Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Какое сегодня число? – спросил мягкий безликий голос.

Мюриэль колебалась, прежде чем ответить. Когда она назвала мужчине дату, что-то словно взорвалось у Зака в голове. Его сердце екнуло в груди.

Запись была вчерашняя . Зак не смел дышать.

– Спасибо. Какой твой любимый цвет и почему? – спросил другой канцелярский голос. Кто-то расспрашивал ее. Кто-то интервьюировал его мать.

– Зеленый, – грустно отвечала Мюриэль, глядя в камеру, – как глаза моего сына.

Видео стало черным. Невозможно, это было невозможно, уверял себя Зак. Должно быть, органы чувств обманывают его.

Как она могла быть живой? Он оплакивал ее. Он похоронил с ней свое сердце и с тех пор обходился без него. Он носил в себе ее смерть в течение последних десяти лет. Невозможно .

Зак поднялся со стула. Он попятился и оступился.

– Это трюк, – выдохнул он.

Время прекратило свой ход, поскольку Зак снова оказался в подвешенном состоянии. Он падал в никуда.

Невозможно. Невозможно. Невозможно.

Он свел брови так сильно, что в голове что-то пульсировало, по левой стороне лица текла слеза.

Митчем закрыл планшет.

– Ты неправильно рассуждаешь, – возразил он. – Это не трюк.

У Зака потемнело в глазах. Он все пятился, спотыкаясь. Он едва держался на ногах, но, повернувшись, побежал. Зак едва успел добраться до ванной внизу, и его начало рвать.

«Невозможно», это слово застряло у него в горле.

Его рвало снова, и снова, и снова. Ему сводило конвульсиями конечности, грудь содрогалась. Он прикрыл рот рукой, посмотрел вниз, моргая, сквозь слезы. Он снова сломлен.

Слово лежало на холодном мраморе. Невозможно .

После посещения Элоизы все долго молчали. Наверное, каждый по-своему перерабатывал в голове впечатление. За исключением Чеда, который ничего не обрабатывал, а только добавлял газу, ускоряясь, и яростно подпевал Зимнему концерту Вивальди, беспощадно гремевшему из стереосистемы.

Они оставили позади границу Вентуры и направились на север через города-сателлиты. Эти придорожные местечки, переполненные наркотиками, усеяли Калифорнию, как зараза, соединяя друг с другом большие, более приятные места, как зараженные вены, ведущие к жизненно важным органам. Именно в одном из таких городков они остановились на заправке.

– Каждый из вас получает лимит на расходы в пять долларов, что включает в себя ужин! – рявкнул Чед.

Ника заметила, как среднеамериканская пара пришвартовалась к ближайшей к ним колонке и наблюдала за ними, от любопытства разинув рты, набитые чипсами «Принглс». На бампере их полноприводного джипа красовался стикер «Труби за Канзас».

Чед хмыкнул, бросив взгляд на них, и они быстро переключили внимание на колонку.

«Мы должны производить впечатление очень странной семьи, – подумала Ника, – высокий, грязный байкер, его четверо детей-подростков и лимит в пять долларов на нос, чтобы поужинать на заправке».

Через несколько секунд Ника поняла, что чувство голода одержало победу над ее гордостью и желанием ничего не брать у мерзкого типа, поэтому она получила свои мятые пять баксов. Ребята направились на станцию.

Ника сразу встала в очередь. Она взяла банку кока-колы, две плитки шоколада и банан. Квинн набирал полные руки батончиков, чипсов и крекеров; поймав ее взгляд, он улыбнулся, и от этого его приобретенные под мексиканским солнцем веснушки поползли вверх по носу.

Он вручил ей десятидолларовую купюру.

– Нужны дополнительные фонды?

Ника покачала головой и посмотрела на него с порицанием.

– Я надеюсь, ты не у Чеда их вытащил.

– Я бы никогда не посмел! – распахнул Квинн свои синие глаза с притворной детской невинностью.

Она обратила внимание на проход с конфетами. Интеграл нависал над журнальной стойкой, в которой имелась небольшая секция комиксов. Ника заглянула через его плечо.

– Я пытаюсь решить, накормить ли мне свое тело или душу, – поведал он с такой глубокой тоской, что Ника рассмеялась.

– Ничего смешного, – проворчал он.

Ника похлопала его по плечу.

– Я думаю, тело будет лучшим выбором на данный момент.

Что-то блестящее над головой Интеграла привлекло внимание Ники, и она, взволнованно вскрикнув, потянулась к искрящемуся предмету.

– Снежный шар! У меня их целая коллекция была.

Ника встряхнула стеклянную луковичку и с удовлетворением наблюдала, как снег кружится и оседает на пластиковой горной цепи. Основание снежного шара гласило: Big Bear – название горнолыжного курорта. Здесь были также снежные шары, посвященные Лос-Анджелесу, Сан-Диего и Голливуду. Ника положила сувенир на место.

– Раньше я покупала по одному в каждом городе, где мы останавливались или жили, – объяснила она. Интеграл слушал ее, не отрывая глаз от комиксов.

– Так коллекция все еще у тебя?

– Нет, мы слишком часто переезжали для такой тяжеловесной коллекции. Я перешла на магнитики, а затем – на открытки.

Ее коллекция открыток, вероятно, все еще в сумке на молнии, пылится у тети Сони.

– Возьми настоящую еду, – через плечо проинструктировала Ника Интеграла, направляясь к кассе.

Эмбер уже платила. Она взяла йогурт, пачку орехов и бутылку апельсинового сока.

– Ты выставляешь нас безответственными едоками, – поддела ее Ника.

– «Мое тело – мой храм», – сказала Эмбер с улыбкой и в этот момент разразилась сильным кашлем.

Эмбер прикрыла рот рукой. Она выглядела особенно хрупкой и бледной под люминесцентными светильниками заправки. «Как же она похудела», – подумала Ника с беспокойством, потянувшись к костлявому плечу подруги.

Когда конвульсии прекратились, Эмбер взяла свои продукты и с надеждой улыбнулась Нике.

– Мне бы не помешали дополнительные «очки здоровья», как в компьютерной игре, – пошутила она чуть слышным голосом. Сердце у Ники заколотилось.

Десять минут спустя, когда уже и Чед набрал себе провизии – пива и пирожных «Твинкиз», – все ждали только Интеграла.

Наконец он ввалился в фургон с небольшим бумажным пакетом сладостей в одной руке и зажатым между двумя пальцами корн-догом – в другой. Выражение его лица было кислым, как у ребенка, которому отказали в мороженом на кассе, а теперь он несет к машине мамины лук и морковь. Ника игриво ткнула его в бок, когда фургон отъехал от заправки.

– Не унывай, читатель, – подбодрила она его.

Квинн, демонстративно прочистив горло, полез в коричневый бумажный пакет, который был у него заметно больше, чем у всех. Он вытащил из него ту самую книгу комиксов, которую присматривал для себя Интеграл. Тот, засияв, тут же выхватил комиксы у Квинна из рук.

– Для тебя, приятель, – подтвердил Квинн.

Интеграл пробормотал «спасибо» глухим от потрясения голосом и в следующее мгновение уже погрузился в чтение. Квинн тем временем запустил руку в пакет и вытащил маленькую бутылочку.