Кирилл Кащеев - Выбор ведьмы

— Ты боишься? — спросил ее рычащий голос — пасть Панаса снова судорожно задергалась.

А Табити посообразительней будет. Или просто Псы в этикете не разбираются? В щенках его газетой не шлепали, на собачью площадку не водили — откуда воспитанию взяться? Ирка вскинула глаза… и поняла: то, что ей казалось пятнами рыжего мха на валуне, было… клочьями собачьей шерсти, растущей прямо из плоти камня. Она нервно сглотнула, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

— А мне есть чего бояться?

— Ты одна… — прогудел голос. Бегущий огонек высветил силуэт собачьей морды и исчез. — В Мертвом лесу, полном чудовищ.

Мерцающие звериные глаза среди ветвей засветились ярче и приблизились, а из клыкастых пастей вырвался лающий смех.

— Разве я одна? — искренне удивилась Ирка, оглядывая полянку. Завывающие монстры изумленно смолкли. — И чего мне бояться, если самое страшное чудовище в этом лесу — я!

Было еще два… но они уже ушли.

Над поляной царило недоуменное молчание.

— Слышь, ты это… белены объелась? — наконец нарушил его Старший Медведь.

Ирка только молча и равнодушно пожала плечами.

— Подойди ближе, дочь! — словно щелчок хлыста бросил рычащий голос.

Ирка снова подумала… Если б она в обычной жизни так тщательно обдумывала каждый шаг, была бы отличницей, любимицей учителей. Или сдохла бы давно. Ирка усмехнулась и действительно шагнула ближе.

— Ты все время смеешься. Когда мы встретились с тобой в приграничной деревне, ты тоже смеялась, — проскрежетал голос. — Но разве я смешон? Я сказал, что мне нужна твоя кровь — моя кровь, дочь. Что я ее получу, и ты будешь у моего алтаря. Все стало как я сказал. Разве нет?

— Разве да? — то ли соглашаясь, то ли сомневаясь кивнула Ирка.

Снова последовало молчание — похоже, она тоже заставляла его задуматься. Интересно, додумается до чего-нибудь?

— Насколько же проще было, если б ты сразу сделала как я велю! — Голос из Панасовой пасти решил проигнорировать непонятные нотки в Иркином ответе. — Если бы еще на хортицких алтарях ты принесла одного из тех ничтожных оборотней в жертву… Ты была бы уже здесь! Давно!

Интересное кино — как оказывается, выгодно не резать живых людей на древних каменюках! Странно даже, откуда маньяки берутся?

— Почему ты снова улыбаешься? — рявкнул голос. — Ты не должна была стать всего лишь хортицкой ведьмой! Став моей жрицей ты обрела бы почти всю Силу Симаргла! Ты могла бы создавать и уничтожать, растить леса взмахом руки и…

— Значит… Рада Сергеевна так и сделала? — перебивая торжественный монолог Симаргла, напряженно спросила Ирка. — Убила кого-то на алтаре? Потому и могла… так много? И кто… это был? Кого… она убила?

— О ком ты говоришь? — Серый валун задрожал, словно от гнева, и бегущий огонек на нем обрисовал оскаленную пасть. — Какая еще Рада Сергеевна?

— Твоя ученица. Та, которой ты разрешил пользоваться своей Силой, — угасшим голосом ответила Ирка. — Та, которую послал за мной сейчас.

— Ах, эта… Человечка… — последовал равнодушный ответ. — Она пыталась снова служить мне…

А ты даже не сразу вспомнил, о ком речь. Не помнил имени не только жертвы, но и своей жрицы. Иногда вот так и начинаешь понимать врагов. Не прощать за все, что Рада сделала, но понимать… — теперь Ирка ее понимала!

— Я тоже человечка.

И ведьма. Именно так она когда-то решила перед Алатырь-камнем и не собиралась отступать от своих слов.

— И впрямь, — с искренним отвращением сказал он. — Ты же могла принимать второй облик, но сейчас я чую в тебе лишь человечку — беспомощную и бесполезную во всем, кроме крови, текущей в твоих жилах! И ты здесь, где и должна быть с самого начала.

— Ну если я уже здесь, ты получил что хотел и настоял на своем… — в голосе девчонки звучала едва слышная, почти незаметная насмешка женщины, дающей мужчине право думать, что он самый крутой. И не важно, кто этот мужчина — отец, брат или парень. — Ты же договорился с Табити, что прекратишь наступление на Пещеры, когда получишь меня. Так может, уже прекратишь?

— Зачем?

— Ты сдержишь свое слово. Это будет мило с твоей стороны. Я буду не так сильно злиться. Наконец, это наступление больше не нужно. Зачем делать то, что не нужно?

— А ты злишься? — удивился голос. — На что?

Ирка задумчиво посмотрела на свои связанные руки, провела ладонями по вымазанному золой лицу, растерла между пальцами чешуйки засохшей драконьей крови. Действительно, ну вот совершенно не на что!

— Наступление по-прежнему необходимо, — равнодушно прозвучало из пасти Панаса. — Слишком мало драконов умерло.

— Тебе мало? — сжимая и разжимая пальцы, будто желая задушить, процедила Ирка. Только как задушишь камень?

— Дети Табити сильны. Хитры — сумели вовремя схватить своих ямм за хвосты, и отважны — неистово бьются под родными небесами. Владычица и Великие не жалеют сил и крови, чтоб защитить своих. Мне приходится разменивать сотни моих слуг на гибель одного змея. Но слуг я могу делать до бесконечности — праха и смерти в любом мире всегда больше, чем жизни и радости.

«Логично, интересно только, чего Морана обижается?» — подумала Ирка.

— Мы будем биться, пока от великого племени драконов не останется не более трети, а то и четверти. А уцелевшие засядут в своих Пещерах, трясясь над молодняком.

— Выходит, Великий Водный зря отдал меня тебе?

— Разве ты не рада, что я мщу ему за предательство, дочь? — в его рыке звучала насмешка.

— Врешь, — не уступая ему в равнодушии, обронила Ирка.

— Забываешься! — стегнул гневный рык из пасти Панаса. — Змеи сами выбрали свою долю, встав на защиту человеческого рода! Теперь я должен сделать так, чтобы у Табити каждый дракон был на счету — чтоб им и в голову не пришло кинуться вам на помощь. Ну и конечно, человеческие богатыри, оборотни и прочие, явившиеся на твой зов. Ты доставила мне много беспокойства, дочь, но этот дар перевешивает все твои проступки! Я даже не мог надеяться собрать главных защитников мира людей вместе здесь, где моя власть почти беспредельна. Никто из них не вернется домой.

Орать «не-е-ет!», как киношные героини, Ирка нестала. Только потому, что в груди, перекрывая доступ воздуху, поселился моток колючей проволоки. Он шевелился под диафрагмой, выпуская иглы как стальной еж. Еще совсем недавно она казалась себе такой умной, такой предусмотрительной, такой крутой…

— Ты… — сквозь терзающую боль прохрипела Ирка. — Ты все еще хочешь людей… уничтожить? Всех?

— Какой смысл уничтожать часть — все равно расплодятся, — холодно обронил голос.

— Но почему? За что? Что мы тебе сделали? — с ненавистью и отчаянием выдавила Ирка. — Только из-за глупых слов моей матери? Это же такая… ерунда. И вообще она не то имела в виду! А ты хочешь нас всех убить! А мы… мы живые! Нам больно!