Росс Уэлфорд - Тысячелетний мальчик

Папа, который судья, уже бежал к нам.

– Эй, эй, это слишком, Джон МакГонагал. Где твой отец?

Он стоял на прочерченной в песке боковой линии – Джек МакГонагал, который смотрел на меня, на своего сына и снова на меня. За прошедшие двадцать лет он почти не изменился. По-прежнему худой, копна чёрных волос ещё не тронута сединой.

На мгновение мы впились друг в друга глазами. И когда он шагнул на песчаное поле, я уже медленно двигался прочь.

До меня донёсся голос Джона:

– Ты труп, кто бы ты ни был. Я найду тебя и сотру в порошок.

Джек позвал:

– Альфи?

Но я, не оборачиваясь, убежал – обратно в толпу загорающих, к маме и безопасности. День был испорчен. Немного позже сгустились облака, и это дало мне повод предложить пойти домой, не рассказывая о встрече с Джеком и Джоном МакГонагалами. Мама бы только разволновалась.

И, как выяснилось, причина волноваться имелась. Когда мы подошли к нашему повороту, Джон уже стоял там.

С ним были два мальчика постарше. Все трое сидели рядом с дорожкой, на стволе вывернутого из земли дерева.

Я бы не прожил так долго, если бы не научился предчувствовать большие неприятности – особенно те, что сидят на стволе в тридцати футах от меня.

Большим неприятностям, например, без разницы, есть ли рядом взрослые. Это стало ясно, когда Джон МакГонагал попросту не обратил внимание на судью во время игры. И когда он громко ругался при людях.

Присутствие моей мамы никак не помешало бы Джону избить меня. Ему просто было на это наплевать.

– Мама, зови полицию, – пробормотал я.

– Полицию? – ахнула она. – Что это за мальчики?

– Это неприятности, мам. Давай.

Она повернулась и пошла обратно к дороге. Там стояла телефонная будка.

Желая оставаться незаметными, мы по возможности избегали общения с официальными лицами.

Попросив маму вызвать полицию, я сразу пожалел об этом. Мне надо было смиренно принять побои, и тогда никто не вмешался бы в нашу жизнь.

За прошедшую тысячу лет я ни разу не искал драки. Но что, если кто-то пришёл ко мне сам?

Современные мальчики не учатся драться. И хорошо, наверное. Если люди не умеют драться, они реже это делают. Что само по себе уже неплохо.

А я? Я учился. Не раз обучался боевому искусству.

Меня учил биться короткой деревянной палкой лучший боец Арагона. Он сказал, что это самое благородное оружие, ибо оно не допускает обмана.

Я услышал его голос из глубины веков, когда мальчики медленно поднялись на ноги.

– Что, мамаша твоя сбежала? – спросил самый крупный из них.

На вид ему было лет пятнадцать.

– Она пошла вызывать полицию, – ответил я.

Они усмехнулись.

– Не волнуйся. Мы покончим с тобой задолго до того, как явятся пасечники.

Они медленно, угрожающе приближались. Джон, который был меньше остальных, шёл посередине. Я не шевелился, пока они не оказались в четырёх ярдах.

– Что такое, пацан? Так и будешь стоять, да?

Джон сделал ещё шаг, и тут я начал двигаться. Присел на корточки, правой рукой схватил пригоршню мелких камней и бросил ему в лицо.

Должен сказать, бросаю я метко.

Наёмник Рафель заставлял меня усердно тренировать броски. Камни попали в цель, и Джон взвыл – один из них угодил ему между глаз.

Два других хулигана отвлеклись, и, прежде чем подняться, я схватил толстую ветку. Она была не такой прямой, как мне бы хотелось, но зато – нужной длины и веса: около пяти футов и достаточно тяжёлой, чтобы для её удерживания требовалось небольшое усилие.

«Если тебе легко, ему не больно», – прозвучал у меня в голове голос Рафеля.

Схватив ветку обеими руками, я размахнулся и ударил мальчика справа от Джона. С приятным треском она врезалась ему в колено. Мальчик заорал от боли и отступил.

«Сначала колени, это их замедлит!»

Джон всё ещё тёр глаза, и я изо всей силы ткнул его в живот концом ветки. Он не заметил её приближения и согнулся пополам с криком боли и хрипом.

И тут громила, который стоял слева от Джона, подошёл ко мне и ударил ногой в голень. Было чертовски больно. Я взмахнул веткой, но он уклонился от удара. Я понял, что с этим парнем будут сложности.

«Если придётся драться с несколькими, начни с сильнейшего, пока не растратил силы…»

Мальчик снова двинулся вперёд. Я взял дубину на изготовку и встал, распределив вес поровну на обе ноги. Потом сделал вид, что замахиваюсь, и, когда он для защиты поднял руки, поменял направление и со всей силы ударил сбоку по груди, выбив из мальчика весь воздух.

«Теперь заканчивай свою работу, Альфи», – сказал Рафель.

Дубина отскочила от противника. Я слегка приподнял её и, вложив всю силу, влепил хулигану деревяшкой по голове. Он потерял сознание и упал на землю, вывалив язык.

У меня не было времени восхищаться содеянным, поскольку Джон и второй парень уже шли на меня. Парень замахнулся кулаком, а я, поставив блок палкой, ударил его в живот. Он отлетел в заросли крапивы и взвыл.

Остался только Джон. Он был намного больше меня и смотрел с ненавистью. А моя старая сухая ветка надломилась – я слышал, как она хрустнула. Я взмахнул веткой, целясь Джону в бедро. Тот увернулся, и ветка, скользнув по бедру, сломалась. Я швырнул в него обломок, промазал, и он загоготал.

– Отлично, придурок! Посмотрим, как тебе это понравится.

Не сводя с меня глаз, он наклонился, поднял один из обломков и пошёл ко мне. Против него я был бессилен. Джон замахнулся, а я лишь поднял руки, защищаясь.

И тут мелькнуло нечто чёрно-белое. Я услышал нечеловеческий, высокий визг, а затем – дикий крик Джона.

– А-а-а, убери это! О! А-а-а!

Он отбросил палку и всеми силами старался оторвать от себя Биффу, которая вцепилась когтями ему в голову. Она мяукала, рычала и царапалась, а Джон МакГонагал скакал как ошпаренный, махал руками и орал от боли. Наконец ему удалось сбросить Биффу. Она стояла перед ним, выгнув дугой спину, шипя и плюясь, как кипящий чайник.

– Ты больной, вот кто! Придурок! Чёртов психопат! – кричал Джон, отступая к дороге.

– Тогда убирайся, – я показал на одного из дружков, уже отбежавшего на безопасное расстояние. – Не пора ли присоединиться к нему? Проваливайте, все вы! Не люблю, когда всякая дрянь болтается под ногами.

Джон помог встать своему приятелю, и они пошагали прочь.

– Молодец, Биффа! – пробормотал я, но кошка меня не слушала.

Она пошла на мальчиков, и те пустились наутёк.

Я чувствовал себя победителем. Правда. Именно так. Но я знал, что это не конец.

До конца ещё было далеко.

«В реальной жизни, Альфи, их надо добивать. Иначе они придут за добавкой».

Рафель жил в семнадцатом веке. С тех пор времена изменились.

На следующий день приехала полиция – расследовать избиение троих малолетних.