Надежда Гарнык - Лисье время [litres]

– Но мы на двенадцатом, а вы на пятом.

– Гав, – поддерживала Боня.

– Смотри ты, защищает. – И только тогда Зинов давал Ляле пройти.

Иногда Зинов ругался с мамой. Она, если встречалась с ним, сразу угрожала:

– Ты чё здесь, главным стал? Чё к дочери пристал?

– Не курить, поняла ты?

– Ты придурок. – Мама пошла на Зинова. – Что тебе надо? Ещё раз, понял, ещё раз…

– Всё, Зо, я всё понял, Зо. Ухожу, Зоя, – отступал Зинов, и Ляле становилось его очень жалко. Так Потоцкая ругалась в школе. Это очень неприятно для того, кто слабее, Ляля знает. Позже Ляля поняла, что Зинову просто хотелось обратить на себя внимание мамы, а её курение было лишь поводом. Ляля перестала ходить пешком вниз, только на лифте. Зинов стал вроде старшего по подъезду, он воспитывал всех, ходил по всем этажам.

– Почему у тебя собака без поводка? – спросил как-то.

В этот день у Ляли Боня была на поводке. Встретился огромный кавказец – Ляля сразу пристегнула свою собаку.

«Совсем дебил?» – подумала Ляля о Зинове и промолчала в ответ.

– Ещё раз увижу…

Он не договорил. Боня, совсем ещё молодая, ринулась на него – поводок натянулся.

– А поводка-то я и не приметил. Прости, Лялёк, любовь к твоей маме затмила глаза. Хорошо, что ты на неё ни капельки не похожа.

«Идиот, – подумала Ляля. – Неужели мама с ним дружила?»

Зима заканчивалась. В январе отчим Лизы потерял бизнес, пока ещё работали игровые автоматы, но и их скоро должны были ликвидировать. Отчим Лизы бросил тётю Свету, а может, тётя Света бросила своего второго мужа – Ляля не могла это разузнать.

Настя постепенно перестала дружить с Лизой, она нашла себе новую старую подругу – Алёну, которая когда-то в детсаду играла курицу, снёсшую золотое яйцо. Алёна училась в классе с Нового года – перешла к ним из дальней школы. Руслан пересказывал сплетни: мама Алёны проворовалась в родительском комитете, очень по-глупому, на собрании был скандал. «Хорошо, что моя мама не ходит ни на какие собрания», – облегчённо выдохнула Ляля.

– Не вздумай с Лизой дружить, – предупредила Потоцкая. – Больше не прощу.

– Я и не собираюсь.

Петю Положенцева после Нового года не было видно в школе. Киса, Александра Михайловна, выгнала его. Учителя давно на него жаловались, этим раньше и ограничивалось, но Киса есть Киса – так сказала мама. Петя перешёл в дальнюю школу, на место Алёны, а она на его место – так случайно получилось.

Узнав, что Петю выгнали из их класса, дядя Юра поведал жуткую историю из их детства, как Киса снимала с карниза за окном ненормального ученика. И уговорила «вернуться» в рекреацию.

– Помню, – расширяла свои маленькие глаза мама. – Мы выходим после урока, а Жаров – за окном. И Киса, надо отдать ей должное, не впала в истерику, уговорила вернуться.

– И скорую ему сразу вызвала.

– Она и Пете скорую вызвала, – сказала Ляля. – Петя тоже псих.

– Да уж. Опыт у неё в таких делах огромный, и муж полковник, – закончил дядя Юра. – Она и меня пыталась выгнать за прогулы. Липовые справки раскусила. А я тогда лишний раз не хотел в школу ходить, тоже обижали.

– Ну так ты маменькин сынок, таких не замечали.

