом за Сейди, и от её отчаянных мыслей кружилась голова.

– Говори вслух, – попросил он, – так слишком громко.

Сестра обернулась и схватила его за руку.

– Он очнулся, но я не могу его видеть!

– Это я уже понял… но почему? Тебя не пускают?

– Так не должно быть! – Она припустила ещё быстрее. – Не должно!

Спустившись до конца и добежав по булыжной мостовой до тупичка с фонтаном, они встретили на пороге дома миссис Хадсон.

– Но… как же вы… – изумился Джек.

– Не важно.

Лицо начальницы было серым и мрачным как никогда. Пропустив Сейди вперёд, она задержала Джека и усадила на кожаный диванчик в прихожей.

С верхнего этажа сбежал по ступенькам Эш.

– Джек, мне очень жаль, – выдавил он, комкая в руках свою кепку. – Так неожиданно…

– Что неожиданно? – Мальчик попытался вскочить на ноги, но миссис Хадсон удержала его. – Пустите меня!

– Джек, – начала она, – ты сильный и многое повидал за последний год… но некоторые испытания перенести тяжелее всего.

Сверху доносились глухие крики и стук, как будто двигали мебель.

– Не понимаю… Что случилось?

– Держись, Джек. – Миссис Хадсон убрала руку с его плеча и шагнула в сторону, освобождая путь. – Ради матери, ради сестры… – Она кивнула на лестницу. – Теперь иди.

Ни одна из панических мыслей, которые пронеслись в голове у мальчика, пока он взбирался по ступенькам, не смогли подготовить его к тому, что происходило в спальне отца. Поток жутких ощущений ударил по всем чувствам сразу.

Одуряющий тошнотворный запах рвоты вкупе со зрелищем бело-жёлтой слизи.

Отчаянные выкрики Сейди, плачущей на груди у матери:

– Я не вижу его! Он очнулся, а я не вижу!

Чёрные вспышки грохота от сотрясающейся кровати, на которой бился отец, и его бредовые вопли, хриплые и невнятные, после целого года молчания:

– Царь! Горный отшельник! Вечные в облаках!

Дежурный в неизменной твидовой куртке, такой огромный, что почти упирался макушкой в балки потолка, едва справлялся, пытаясь удержать больного в постели. Стоящий рядом врач давал торопливые указания сиделкам – одна меняла простыню, другая убирала лужу рвоты.

– Подавился питательной трубкой и едва не задохнулся, – объяснил врач, поворачиваясь к Джеку, – а теперь никак не успокоится, обычные уколы не помогают.

Едва слыша его, мальчик кинулся к кровати и стал оттаскивать охранника, молотя его кулаками.

– Отпусти его! Убери руки!

Казалось, удары приходятся по каменной стене. Однако дежурный послушно отодвинулся, и Джек схватил отца за руку.

Судороги внезапно утихли, и Джон Баклз напряжённо уставился перед собой налитыми кровью глазами.

– Веер! – прохрипел он. – Ключ! Созвездия и реки.

– Папа, это я, Джек! Ты бредишь… я не понимаю. Что ты хочешь сказать?

– Джек? – Отец повернул голову, но продолжал смотреть мимо, как слепой. Сжав руку сына, будто клещами, он продолжал: – Огонь и лёд… руины. Могильная тьма!

– Что за руины? Почему могильная?

Вырвав руку, мальчик отступил, прижимаясь к матери. Больной снова начал биться в судорогах, но тут в комнату вбежала медицинская сестра с большим шприцем на серебряном подносе, и доктор поспешно ввёл лекарство в трубку капельницы.

Новое средство подействовало почти сразу. Джон Баклз откинулся на подушки, его крики утихли, превратившись в шёпот:

– Царь первый знал, но побеждён… плечом к плечу… девочку спасёт.

С горящими глазами мальчик обернулся к врачу:

– Что вы ему дали?

– Можешь мне доверять, Джек. Мы дружили с ним, ещё когда он не стал твоим отцом. – Врач вернул шприц на поднос. – Успокоительное, самое сильное, какое можно дать, чтобы снова не погрузить в кому.

– Я видела его! – всхлипнула Сейди. – На долю секунды, но успела.

– Что ты видела? – спросила Гвен. Судя по бледному лицу, она давно стояла в дверях.

Утирая лицо, Сейди хотела ответить, но мать перебила:

– Выйдите все, – велела она, промокая глаза носовым платком. – Ты тоже, Арнольд. Это дело семейное.

Врач возмущённо махнул рукой.

– Мэри, я не могу…

– Выйди!

Подойдя к двери последним, он кивнул Гвен.

– После тебя.

– Девочка пускай останется.

– Мэри, ты же сказала, что дело семейное… – растерянно обернулся он.

Она скомкала платок в кулаке.

– Гвен тоже член семьи.

Без врача и сиделок в спальне стало тише, а без охранника – гораздо просторнее. Больной между тем продолжал еле слышно бормотать: