Рик Риордан - Перси Джексон и лабиринт смерти

Ее голос прервался, Калипсо пришлось замолчать.

– Что же дальше? – Я крепче сжал ее пальцы. – Что я сделал такого, что ты грустишь?

– Они посылают того, кто никогда не сможет остаться со мной, – прошептала она, – кому моя дружба нужна лишь ненадолго. И того… в кого я не могу не влюбиться.

Ночь стояла тихая-тихая, только пели о чем-то фонтаны да волны плескались о берег. Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что она имела в виду.

– Ты про меня?.. – спросил я.

– Если бы ты сейчас видел свое лицо… – Калипсо подавила улыбку, а в глазах ее стояли слезы. – Конечно, про тебя, про кого ж еще.

– Потому-то ты и грустила все время?

– Я изо всех сил старалась не влюбиться. Но не смогла. Богини судьбы жестоки. Вот они и послали ко мне тебя, отважного героя, зная, что ты разобьешь мое сердце.

– Но… я только… я хочу сказать, что я самый обычный парень.

– Теперь с этим покончено, – пообещала Калипсо. – Я сказала себе, что больше не буду даже думать об этом. Я собиралась отпустить тебя, даже ничего не пообещав. Но не смогла. Наверное, они знали об этом заранее. Ты мог бы остаться со мной, Перси. И увы, это единственный для тебя способ помочь мне.

Я смотрел на горизонт. Первые красные штрихи тронули краешек неба. Я могу остаться здесь навсегда и никогда больше не возвращаться на землю. Я жил бы здесь с Калипсо, и невидимые слуги предугадывали каждое мое желание. Мы выращивали бы цветы в саду, разговаривали с певчими птицами и бродили по берегу под самыми ясными на свете небесами. Ни войны. Ни страшного пророчества. И нет нужды раздумывать, чью сторону я должен принять.

– Я не могу.

Калипсо печально опустила глаза.

– Я никогда бы не сделал ничего такого, что могло бы обидеть тебя, – продолжал я, – но у меня там остались друзья. И помочь им могу только я. Мне необходимо вернуться.

Она сорвала цветок – тоненький стебелек «лунного кружева». Его сияние потухнет с первыми лучами рассвета.

«Рассвет хорошее время для того, чтобы принять решение», – сказал Гефест.

Калипсо сунула цветок в карман моей футболки, привстала на цыпочки и поцеловала меня в лоб, словно благословляя.

– А теперь нам пора на берег, мой герой. Тебе надо отправляться в путь.

Покачивавшийся у самого берега плот имел площадь примерно десять квадратных футов и состоял из накрепко связанных вместе бревен. Мачту заменял ровный столб с привязанным к нему простым белым полотнищем. Что-то не похоже, чтобы такая штука могла отправиться в плавание по морю или хотя бы по озеру.

– Он доставит тебя, куда ты захочешь, – сказала Калипсо. – Он очень надежен, не сомневайся.

Я попытался взять ее за руку, но нимфа отдернула ее.

– Может, я еще приеду в гости, – сказал я.

Она покачала головой.

– Ни одному человеку не найти дважды остров Огигия. Как только ты уедешь, мы больше никогда не встретимся.

– Но…

– Пожалуйста, уходи, – взмолилась Калипсо. – Богини судьбы жестоки, Перси. Не забывай меня. – На лице ее мелькнула тень улыбки. – Посади в своем Манхэттене садик ради меня, обещаешь?

– Обещаю, – сказал я и ступил на плот.

И в то же мгновение он отчалил от берега.

За то время, пока плотик доплыл до середины озера, я успел сообразить, что богини судьбы и впрямь жестоки. Они послали Калипсо героя, которого она не могла не полюбить. Но не только в этом их жестокость. Всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать Калипсо, думать о ней. Она всегда будет моим «что, если…».

Через несколько минут остров Огигия скрылся из глаз. Я в полном одиночестве плыл навстречу рассвету.

Затем отдал плоту приказ. Было только одно место на земле, к которому я стремился, потому что там меня ждало утешение и там были мои друзья.

– В Лагерь полукровок, – сказал я. – Вези меня домой, плот!

Несколькими часами позже плот уже доставил меня в лагерь. Как мы туда добрались, я не имел ни малейшего понятия. В какой-то момент воды озера сменились соленой морской водой, впереди показались знакомые очертания прибрежной линии Лонг-Айленда, а потом на поверхность вынырнули две дружелюбные большие белые акулы-лоцманы и сопроводили меня к берегу.

Когда я причалил, первый же взгляд на лагерь подсказал мне, что он опустел. Самая середина дня, но на стрельбище для лучников никого не было. Стена для уроков скалолазания изливала лаву и шипела сама по себе. Я побежал в трапезный павильон – никого. В домиках тоже никого. Затем я заметил, что над амфитеатром курится тоненькая струйка дыма. Рановато что-то для лагерного костра, и я сильно сомневаюсь, что мои товарищи увлеклись поджариванием маршмаллоу. Я помчался туда.

Не успел я приблизиться, как услышал голос Хирона, делавшего какое-то объявление. Когда же до меня дошел смысл его слов, я буквально застыл на месте.

– …допуская мысль о его смерти. После столь долгого отсутствия известий о нем мы не можем надеяться, что наши молитвы услышаны. Я поручил его лучшему другу – той, кому удалось выжить, – совершить прощальные почести.

Я пробрался к задним рядам амфитеатра. Никто меня не замечал, все смотрели вперед, на Аннабет. Она взяла в руки длинные погребальные полотнища, вытканные из зеленого шелка с вышитым на них трезубцем, и бросила их в костер. В лагере сжигали мой саван!

Затем она повернулась лицом к собравшимся. Выглядела Аннабет просто ужасно, глаза ее опухли от слез, но она взяла себя в руки и сумела произнести:

– Мне он казался самым храбрым человеком из всех, кого я знала. Он…

Но тут она увидела меня и побагровела. А потом что было сил закричала:

– Он здесь!!!

Все головы обернулись ко мне. И у каждого вырвался изумленный вздох.

– Перси! – завопил Бекендорф.

Несколько ребят бросились ко мне, окружили и принялись изо всех сил дубасить по спине. Со стороны детей Ареса слышались возгласы досады, а Кларисса так выпучила глаза, словно она поверить не могла в то, что у меня хватило наглости выжить. Хирон припустил вскачь в мою сторону, и все расступались перед ним.

– Эгегей! – с видимой радостью воскликнул он. – В жизни так не радовался появлению в лагере какого-нибудь полукровки! Но ты обязательно должен рассказать мне…

– Где ты пропадал?! – перебила его Аннабет, врезаясь в толпу ребят. Я подумал, что она собирается врезать мне по морде, но вместо этого она обняла меня так крепко, что аж ребра затрещали. Ребята притихли. Аннабет смутилась и отодвинулась. – Я… мы все думали, что ты погиб, Рыбьи Мозги!

– Извини, – сказал я. – Я просто заблудился.

– Заблудился? – завопила она. – И целых две недели не мог отыскать дорогу в лагерь? Где же ты был в таком случае?

– Аннабет, – в свою очередь перебил ее Хирон. – Может, этот вопрос мы обсудим в более тесном обществе? Так, прошу всех вернуться к своим ежедневным обязанностям.