Жаклин Сильвестр - Вилдвудская академия [litres]

– Моя мама ходит в синагогу с женой Спилберга… – с надеждой сказала Стелла.

– Конечно, нам это очень пригодится! – воскликнул Квинн, и Стелла, не уловив сарказма, робко улыбнулась. – Про нас же теперь снимут боевик, – фыркнул парень.

– У нас же мозговой штурм, вот я и предлагаю свои идеи! – обиделась Стелла. Она надула губки и в тридцатый раз за ночь приготовилась разрыдаться.

Зак кашлянул и неохотно признался:

– Я с детства хорошо знаю шефа полиции Лос-Анджелеса. Он приятель моего дяди.

– Ага, теперь и ты согласен, что нам нужна помощь? – сощурился Квинн.

– Тебе уж точно не помешает. Скорая психиатрическая, – съязвил Зак.

– Похоже, у нас вырисовывается план, – решительно сказал Интеграл. – Батареи в покетбуке хватит еще на шестнадцать часов, так что самое время немного поспать и двигаться дальше. И… – Он неуверенно посмотрел на Зака. – Связаться с шефом полиции.

– Слушай, приятель, нам бы для начала из лесу выбраться! – напомнил ему Квинн.

– А для этого придумали компас – слыхал про такое? В смартфонах есть, – ответил Интеграл и улыбнулся. Ника восхищенно уставилась на Саймона, поражаясь его способности находить выход из любой ситуации.

– А что, нормальный план, – заметила она, стараясь говорить уверенно.

– Неужели обязательно спать прямо здесь? – робко спросила Стелла. – Может, лучше вернуться…

– Нет! – зло оборвал ее Квинн. – В Академию мы не вернемся!

Напуганная его ледяным тоном, девушка заморгала, отвернулась и уткнулась лицом в рукав легкой шубки.

Квинн отправился за хворостом, Зак неохотно вызвался ему помогать, и они разожгли костерок. Понемногу все устроились вокруг и задремали. Первым заснул Интеграл. Свернувшись калачиком, он громко захрапел, а вскоре засопела и Стелла, подложив под голову шубку.

Квинн молча сидел и смотрел на пламя; то и дело осторожно поглядывал на Нику, пытаясь бороться со сном, но в конце концов сдался и заснул, уронив голову на грудь. Ника взглянула поверх костра на Зака – тот и не собирался спать и пронзительно смотрел на нее ярко-зелеными глазами.

– Прогуляться не хочешь? – шепнул он еле слышно, чтобы никого не разбудить.

– Нет, – мотнула головой Ника.

– Ну пожалуйста!

Вглядевшись в его серьезные и отчаянные глаза, Ника снова уступила, хотя и подозревала, что зря. Не дождавшись ответа, парень подошел к ней, протянул руку и помог встать. Они нашли большую поляну неподалеку от костра, устроились на пятачке густой травы.

Ника видела огонек вдали, и это ее успокаивало: не хватало еще потеряться.

– Послушай, ты правда… Ты правда собирался меня ограбить? – выдавила она.

Не хотелось произносить вслух, что именно он мог у нее украсть – талант, способности, страсть, смысл жизни. Ника начала рисовать совсем крошкой, как только научилась держать в руках карандаш, и при мысли о том, что ее могли лишить этого, как Эмбер и Алексис, лишить единственной опоры в ее переменчивой жизни, Ника запылала от ярости. Зак ощущал ее гнев и ждал. Выждав немного, подсел поближе и нахмурился, когда девушка отодвинулась.

– Я ничего об этом не знал. Честное слово.

Ника молчала, у нее было такое чувство, что она больше никогда не сможет быть ни в чем уверенной. Сначала Квинн оказался не тем, за кого себя выдавал, потом ее обманул Зак… Остался только вязкий мрак, ощущение, что все поставлено с ног на голову, что все тебя предали.

– Ника, это бред. Ты хоть понимаешь, в чем обвиняешь меня? – спросил он, с мольбой глядя на нее.

Ника отвернулась и обхватила колени руками. Зак рядом глубоко вздохнул. Потом придвинулся еще ближе.

– Ника, клянусь, я ничего не знал, – прошептал он ей на ухо, и Нику бросило в жар.

Она не знала, чего ей больше хочется – обнять его в ответ или как следует стукнуть; впрочем, сил у нее не было ни на то, ни на другое. Они и познакомились только потому, что Зак должен был ограбить ее, присвоить часть ее души. Хотя кто поверит в то, что такое вообще возможно? Девушка так глубоко задумалась, что не заметила, как Зак наклонился к ней и прижался губами к ее губам. И вместо того, чтобы отстраниться или влепить ему пощечину, Ника отдалась этому поцелую, и губы у нее разомкнулись. Нежность поцелуя заполнила ее, опустошенную усталостью, страхом и тревогами последних дней. Это был совсем не тот алчный поцелуй после вечеринки, и не тот страстный и грубый, который он сорвал у нее на Хеллоуин. Это была нежная просьба о прощении. В тот самый миг, когда прикосновения его губ стали жарче и отчаяннее, Зак оторвался от Ники, словно боялся, что проявления страсти подтвердят его преступление. Он взял ее лицо в ладони – длинные пальцы сжали ее виски – и печально поглядел на нее из-под черных ресниц.

– Клянусь тебе, я не имею к этому никакого отношения. Иначе разве я убежал бы с тобой? Торчал бы с тобой в лесу? – Он посадил Нику к себе на колени, и она уткнулась лицом ему в шею, от усталости утратив всякую способность здраво рассуждать, а от боли – сопротивляться. Некоторое время они сидели, не говоря ни слова.

Потом Ника соскользнула с его колен и, устроившись рядом, положила ему голову на плечо. Они смотрели вверх, в черное звездное небо, похожее на изъеденное молью одеяло, наброшенное на горящую лампу. Зак никогда еще не был с ней таким нежным, он гладил ее волосы, и его мерное дыхание на время успокоило Нику.

«Затишье перед бурей», – подумала она.

Ника решила задать парню вопрос, над которым ломала голову с начала учебного года.

– Почему ты пошел учиться в Академию?

– Дядя очень хотел, – вздохнул Зак.

– Похоже, ты с дядей не очень-то в ладах… – начала Ника, подбирая слова, но все же не выдержала. – А что мама с папой? – прямо спросила она.

Зак беспокойно заерзал.

– Папу я никогда не видел. Мама была… больна. Умерла, когда мне было семь.

Он замолчал, а Нике пришло в голову, что Зак так раскрывается перед ней, потому что это очередной способ извиниться. В других обстоятельствах он ничего не стал бы рассказывать, чтобы не подставлять себя под удар.

– Это ужасно. А от чего она умерла? – тихо спросила Ника.

– Покончила с собой в сумасшедшем доме, – ровным голосом ответил Зак. И Ника сразу вспомнила, как парень отказался идти в лечебницу «Идилвелл», как тогда разволновался.

– Боже! – выдавила Ника, не находя нужных слов, и стиснула его руку.

– Меня взял к себе дядя. Все обеспечил – лучшие школы, поездки, ничего не жалел, – сухо продолжил Зак.

– Но ты его все равно не любишь.

– Да не в этом дело. Это он никогда меня не любил. Никогда не обращал на меня внимания. Поселил меня на одной из своих вилл, и там со мной сидели всякие гувернантки, которых постоянно увольняли, и вообще наше родство надо было скрывать от широкой публики.