Рик Риордан - Перси Джексон и проклятие титана

Аполлон развел руками:

– Извини, забыл! Кстати, сеструха, а сама-то ты куда?

– На охоту, – сказала Артемида. – Это не твое дело.

– Я же все равно выясню. Я все вижу. Все знаю.

Артемида фыркнула:

– Просто довези их до места, Аполлон. И не хулигань!

– Да ладно тебе! Когда это я хулиганил?

Артемида закатила глаза, потом взглянула на нас:

– Увидимся во время зимнего солнцестояния. Зоя, ты отвечаешь за Охотниц. Будь умницей. Поступай так, как поступила бы я.

Зоя вытянулась в струнку:

– Хорошо, госпожа!

Артемида опустилась на колени и коснулась земли, словно высматривая следы. Когда она выпрямилась, лицо у нее было встревоженное:

– Так много опасностей! Зверя следует отыскать.

Она бегом бросилась в лес и растаяла среди снега и теней.

Аполлон обернулся, ухмыльнулся и позвенел ключами, надетыми на палец.

– Ну, – сказал он, – кто хочет порулить?

Охотницы загрузились в автобус. Они сгрудились в его задней части, стараясь держаться как можно дальше от Аполлона и нас, парней, как будто мы заразные. Бьянка села с ними, оставив братишку одного среди нас. Мне это показалось бессердечным, но Нико, похоже, не возражал.

– Кле-ево! – сказал Нико, прыгая на водительском сиденье. – Так это и в самом деле солнце? А я думал, что боги солнца и луны – это Гелиос и Селена. А как получилось, что иногда это они, а иногда – вы с Артемидой?

– Сокращение штатов, – объяснил Аполлон. – Все началось с римлян. Они не могли себе позволить все положенные жертвоприношения, поэтому отказались от услуг Гелиоса и Селены и внесли их обязанности в наши должностные инструкции. Сестренке досталась луна. Я получил солнце. Поначалу это сильно доставало, но зато теперь у меня есть эта клевая машина!

– А как она работает? – спросил Нико. – Я думал, солнце – это огромный шар раскаленного газа!

Аполлон хмыкнул и потрепал Нико по голове:

– Эти слухи, видимо, пошли оттого, что Артемида обзывала меня огромным шаром раскаленного газа. Если серьезно, парень, все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть: с астрономической или с философской. Ты говоришь об астрономии? Пожалуйста, но какой в этом интерес? Ты говоришь о том, как люди представляют себе солнце? А вот это куда любопытнее! Солнце несет на себе большую нагрузку… ну, в переносном смысле. Оно согревает людей, растит их урожаи, движет машины, и в его присутствии все выглядит… хм… куда более солнечно. Эта повозка, мальчик, создана из человеческих фантазий о солнце. Она такая же древняя, как сама Западная цивилизация. Каждый день она проезжает по небу с востока на запад, озаряя существование всех этих ничтожных смертных. Повозка – это зримое воплощение могущества солнца, то, как смертные это воспринимают. Логично?

Нико покачал головой:

– Нет.

– Ну, тогда просто думай о ней как об очень мощной и опасной солнечной машине.

– А можно мне порулить?

– Нет. Ты еще маленький.

– Э-э! Э-э! – тянул руку Гроувер.

– М-м… нет! – сказал Аполлон. – Ты чересчур волосатый!

Его взгляд миновал меня и устремился на Талию.

– Дочь Зевса! – сказал он. – Владыки небес! Отлично.

– Ой, нет! – Талия замотала головой. – Нет, спасибо.

– Да ладно, давай! – сказал Аполлон. – Тебе сколько лет?

Талия замялась:

– Не знаю.

Печально, но это так. Она превратилась в дерево, когда ей было двенадцать – семь лет тому назад. Так что теперь ей, по идее, должно быть девятнадцать, если считать по годам. Но чувствовала она себя по-прежнему на двенадцать, а на вид ей можно было дать что-то среднее. Максимум, до чего додумался Хирон, – это что в облике дерева она по-прежнему взрослела, но гораздо медленнее.

Аполлон прижал палец к губам.

– Тебе пятнадцать, почти шестнадцать.

– Откуда вы знаете?

– Слушай, я же бог пророчеств! Я много чего знаю. Тебе стукнет шестнадцать примерно через неделю.

– Так у меня же тогда день рождения! Двадцать второго декабря.

– Ну вот, значит, ты уже достаточно взрослая, чтобы водить машину, если бы у тебя были права.

Талия нервно переступила с ноги на ногу:

– Э-э…

– Я знаю, что ты хочешь сказать! – сказал Аполлон. – Ты, мол, недостойна такой чести: управлять солнечной колесницей.

– Вообще-то я собиралась сказать совсем не это.

– Да ладно, не парься! От Мэна до Лонг-Айленда рукой подать. А насчет того, что случилось с предыдущим парнишкой, которого я учил, ты не тревожься. Ты же дочь Зевса. Тебя-то он молнией не поразит.

И Аполлон добродушно расхохотался. Нас что-то смеяться не тянуло.

Талия пыталась возражать, но Аполлон никаких возражений принимать решительно не собирался. Он нажал на кнопку, и вверху ветрового стекла вспыхнула надпись. Мне пришлось прочесть ее задом наперед (хотя для дислексика что задом наперед, что по-нормальному – все едино). Я почти уверен, что там было написано: «ОСТОРОЖНО, ЗА РУЛЕМ УЧЕНИК!»

– Валяй! – сказал Аполлон Талии. – Ты должна быть прирожденным водителем.

Честно признаться, мне стало завидно. Я-то не мог дождаться, пока начну водить машину. Осенью мама пару раз возила меня в Монтаук, когда дорога вдоль моря бывала пустой, и давала мне посидеть за рулем своей «Мазды». Ну, то есть да, одно дело японская малолитражка, а другое – солнечная колесница, но, в конце-то концов, не настолько же они разные?

– Чем быстрее, чем жарче, – подсказал Аполлон. – Так что трогайся помедленней и постарайся набрать высоту прежде, чем разгоняться как следует.

Талия сжимала руль так сильно, что костяшки пальцев у нее побелели. Казалось, будто ее вот-вот стошнит.

– Что-то не так? – спросил я.

– Н-ничего, – ответила она дрожащим голосом. – В-все так…

Она потянула руль на себя. Он наклонился, и машина взмыла вверх так стремительно, что я отлетел назад и ударился обо что-то мягкое.

– Уй-я! – сказал Гроувер.

– Извини.

– Потише! – сказал Аполлон.

– Простите! – сказала Талия. – Все под контролем!

Я ухитрился подняться на ноги. Выглянув в окно, я увидел на месте поляны, с которой мы стартанули, дымящееся кольцо деревьев.

– Талия, – сказал я, – не дави на газ!

– Я все поняла, Перси, – сказала она, скрипя зубами. Но по-прежнему давила на педаль.

– Спокойнее! – сказал я ей.

– Я спокойна! – ответила Талия. Она была так напряжена, что казалось, будто она фанерная.

– Нам надо чуть южнее, к Лонг-Айленду, – сказал Аполлон. – Сверни-ка налево.

Талия дернула руль, и я снова упал на Гроувера. Гроувер взвыл.

– Налево – в другую сторону, – уточнил Аполлон.

Я посмотрел в окно. Зря я это сделал. Мы летели на той высоте, на какой обычно летают самолеты – так высоко, что небо начало казаться черным.

– Ага… – сказал Аполлон, и у меня возникло ощущение, что он не без труда заставляет себя говорить спокойно. – Пониже, цыпочка. А то у тебя Кейп-Код замерзает.