Р. Л Тоалсон - Лесной хозяин [litres]

До конца ужина Ленора просидела, сосредоточенно уставившись в свой суп, так что даже не заметила, что кухарка уже встала из-за стола и ушла к раковине мыть посуду. Конечно, мысли Леноры занимал не суп. Она думала о миссис Джонс, и в голове крутились её тёплые слова – она не хочет, чтобы Ленора пропадала, – которые теперь заставляли её сердце разрываться на две половины. Она задумалась о дяде Ричарде, о том, что он куда-то уехал, и о том, что бы это могло значить. Она подумала о лесе.

Стало веселее. В Жимолостном лесу её ждёт Бела и бесчисленные волшебные чудеса. Больше не придётся чувствовать себя ни одинокой, ни жалкой. Лес поможет ей обрести всё, без чего ей так трудно – наверное, даже родных. Если их нет в самой чаще, вероятно, лес подскажет ей, где их искать.

Леноре снова не терпелось поскорее вернуться в лес.

Следующие несколько дней Ленора неустанно лазала по лесу вместе с Белой. Вдвоём они бегали наперегонки, играли во всякие игры, болтали. Раньше ей и в голову бы не пришло, что она сможет жить без родных. Вуаль скорби, которую она успела на себя накинуть, давно стала ей в тягость, но только в лесу она наконец-то почувствовала себя способной скинуть её с плеч. Здесь она могла жить свободно и весело. Это неожиданное открытие вселяло в неё бодрость духа.

То, что Ленора наблюдала в пределах леса, нигде за его пределами просто не существовало, в этом она была уверена. Ей попадались кролики, которые, высунув свои белые головки из больших земляных нор, обращались к ней и приглашали к себе на чай, и она действительно заходила к ним на чай – заходила через потайные стеклянные двери, которые вели в лабиринт их подземных тоннелей, таких широких и высоких, что она могла свободно идти, не пригибаясь и даже раскинув руки в стороны. Она видела птиц, которые вспыхивали ярким пламенем, а затем возникали заново на ветке другого дерева, причём всё это очень напоминало фейерверки в День независимости, за запуском которых её папу каждый год назначали присматривать. Ей доводилось пересекать болото, ступая на шляпки поганок, и они не только легко удерживали её вес, но к тому же издавали каждая свой звук, примерно как клавиши фортепьяно, так что по пути на другой край болота Ленора вдобавок сыграла песенку.

Мало-помалу Ленора отдалялась от жизни в Замковом особняке. С каждым днём она проводила больше времени в лесу – в общем-то, всё время, какое могла улучить. Здесь ощущалось присутствие её родных, пусть Ленора и не могла себе объяснить почему. Однако в холодном, старинном Замке его не было и в помине, а это многое решало.

Как ни щемило у неё сердце при мысли о братьях и сестре, о том, как бы им понравилось бегать вместе с ней по Жимолостному лесу, всё-таки она больше не чувствовала себя такой одинокой, как раньше.

Она привыкла лгать. Когда миссис Джонс спрашивала её, где она провела день, Леноре тут же приходила в голову масса возможных ответов. Она уснула и не слышала, как её звали; она сидела в библиотеке, зарывшись в книги; она нашла потайной коридор и потом никак не могла отыскать дорогу обратно; она плохо себя чувствовала и решила прилечь; она пошла гулять по поместью. Некоторые отговорки звучали совсем фальшиво, некоторые – нет, но чем больше Ленора их изобретала, тем тише звучал внутри голос совести.

Со временем ей становилось всё проще это делать.

Миссис Джонс никогда ничего не возражала ей на враньё, хотя Ленора подмечала, что иногда кухарка смотрит на неё с тягостным выражением, полным тревоги. Однако девочка ложилась и вставала с мыслью о лесе; ничто не могло удержать её от походов туда.

Дядя находился в отъезде дольше, чем предполагала миссис Джонс, но Леноре было всё равно. Она даже не задумывалась, что его так задерживает. Она просто радовалась возможности бегать в лес, не боясь, что дядя Ричард её застукает.

Его не было дома уже пять дней, когда Бела рассказала Леноре ещё об одном водоёме в пределах леса. По её словам, этот был совсем не такой опасный, как тот прудик, который Ленора случайно тогда нашла. Этот мог предсказывать будущее. Только находился он значительно глубже в чаще по сравнению с тем, где они до сих пор гуляли, поэтому, добавила Бела, надо, чтобы Ленора ей полностью доверилась и следовала за ней безоговорочно.

Впрочем, никто не заставляет её туда идти, Ленора может и отказаться.

– А что, если заблудимся? – спросила Ленора. Уж конечно, сама она ни за что не отыщет дорогу обратно.

– Я живу в этом лесу не одно столетие, – напомнила Бела. – Я не могу заблудиться. – Её кожа сияла в блеске золотого свечения, которое шло непонятно откуда – Ленора так и не нашла его источник. Бела взяла её за руку. – Главное, держись со мной, и всё будет хорошо. Не надо бояться, Ленора. Тебя здесь любят.

Слова упали в душу девочки тёплыми семенами, закатились в самые уязвимые закоулочки и пустили корешки. Ленора улыбнулась.

Её любят, здесь, в лесу. Вот бы жить здесь. Остаться навсегда.

И Ленора отправилась за Белой.

Чем дальше углублялись они в лес, тем темней и холодней становилось вокруг. Но Бела положила лапу ей на плечо, чуть повыше локтя, и Ленора чувствовала, как тепло растекается от пальцев скорламандры по руке, проникает под кожу. Её даже не знобило, хотя холод пошёл такой, что впору было бы надеть куртку. Здесь ощущалось дыхание леса. Деревья кланялись им, когда они проходили, живность глядела им вслед, а золотой свет игриво мигнул ещё несколько раз каким-то особым ритмом и наконец совсем потух.

Хотя наступила полная темнота, Ленора не чувствовала страха. Ведь рядом с ней её друзья. Здесь её дом.

– Почти пришли, – оповестила Бела. Слышно было, как она отодвигает в сторону низко висящие ветви.

До Леноры донёсся чей-то голос, зовущий её по имени. Она оглянулась.

– Что это было? – спросила она и остановилась. Остановилась и Бела. Она повернулась к Леноре, золотые глазки сверкали во тьме как яркие звёздочки. Ленора с трудом сглотнула.

– Тебе что-то послышалось, Ленора?

Её имя. Бела произнесла его так, что Ленора поняла: её место здесь, в Жимолостном лесу, и нигде больше. Голос Белы изменился, теперь это был голос отца:

– Твоё место здесь, – сказал он.

– Я знаю, – ответила Ленора, тщетно пытаясь осознать происходящее. В голове затуманилось, доверять собственным мыслям стало трудно. Папин голос – он ведь не может исходить от Белы? Она снова услышала своё имя. Потрясла головой – может, прояснится. – Меня кто-то зовёт, – выговорила она.

– Я ничего не слышу, – ответила Бела своим обычным голосом. Она наклонила голову, и её лицо вдруг обрело папины черты. Ленора вскрикнула.