Келли Барнхилл - Девочка, которая пила лунный свет [litres]

– Мои глаза! – закричал человек.

– Моя щека! – завизжала Луна.

– Мои башмаки! – застонала женщина. Луна не знала эту женщину.

– Кар-р! – завопил ворон. – Моя девочка! Прочь от моей девочки!

– Птицы! – ахнула Луна.

Она откатилась в сторону и встала на ноги. Бескрайняя стая бумажных птиц взмыла вверх, а потом опустилась на землю огромным кругом. Птицы не нападали – пока не нападали. Но выставленные клювы и угрожающе распахнутые крылья не оставляли сомнений: они готовы к атаке.

Человек закрыл лицо руками.

– Прогоните их, – жалобно попросил он. Он сжался в комок и трясся от ужаса, не отрывая рук от лица. Нож остался лежать на земле. Луна подтолкнула нож ногой, и он исчез за краем утеса.

– Пожалуйста, – прошептал человек. – Я знаю этих птиц. Они страшные. Они изрезали мне лицо.

Луна опустилась на колени рядом с ним.

– Я не дам им тебя обидеть, – прошептала она. – Честное слово. Когда я заблудилась в лесу, они меня нашли и ничего плохого мне не сделали. Они не станут тебя обижать. А если и захотят, я им не позволю. Понимаешь?

Вжавшись лицом в колени, человек кивнул.

Бумажные птицы повернули головы. Они смотрели не на Луну. Они смотрели на распростертую на земле женщину.

Луна тоже посмотрела.

На женщине были черные башмаки и простое серое платье без узора. Голова у нее была обрита наголо. У женщины были большие черные глаза и родинка в форме полумесяца на лбу. Луна коснулась пальцами собственного лба.

«Она здесь, – сказало ее сердце. – Она здесь, она здесь, она здесь».

– Она здесь, – прошептала женщина. – Она здесь, она здесь, она здесь.

В памяти у Луны всплыл образ женщины с длинными черными волосами, которые извивались как змеи. Она посмотрела на лежащую женщину и попыталась вообразить ее с волосами.

– Я вас знаю? – спросила Луна.

– Меня никто не знает, – сказала женщина. – У меня нет имени.

Луна нахмурилась.

– А раньше было? – спросила она.

Женщина встала на четвереньки, потом села, обнимая колени. Взгляд ее перебегал с одного предмета на другой, не в силах остановиться. Она была ранена, но не телесно. Луна присмотрелась. Ранен был разум женщины.

– Когда-то было, – сказала женщина. – Но я не помню своего имени. Был человек, который звал меня «жена», был ребенок, который должен был назвать меня «мама». Но это было давно. Я даже не помню когда. Сейчас меня называют «заключенная».

– Башня, – прошептала Луна, делая шаг к женщине. На глазах у той показались слезы. Она посмотрела на Луну, а потом ее взгляд опять заметался туда-сюда, словно женщина боялась смотреть на девочку слишком долго.

Мужчина поднял голову. Встал на колени и уставился на безумицу.

– Это вы, – сказал он. – Вы сбежали.

– Это я, – согласилась безумица, поползла по камням и села на корточки рядом с мужчиной. Ее руки пробежали по его лицу. – Это я виновата, – сказала она, ведя пальцем по шрамам. – Прости меня. Но ведь жизнь… жизнь твоя стала счастливее, не правда ли?

На глазах у мужчины выступили слезы.

– Нет, – сказал он. – То есть да. Стала. Но – нет. У нас родился ребенок. Наш сын. Он чудесный. Но он – самый младший в Протекторате. И я должен отдать его ведьме. Как ты когда-то.

Он посмотрел на родинку на лбу у безумицы.

Затем его взгляд переместился на Луну. Он заметил такую же родинку. Такие же большие черные глаза. Под курткой у него что-то билось и клекотало. Из-под ворота высунулся черный клювик и еще раз клюнул мужчину в шею.

– Ой, – сказал мужчина.

– Я не ведьма, – заявила Луна, задрав подбородок. – Ну, то есть сейчас, может, и ведьма, а раньше – нет. И никаких детей я не убивала.

Ворон проскакал по скале и прыгнул на валун. Теперь он выглядывал из-за плеча девочки.

– Ну конечно, – сказала женщина. Она по-прежнему не могла долго смотреть на Луну. Ей приходилось отводить взгляд, как будто Луна излучала яркий свет. – Ты не ведьма. Ты – из тех детей.

– Каких детей?

Птичка билась под курткой мужчины. Зеленоватое сияние цвета лишайника. Птица стрекотала, кричала, клевалась.

– Не надо, дружок, ну не надо, – уговаривал ее мужчина. – Тихо! Сиди тихо. Не бойся.

– Бабушка! – прошептала Луна.

– А? Это ласточка, я случайно сломал ей крыло, – сказал мужчина.

Луна его не слушала.

– БАБУШКА!

Ласточка замерла. Блестящий черный глаз уставился на девочку. Так смотрела бабушка. Это была она.

В голове щелкнуло в последний раз. По коже побежали мурашки. Напряжение зазвенело в костях. Воспоминания хлынули метеоритным дождем, вспыхивая одно за другим.

Кричащая женщина на потолке.

Очень старый человек с очень большим носом.

Круг платанов.

Платан оборачивается старой женщиной.

Женщина со звездным светом в пальцах. А потом – что-то сладкое, еще слаще, чем свет звезд.

Глерк, который почему-то превратился в кролика.

Бабушка учила ее, рассказывала о заклинаниях. О том, как они устроены. Как их составлять. Говорила о поэзии, искусстве, архитектуре заклинания. Луна слушала, что ей говорят, и забывала, но теперь все вспомнила и поняла.

Она посмотрела на птичку. Птичка смотрела на Луну. Бумажные птицы притихли и ждали, сложив крылья.

– Бабушка, – сказала Луна и протянула к ней руки. Вся ее любовь, все вопросы, вся нежность, все тревоги, все обиды, все печали потекли к сидящей на земле ласточке. Эта женщина ее кормила. Эта женщина учила ее созидать, мечтать и творить. Эта женщина не отвечала на ее вопросы – потому что не могла. Она хотела, чтобы эта женщина встала перед ней. Кости ног загудели от нахлынувшей силы. Магия Луны, мысль Луны, стремление Луны, надежда Луны. Все они стали единым целым. Сила поднималась от земли, наполняла собой ноги, бедра, руки, пальцы.

– Явись в своем обличье! – приказала Луна.

Вихрь крыльев и когтей, рук и ног – и перед ней встала бабушка. Она смотрела на Луну. Глаза у нее были больные и влажные. В них стояли слезы.

– Девочка моя, – прошептала бабушка.

И с этими словами Сян дернулась, согнулась и упала на землю.

Упав на колени, Луна подхватила бабушку.

Ах, какой легкой, какой невесомой она была! Словно кукла из палочек, бумаги да холодного ветра. Бабушка, сила превыше всех сил, столп, на котором покоилось небо! И вот теперь Луна могла бы поднять ее на руки и отнести домой бегом, не нуждаясь в передышках.

– Бабушка, – всхлипнула она, прижавшись щекой к бабушкиной щеке. – Бабушка, проснись! Ну пожалуйста!

Бабушка издала дрожащий вздох.

– Магия, – сказала она. – Твоя магия вырвалась на свободу, да?

– Не надо об этом, – попросила Луна, зарывшись лицом в короткие седые волосы, чем-то напоминавшие лишайник. – Ты заболела?