Джей Барридж - Сокровище последнего самурая [litres]

Достав из рубки сигнальные ракеты, капитан Вудс подбежал с ними к Теодору. При свете красных фонтанов огня стал виден весь масштаб ущерба: большой кусок правого борта был полностью снесён, из недр парохода вырывался ужасный прерывистый вой.

– Срочно покинь судно! – приказал Теодору капитан Вудс и, перепрыгнув через поручень, спустился в маленькую деревянную шлюпку, находившуюся позади рубки.

Теодор поспешил за ним и помог снять брезент. Би с Картером барахтались где-то среди волн, и нужно было спасти их как можно скорее – хотя это была маленькая шлюпка, а не спасательный плот, и она могла не выдержать яростного шторма.

– Держи! – Теодор протянул капитану осветительную ракету и, увидев, что в лебёдке перекрутился канат, вынул из чехла свой охотничий нож.

– Стой, не режь! – крикнул капитан, но было поздно.

Мгновенно разрезанный, туго натянутый канат освободил мачту от тяжести, но при этом прикреплённый в ней гик пришёл в движение и сбил Теодора с ног. Пароход накренился, и Теодора потащило к зияющей дыре. Он вонзил нож в палубу и вцепился в него изо всех сил. Тем временем «Косатка» снова выровнялась. В одну секунду Теодор вскочил на ноги, выдернул из доски свой верный нож и, взбежав по ступенькам к шлюпке, поднырнул под свободно мотающийся гик.

В этот момент, в довершение всех бед, в корабельную мачту ударила молния, и тысячи щепок полетели в разные стороны.

– Вудс, где ты?! – заорал Теодор. – Садись в шлюпку!

Красная вспышка озарила трап, следом появился капитан и бросил в шлюпку ранец.

– Вот, вам пригодится, – крикнул он. – Когда мы поднимемся на новый гребень, я спущу шлюпку за борт и ты отправишься на поиски ребят.

– А ты?

Капитан Вудс покачал головой:

– Прости, Тео, нам пора прощаться. – Он поднёс ракету к трубке и наконец-то зажёг её. – Капитан всегда остаётся со своим судном, – сказал он, с удовольствием затянулся и подмигнул.

– Но ведь от твоего парохода ничего не осталось!

Теодор пытался уговорить капитана, но безуспешно. Когда верная «Косатка», пронёсшая их через столько приключений, закачалась на высокой волне и накренилась как раз под нужным углом, Вудс отвязал держащий шлюпку канат и толкнул её изо всех сил. Шлюпка соскользнула в море и запрыгала на волнах, удаляясь от «Косатки».

– Разыщи детей и плыви к тому острову как можно скорее, – крикнул вдогонку Теодору капитан Вудс и помахал на прощанье рукой. – Обо мне не беспокойся!

Небо взорвалось новой ослепительной вспышкой и раскатистым громом, и Теодор снова увидел в полной мере плачевное состояние парохода. Он налёг на вёсла, направляя шлюпку к тёмному острову, и напряжённо осматривал беспокойное море, искал детей, но никого не видел.

– БИ! – кричал и кричал Теодор, надрывая голос. – КАРТЕР! БАСТЕР! – Но всё напрасно.

Волны вздымались над шлюпкой, но маленькое судёнышко благополучно скатывалось с них, словно в парке на аттракционе. Теодор оглянулся на раненую «Косатку», всё ещё слабо освещённую сигнальной ракетой. Ему показалось, будто у неё ожил двигатель, но шторм заглушал все звуки, и постепенно свет от ракеты исчез. У Теодора началась паника. Зачем только их сюда понесло?! Ведь он должен был заботиться о детях, а не везти их навстречу гибели.

Два года назад на Ару они нашли Картера, жившего далеко в джунглях в стае тенезавров. Тогда же они встретили Кристиана Хейтера, этого ужасного коротышку, который преследовал их по всему свету, принося не только неприятности, но и беды. Тогда же чёрный карликовый тиранн Бастер, спасаясь от неволи, прыгнул на борт «Косатки» и уплыл с ними. И именно там тринадцать лет назад Грейс и Франклин, родители Би и Картера, встретили свою смерть. Судьба играла со всеми. Охваченный отчаянием, Теодор без конца кричал, звал детей, пока не охрип.

После того как в Кении погибла Банти Браунли, бабушка детей, забота о них легла на плечи Теодора – ведь он был крёстным Би и чувствовал такую же ответственность и за её брата. Но, как выяснилось, у Картера уже был крёстный – Ламберт Кнутр, невероятно богатый виконт. Впрочем, Теодор отказался от его помощи, хотя теперь горько жалел об этом. Ведь сейчас они могли бы благополучно плыть на одном из многочисленных судов, принадлежащих Ламберту, которым не страшны стаи мозазавров и которые оснащены надёжными спасательными плотами. А вместо этого он положился на свою интуицию и попросил капитана Вудса с его стареньким пароходом отвезти их на Ару!

Теодор не впервые полагался не на логику, а на свою интуицию. Он отказался от предложения Кэша и Бонни Кингсли оставить их племянницу с племянником в Калифорнии, чтобы они ходили в школу вместе с кузинами, и вместо этого взял Би и Картера в новое, опасное приключение – на поиски забытого храма в Мексике. И теперь он с горечью подумал, что опекун из него получился никудышный.

От усталости дрожали руки. Он боролся с волнами уже минут сорок, но ничуть не приблизился к берегу. Поверхность моря была пуста: ни одного чёрного пера, ни детских голов, ни голосов – ничего. Он положил вёсла в шлюпку, закрыл лицо руками и зарыдал.

– Какой же я болван! – причитал он в отчаянии. – Преследовал собственную цель, хотел измениться, стать заврочеловеком… но зачем?!

Пароход, тиранн и дети пропали, и Теодор оказался совсем один в огромном мире. Эти глупые мысли поселились в его сознании, когда он мальчишкой увидел странный сверкающий камень на шее у милосердного человека, проявившего о нём заботу: он взял его к себе из нищей и злой семьи и увёз в Америку. И теперь камень, принадлежавший Сиднею Браунли, а теперь вправленный в рукоятку охотничьего ножа Теодора, должно быть, вёл его к другим завролюдям, которые, как и он, были наделены странными способностями. И вот сейчас пропали внуки Сиднея. Теодор вынул нож из ножен и взглянул на камень сквозь льющиеся из глаз слёзы. Вдруг небо над ним озарила вспышка.

Одна… вторая… третья…

Теодор ждал, когда вслед за молнией прогремит гром, но грома не было. Теодор снова посмотрел на рукоятку и увидел, как в глубине камня сверкнули разноцветные искры. Пятнышко было крошечное, с булавочную головку, но оно росло и наполнило весь камень радужным сиянием. Обычно камень-опал лишь отражает падающий на него свет, а этот ожил среди тёмной ночи. Теодор смахнул с глаз солёные слёзы.