А Богуш - Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта

- Эйприл, я скоро буду, где встречаемся?

Условившись о месте встречи, Донателло поло­жил трубку. Потянувшись, быстро засобирался. Он позвал Роби и попросил приготовить ему что-­нибудь перекусить, ведь не известно было, как долго он пробудет у Адамса. Когда повязка уже была на голове, а ремень на поясе, он вспомнил, что друзьям нужно оставить записку, чтобы те не волновались за него. Текст получился кратким: «Я и Эйприл у Адамса. Постараюсь скоро вернуть­ся. Донателло». Теперь, когда все было готово, он положил записку на стол, а потом обратился к Роби:

- Не буди их, пусть поспят.

В условленное место Донателло и Эйприл при­шли почти одновременно. По пути Донателло еще успел купить несколько газет, чтобы быть в курсе свежих новостей. В каждой из газет он прочел статьи, в которых говорилось о победе черепашек-­ниндзя над крылатым муравьем. Он подумал, что неплохо было бы показать их Микеланджело, так как почти все авторы изображали его бесстрашным героем. В одной из газет был даже помещен снимок детеныша с вопросом под ним: «Кто же будет сле­дующей жертвой Пожирателя Мяса?» Донателло этот вопрос не понравился, так как из него следова­ла явная угроза. «B безопасности детеныш будет недолго», - подумал Донателло. Эйприл перебила его мрачные мысли:

- Ты чего такой грустный?

- Да так! Вот видела, - и Донателло указал пальцем на снимок детеныша крылатого муравья, - похоже, с появлением на свет для него начались большие проблемы.

- Донателло, но еще не известно, у кого про­блем окажется больше, когда он вырастет.

- И ты тоже права, - обреченно сказал Дона­телло.

- Не будем об этом. Нас ждет Адамс.

Когда Эйприл и Донателло подошли к дому, где жил Дэвид Адамс, городские часы пробили девять раз.

- Мы вовремя, - заметила Эйприл. - Кажется, это Адамс выходит нам навстречу.

Снаружи дом выглядел мрачно, ничем не отли­чаясь от сотни других. Внутри же он производил более благоприятное впечатление. Дэвид Адамс приветливо встретил своих гостей и проводил их в освещенную солнцем большую комнату, из которой можно было пройти сразу в несколько других.

- Это гостиная, - сказал Дэвид Адамс, - но гости у меня бывают крайне редко.

- Почему же? - спросила Эйприл.

- У меня тяжелый характер.

- Я бы не сказала, - возразила девушка.

- А вы живете один? - поинтересовался Дона­телло.

- Один. Много лет живу один. У меня была жена, но я ей уделял так мало внимания, и она воз­ненавидела за это мою работу. Для меня жизнь лишена смысла без биологии. Если не возражаете, я покажу мой кабинет.

Ближняя дверь из гостиной вела в кабинет, где стоял письменный стол, рядом с которым были рас­ставлены книжный шкаф и два кресла. Адамс по­дошел к окну и раздвинул тяжелые шторы.

- Вот здесь можно поговорить. Проходите, рас­полагайтесь в креслах, а я на стуле сяду.

- А как же вы один живете? - усаживаясь, спросила Эйприл.

- На ваш вопрос, Эйприл, мне трудно ответить. Могу лишь сказать, что я привык жить один.

- К этому можно привыкнуть?

- Как видите, можно, - вздохнул Адамс.

Эйприл и Донателло разглядывали Адамса. Они находили явное внешнее сходство с профессором Брэдли. Только черты лица у того были помягче и выражение говорило о том, что он чаще мечтает, занимаясь своей работой, чем чего-либо добивает­ся. Адамс выглядел уверенно, говорил четко, слег­ка жестикулируя.

- В десять, а это уже скоро, - Адамс взглянул на часы, - придет Лиз, она помогает мне по дому. Тогда-то я смогу предложить вам кофе или чай.

- Не беспокойтесь.

- Всю жизнь я занимаюсь проблемой, которая в настоящее время привлекает общее внимание. Опыты по оживлению организмов - это совер­шенно новая область в медицине, физиологии и биологии. Не знаю, стоит ли, не будет ли это скуч­но? - спросил доктор Адамс и при этом взглянул на Донателло, а потом на Эйприл. Но те отрица­тельно покачали головой, и он, немного помолчав, продолжил стараясь подыскивать понятные для них выражения. - Оживление организмов ничего общего не имеет с чудом воскрешения. Мечтать о бессмертии или воскрешении из мертвых бессмысленно, ибо биологическая смерть необратима.

- В чем же заключается тогда оживление?­ - спросил Донателло.

- Видите ли, можно и должно бороться за про­дление жизни, а также за то, чтобы в отдельных случаях приостановить начавшееся умирание орга­низма. Ведь смерть в естественных условиях не наступает внезапно. Процесс умирания, угасания жизни - процесс постепенный. Биологическая смерть наступает тогда, когда прекратится обмен веществ, а затем начнется распад тканей и органов. Но этому предшествует период, когда видимых признаков жизни уже нет, а биологическая смерть еще не наступила. Человек умирает...

В этот момент хлопнула входная дверь. Доктор Адамс встал со стула, лицо его оживилось.

- Это Лиз, я отлучусь на минуточку.

- Кто бы мог подумать, что доктор Адамс будет рассказывать нам о смерти, - оставшись наедине с Эйприл, сказал Донателло.

- Надеюсь, ты не из числа слабонервных.

- Успокойся. Меня удивляет другое.

- Что именно?

- Доктор Адамс занимается такими серьезными исследованиями. Как ты думаешь, что у него могло быть общего с профессором Брэдли?

- Уж не хочешь ли ты сказать, что то, чем зани­мается Брэдли, не так существенно? Ты ошибаешь­ся, каждый находит себя в своей науке, поэтому у них не возникало разногласий. Они дополняли друг друга. Я думаю, им вместе было интересно.

Вернулся доктор Адамс с подносом в руках. Он молча поставил три чашки чая на стол.

- Прошу. Лиз обещала приготовить пирог, надеюсь, это будет скоро.

Доктор Адамс отпил глоток светло-коричнево­го чая.

- Горячий, - он поставил чашку на стол. - Так о чем мы говорили?

- «Человек умирает», - сказали вы.

- Да-да, спасибо, я вспомнил. Итак, человек умирает. Уже нет дыхания, окончательно остано­вилось сердце. Наступила так называемая клини­ческая смерть. Но в теле еще сохраняется минимальный обмен веществ, есть потенциал. В этот очень кратковременный период, если в организме нет тяжелых повреждений, его можно возвратить к жизни.

- Но, доктор Адамс...

- Как?!

- Правда, отдельные ткани и органы, например, сердце, удается вернуть к жизни и через несколько часов и даже дней, но организм в целом - только тогда, когда меры по оживлению предприняты не позднее, чем через пять-шесть минут с момента клинической смерти. Затем уже начинаются необ­ратимые изменения в коре головного мозга, и тогда оживление невозможно. Распад нервной ткани, оказывается, можно задержать путем охлаждения.

- Ах, да, я кое-что читала в одном журнале об этом, - о6радованно сказала Эйприл, попивая свой чай, - и даже немного помню ее содержание. Суть проблемы в том, что при замораживании живые су­щества впадают в состояние, промежуточное меж­ду жизнью и смертью, когда уже нет никаких при­знаков жизни, но и смерть еще не наступила.