Анка Штурм - Поезд ночных теней [litres]

«Так значит, он исследовал веселящий газ», – выяснила Флинн, тщательно изучив страницы его биографии. Надо признать, он и правда на всех фотографиях улыбался.

– Он и ещё кое-что сделал. В первую очередь создал очень нужную шахтёрскую лампу, – раздался вялый голос из другого конца вагона. – Он был одним из самых выдающихся тинкеров всех времён.

Флинн, опешив, вскинула голову. В библиотеке был ещё только один павлин: в самом конце вагона за столом сидел Стуре Аной, глядя своими светлыми глазами в её сторону.

– А почему ты не учишься там? – вдруг без всякой связи спросила Флинн. – Ну, ты понимаешь… в Медном замке. Ты же собираешься… создавать всякое-разное – разве нет? Стать тинкером.

Пегс рассказывала ей, что все сделанные на основе магических технологий штуковины, которые продаются у «Тимоти и Никс», изобрели так называемые тинкеры. Исчезла магическая сила или нет – хоть на свете и не осталось больше никого, кто мог бы наколдовать что-то одним щелчком пальцев или создать зверей-призраков, но магия по-прежнему витала в воздухе. Нужно было только научиться её извлекать.

Стуре же, напротив, ничего не извлекал. По мнению Флинн, ему просто нравилось делать вид.

Стуре нахмурился, словно она задела его больное место.

– Я могу гораздо больше, чем какой-то тинкер, – пробормотал он и снова сосредоточенно склонился над книгой в белом льняном переплёте. Флинн смотрела на него, но он больше не поднимал глаз. Его короткие чёрные волосы поблёскивали при мигающем свете настольных ламп.

– Не понимаю, почему все всегда хотят быть более значительными, – прошептала Флинн. Ей хотелось жить во Всемирном экспрессе, это да – но менять потом мир? Это пугало и казалось совершенно невозможным.

Поколебавшись, Флинн опять погрузилась в чтение. Даже не зная, кто из бывших павлинов был тигриком, она побаивалась их. Они обнаруживали неизвестные виды животных и новые земли, совершали великие открытия и создавали шедевры мировой литературы. Как это у них получилось – быть больше, чем просто учениками? Как они сумели в жизни превзойти самих себя?

До ужина Флинн пролистала двадцать книг и прочла первые сто страниц биографии Джорджа Стефенсона. «Как бы мне хотелось быть такой, как ты!» – прошептала она, разглядывая портрет смелого молодого человека. Она как раз дошла до абзаца, где Стефенсон предпринимал первые пробные поездки по построенной им железной дороге, – и тут её отвлёк мигающий свет. Впервые за несколько часов Флинн посмотрела в окно. Там было темно хоть глаз выколи. Круг света от настольной лампы отражался в блестящем оконном стекле: появился – исчез – снова появился, потом лампа на несколько секунд совсем погасла. Флинн во все глаза смотрела на неё, словно хотела понять, чем вызвано мигание.

Стуре, в первый раз за несколько часов оторвав взгляд от книги, тоже через весь вагон таращился на настольную лампу Флинн. Ни одна лампа в библиотеке не мигала так явно, как эта.

Флинн с нехорошим чувством озиралась в вагоне. На тёмной карте мира на потолке мерцали маленькие огоньки и линии сети железнодорожных путей Всемирного экспресса, напоминавшие какие-то незнакомые созвездия. Между зеленоватыми лампами на столах и светящейся картой мира глубоким озером зияла тьма, и в этой тьме лицо Стуре казалось отражением луны. Взгляд у него был сосредоточенным, словно он намеревался выведать тайну у беспокойного света лампы Флинн. Лампа, потрескивая, вернулась в обычный режим, и взгляд Стуре перескочил на Флинн. Глаза у него горели ярче северного сияния и, казалось, знали о Флинн больше, чем её собственные.

Помедлив, она произнесла:

– Что… что тебе известно?

Правильнее было бы спросить « Что тебе известно такого, о чём не знаю я? » Но тем самым Флинн была бы вынуждена признать, что Стуре умнее её, а ей не хотелось позволить ему испытать такой триумф.

Стуре испуганно заморгал.

– Много чего, – сказал он высокомерно и в то же время смущённо, словно не ожидал, что Флинн заговорит с ним ещё раз. – Всё: от потери собственной идентичности до морских буровых платформ у берегов Гренландии.

Флинн нахмурила лоб.

– А зачем что-то знать о буровых платформах у берегов Гренландии? – спросила она. Этот разговор становился с каждой секундой всё более странным.

Стуре пожал плечами.

– Чтобы охранять природу, например, – сказал он, встал и прошёлся по вагону. – Вот. Тебе это понадобится, – он положил на стол перед Флинн белую книжечку. – Кто бы мог подумать, что Стефенсон станет полагаться именно на тебя, Флинн Нахтигаль! – С любопытством взглянув на неё, он вышел из вагона.

Заносчивость Стуре вывела Флинн из себя. Отложив в сторону биографию Стефенсона, она не глядя сунула книжку в кожаный портфель. «Пора ужинать», – решила она. О чём бы ни шла речь в книжке Стуре, на сытый желудок сосредоточиться на ней удастся лучше.

В столовой было шумно и весело. Только Пегс и Касим отмалчивались, как два ковбоя перед перестрелкой. Звуки за столом издавал один мини-Рахенснаф, сидящий по-турецки в сине-зелёных волосах Касима, как путешественник, который удобно устроился в месте, откуда открывается прекрасный вид. «Кто любит – тот живёт» , – пропищал он металлическим голоском.

Флинн со вздохом подняла глаза от разогретого супа к стеклянной крыше. На панорамных окнах тяжёлой сыростью оседал снег. Темнота за ним казалась экраном, на который проецировались мысли Флинн. Ей пришлось зажмуриться, чтобы изгнать с него выразительное лицо Фёдора. Как бы ей хотелось убедить себя, что он сейчас в будке паровоза ожесточённо и вдвое быстрее обычного ворочает лопатой уголь, потому что ему не даёт покоя последняя ссора с Флинн! Как она не давала покоя ей самой. Но ведь на самом-то деле он работал с воодушевлением, думая о той хорошенькой девушке на вокзале.

Пегс и Касим промолчали весь воскресный вечер. Между ними на скатерти бродил механический мини-Рахенснаф, спотыкаясь и настырно дребезжа, как ошибка, которую уже не исправить. Флинн, так и не придумав, как их разговорить, рано отправилась спать. В коридоре стояла полная тишина, а она лежала в тёмном купе, и сна – ни в одном глазу. Ей казалось, что она одна во всём мире.

Наконец дверь купе открылась, и внутрь проскользнула Пегс.

– Спишь? – прошептала она и, не дожидаясь ответа, включила проектор звёздного света. – Как бы мне хотелось, чтобы Касим не был таким упёртым! – Продолжая сердиться, она вытащила из-под своего шкафа большую пёструю посылку. – И что мне теперь с этим делать?