– Да. Когда не замечают, это хуже всего. Когда ненавидят в открытую, понимаешь, чего можно ожидать. А когда не замечают – ты в прострации, в непонятке, тюкаешься, как маленькая Боня в ноги и тапки…

Без неприятностей пока оставалась только Настя, но Ляля верила, что сможет ей отомстить, тем более что дядя Юра намекал на мутные дела. Пока же на Лисьей горе с размахом справили Масленицу и закрытие охотничьего сезона. Бабушка в эти дни запретила открывать так полюбившиеся ей жалюзи:

– Позор, что творится. Язычники, прости господи. Ну что за моду взяли?

– Бабушка! Так и у нас в школе Масленицу справляли.

– Ляля! Это какой-то абсурд. В школе, в храме знания, и – Масленица.

– Лисы им этого не простят, да, бабушка?

– Не знаю, Ляля. Ничего не знаю. Моржевать не хожу, на улицу вы меня не пускаете. Рая Карповская не звонит. Новостей нет.

– А ты бы сама позвонила.

– Боюсь, Ляля, не молодые мы, все со своими болячками. Она ветеринар, всё понимает, если что-то вдруг… Да и занята она: дети, внуки. Это я из книжного червя в телезомбичервя превращаюсь. Но не теряю надежду. Верю: в один прекрасный день, а точнее, вечер раздастся звонок, и Раиса Аркадьевна принесёт нам ещё одну голову…

– Бабушка! Ты хоть знаешь, кто такие зомби?

– Фильм смотрела по телевизору. Говорят, сейчас все дети такое обожают.

– Я обожаю! – призналась Ляля.

– А вот мама твоя не любит. Ты это знала?

– Н-нет. Д-да. Не любит она все эти ужасы. Только про любовь.

После Масленицы Настя не пришла в школу. Курица-Алёна сидела одна и озиралась, она чувствовала себя неуверенно в новом классе – Ляля это сразу проинтуичила. Спасла положение Лиза. Она тут же пересела с последней парты к новенькой.

Потоцкая на перемене прошептала тихо:

– У Пресняковой мама пропала.

Мама пропала! Лялю пронзило, будто вновь лёгкое сотрясение распространилось через шею, ниже, ниже по спинному мозгу. Мама пропала!

– Как пропала?

– Не знаю как, – зашептала Соня. – Ты же с ней соседка.

– Да я не знаю ничего. Она из другого подъезда, из дальнего.

– Надо спросить у Руслана. Пойду его искать.

Больше Потоцкая в этот день Ляле не попадалась. И Руслана Ляля не видела. Разные классы – это как разные миры. Руслан и его мама вместе с малышом пришли вечером к ним домой, не разуваясь, прошли в комнату, уселись на Лялин диван, малыш стал беситься на бабушкиной кровати, гоняя заводного лисёнка, подаренного бабушке на заграничной конференции ещё при царе Горохе.

– Горох, горох, – бормотал малыш, повторяя конец разговора.

– Он, наверное, думает, что так лису зовут, – предположил Руслан.

Он так заботился о брате – Ляля умилилась. Нет. Она никогда не хотела брата или сестру, она и на брата Руслана смотрела как на инопланетное существо, неведому зверушку, никак не ассоциируя себя маленькую с этим тупеньким малышом. Есть она, Ляля, есть бабушка, и есть их лисы. Ну и мама тоже есть, родная мать всё-таки. Жаль, что нет друзей, совсем нет, кроме Руслана, но ничего не попишешь, как говорит дядя Юра, у него тоже в школе друзей в двенадцать-четырнадцать не было – никто не хотел дружить с хлюпиком и маменькиным сынком.

Пока Руслан на кухне сметал всё «неживое», то есть еду, то есть уплетал Лялины печенья – хорошо, что она их приготовила сегодня для бабушки на ужин, мама Руслана рассказывала в комнате:

– Мы там были. Сразу к вам, как узнали.

– Да что узнали-то? Где были?

– Ну, в общем, так. Пошли мы с Русликом и Тимкой вчера на Масленицу, по телевидению эту Масленицу рекламировали, мы и пошли. Блинов, если честно, захотелось. Страсть как захотелось. И Руслику. Сама-то не готовлю, не пеку в смысле, всё полуфабрикаты, но тесто замороженное на пироги беру…