Росс Уэлфорд - Тысячелетний мальчик

Его испачканное сажей лицо исказил ужас. Он посмотрел на дверь и попытался встать.

– Всё хорошо, Альфи. Сядь. Можешь нам доверять. Мы никому о тебе не расскажем, если ты не захочешь.

Она повернулась ко мне.

– Тебе надо пробраться домой. Встань рядом с Эйданом, Альфи.

У Рокси проявились такие командирские замашки, что Альфи по её команде тут же встал.

– Хм-м. Эйдан, у тебя сохранилась старая одежда? Ну, знаешь, всякое барахло, из которого ты вырос?

– Нет. Мы всё выбросили во время переезда.

– А твоя сестра?

Либби была примерно одного роста с этим странным грязным мальчиком, стоящим между нами.

– Я посмотрю, что у неё есть. Но одежда может быть розового цвета – ты не против?

Если Альфи и был против, на его лице это не отразилось. На его лице почти ничего не отражалось. Он откинулся на спинку дивана рядом с Рокси и снова начал дрожать, шевеля губами. Ситуация явно осложнялась.

Рокси встала и показала глазами на дверь. Я вышел вслед за ней.

На улице мы отошли от двери на несколько метров.

– Классические признаки, – сказала Рокси. – ПТСР.

– Что?

– Посттравматическое стрессовое расстройство. Он видел, как сгорел его дом. Возможно, видел, как в огне погибла его мать. Слишком много впечатлений, и отсюда… ты понимаешь.

– Странное поведение.

– Ну да. Ему нужно помочь, но сначала Альфи должен довериться нам. Иначе при первом удобном случае он сбежит.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросил я.

Прозвучало колко, но её поведение произвело на меня впечатление.

Она пожала плечами.

– Читала много. Теперь иди и раздобудь чистую одежду. Принеси её к моему дому, я тебя встречу. Мама сейчас в своей комнате, работает. Скорее всего, она надела наушники.

– Надеюсь.

Я ещё не забыл её свирепую мамашу.

Рокси метнула в меня испепеляющий взгляд.

– Моя мама – отличная. Она просто…

– Испугалась?

– Рассердилась.

– Испугалась и рассердилась.

– Не важно. Ты должен помочь Альфи помыться. Залезть в ванну, вылезти, вытереться и всё такое.

– Я?

Мне хотелось произнести это нормальным голосом, но получилось какое-то кваканье.

Испепеляющий взгляд вернулся.

– Да, ты. Потому что ты мальчик. Вряд ли он жаждет появиться голым передо мной.

Я тут же решил: если когда-нибудь окажусь в трудной ситуации, то захочу, чтобы её разруливала одиннадцатилетняя Рокси Минто.

И, заглядывая в будущее, скажу: это было мудрое решение.

Меньше чем через час мы снова сидели в гараже. Обнаружилось следующее:

1. Терпение отца истощалось, поскольку я пренебрегал своими домашними обязанностями. Когда я, прокравшись через заднюю дверь, пытался незаметно подняться в комнату Либби, он разбирал малярные кисти внизу. И позвал меня. «Где ты шлялся, солнце моё? – он говорил „солнце моё“, только когда сердился. – Мне нужна помощь: надо сделать здесь уборку». Я пообещал, что помогу ему позже, и смылся. Будучи ограниченным во времени, я не мог долго выбирать одежду для Альфи.

2. Мама Рокси занимала нижнюю комнату – ей было сложно подниматься по лестнице. Я решил: потом спрошу у Рокси, что не так с её мамой. (Как правильно говорить? Что не так? Или нечто вроде: «В чём причина нарушения её здоровья?»

Без понятия. У меня сложилось впечатление, что маму Рокси очень легко вывести из себя.)

3. Альфи – мальчик. Я хочу сказать, он ещё не взрослый. (Это легко определить, когда ты помогаешь голом/ человеку в ванной.) Решив, что он примерно моего возраста, я спросил: «Друг, тебе сколько лет?» Но Альфи не ответил. За время купания он не произнёс ни слова. Я мыл ему голову, а он держал руку над водой.

4. На второй руке Альфи обнаружились два маленьких шрама, каждый сантиметров по пять, вместе похожих на знак равенства. Я не стал о них спрашивать.

5. Я видел у него татуировку! В одиннадцать-то лет! На спине, между лопаток. Квадратный крест, размытый и большой, с трудно различимым узором. Похожую сделал себе дедушка Линклейтер, когда много лет назад служил во флоте. Она такая же потёртая и расплывшаяся.

Когда Альфи вылез из ванны, я помог ему вытереться. Потом дал свои трусы. Они оказались великоваты, но всё же это было лучше, чем панталончики Либби. Её джинсы подошли хорошо, правда, на обеих штанинах вдоль бокового шва блестели стразы. Но Альфи ничего не сказал. Он надел чёрную футболку, а бледно-голубой кардиган, который я принял за свитер, не смог – из-за руки. Пара полосатых резиновых сапожек Либби завершила образ, совершенно нелепый по любым стандартам.

Может, Альфи это и не нравилось, но он ничего не сказал.

Когда мы вернулись в гараж, Рокси подготовила бинты, марлю, которую подкладывают под них, мазь в тюбике, вату и чистую воду. Как самая настоящая медсестра она промыла обожжённую руку Альфи. Смазала её мазью, делая паузы, когда мальчик кусал губы от боли. Затем забинтовала руку, не слишком туго, и закрепила бинт английской булавкой.

После Рокси принесла яблоки. Альфи съел три, одно за другим, с огрызком и семечками, дочиста.

В конце концов он прошептал: «Спасибо», а потом – без видимой причины – бурно разрыдался. Всё, что мы с Рокси могли сделать, это сесть рядом.

Рокси обняла его, сказала: «Шшш», как сделала бы мама, и погладила по голове.

Он плакал и плакал. Так летняя гроза вдруг ослабевает на несколько минут, а потом возвращается с ещё большей силой. Потом Рокси тоже заплакала, и в какой-то момент я подумал, что расклеюсь вместе с ними.

Однако со временем рыдания иссякли, и Альфи в изнеможении откинулся на спинку дивана. Он сидел с приоткрытым ртом, тихонько качая головой. Потом прекратилось и это, Альфи затих.

Глаза его были закрыты, когда я предложил:

– Альфи, хочешь пойти ко мне? Познакомишься с папой. Мы найдём тебе место для сна.

Он открыл глаза, но не шевельнулся. Я опять сказал что-то неправильное.

– Если ты кому-нибудь расскажешь обо мне – кому-нибудь! – то пожалеешь об этом.

И он снова закрыл глаза. Можно было бы подумать, что он заснул – если бы слёзы не текли по его щекам.

– Быстро, – сказала Рокси, когда мы вышли из гаража. – Какой у тебя номер мобильного?

Она недоверчиво выпучила глаза, когда я ответил, что мобильного у меня нет. Вот честно, если бы я сказал, будто у меня дома ручной крокодил, её это меньше бы удивило. Я не стал рассказывать о наших финансовых проблемах и словах отца, что нам совсем не нужен ещё один ежемесячный расход. Вместо этого я дал ей номер стационарного телефона и сказал:

– Лучше я сам тебе позвоню.

– И запомни: никому ни слова.

– Ты уверена, что это правильно? То есть…

– А ты слышал, что он сказал? Давай сделаем, как он просит, по крайней мере сейчас. Иначе мы можем ему навредить. Я не хочу рисковать, а ты?