Кирилл Кащеев - Выбор ведьмы

— Со старыми сказками всегда что-то не то, — потрясенно пробормотала Танька, переводя взгляд на царевну-лягушку, на всем протяжении разбирательства и драки сидевшую в уголке рядом с котами и братьями-ямм тихо-тихо, без единого квака. — Так и Колобка бояться начнешь.

— Сколько еще столетий повторять — я случайно! — вдруг взвился Великий Огненный. — Все бабулька эта… «Дохни, касатик, последняя горсть мучицы, а испечь — дров нет!» Я вовсе не собирался оживлять тот комок теста!

— Разоблачения еще каких-нибудь древних тайн я просто не выдержу! — жалобно выдохнула Танька. — Давайте вернемся к Иркиному папе… я хотела сказать — к Симарглу. — Она настороженно покосилась на подругу.

«А я бы еще про Колобка послушала. Или про кого угодно!» — печально подумала Ирка. Она совсем не была уверена, что хочет знать именно эту древнюю тайну.

— Что ж… «Скажи, да всю правду покажи…» — хмыкнула Табити — и над старым зеркальным стеклом зависло что-то вроде голограммы. Там был пещерный зал — Ирка увидела уже знакомые необтесанные, бугрящиеся валунами стены пещер с непринужденно поблескивающими золотыми жилами. За похожими на узкие бойницы окошками сияло голубое небо и время от времени проносились крылатые тени. Табити — другая Табити, одетая не в воздушные кружева, а в узкую черную юбку и жакет с серебряным узором, — сидела в резном кресле с высокой спинкой, а рядом, нервно постукивая подошвами высоких мягких сапог по обсидиановому полу, расхаживал одетый по-восточному богато высокий широкоплечий мужчина. Позабытые крылья, не черные, как у Ирки, а оранжево-коричневые, с вкраплениями темных перьев, волочились у него за спиной. Ирка жадно уставилась на него: все-таки найденная Танькой одна-единственная фотография — это очень мало. Да и фотография смазанная, в толпе… У Ирки вырвался долгий прерывистый вздох: Великий Пес Симаргл-Симуран в своем человеческом облике был… хорош. Восточные черты проявлялись в нем сильнее, чем в Ирке: нос, едва заметно приплюснутый, то ли как у монголов, то ли… как у собак, совсем не портил его, а еще чуть раскосые глаза, выступающие скулы, короткая темная бородка, кожа цвета золотистого загара… Он здорово напоминал красавцев-принцев из старых, еще советских восточных сказок вроде «Черный принц Аджуба» или «Шах-намэ». А ведь именно эти старые сказки бабка почему-то заставила ее скачать из Интернета…

— Что ты так на меня смотришь? — Симаргл остановился, глядя, кажется, прямо на Ирку.

Но ответила та Табити, что была в «голограмме» над зеркалом.

— Думаю, какая тварь могла так покусать Великого Пса, чтоб аж до бешенства! — зло бросила она. — Еще чуть-чуть — и пена из пасти пойдет!

— Меня никто не кусал! — рыкнул в ответ Великий Пес, снова начиная метаться, как мечется большой, сильный и обеспокоенный зверь.

— Так как же ты додумался до такого… такого… — Табити пошевелила тонкими хищными пальцами с длиннющими ногтями, слов подходящих не нашла и только брезгливо повторила: — Такого!

— А почему нет, Владычица? — там, в Зазеркалье, больше тринадцати лет назад спросил этот восточный принц, этот крылатый Хорт, непокорно встряхивая копной темных, как жаркая ночь, кудрей. — Ты видела их фильмы? Наверняка видела, ведь ты любишь новомодные человеческие штучки. — Жест сильной руки словно презрительно отбросил эти самые «штучки» прочь. У Грэйла Глаурунга в зале невольно вырвалось одобрительное шипение. — То у них прорывается плотина и затапливает весь мир, то из-за парникового эффекта начинается оледенение и замерзает весь мир, то из-за истощения почв весь мир обращается в пустыню, а придуманное в их лабораториях секретное оружие убивает все живое. Сами понимают, что убивают мир… и не останавливаются, продолжая убивать! Они словно гордятся этим!

— Они не гордятся, — чуть устало пояснила Табити. — Они понимают и… пытаются предостеречь.

— Самих себя? И сами себя не слышат? Да и о чем они предостерегают — только о том, что могут погибнуть сами! Если вдруг умрут все синицы или все волки, они будут волноваться лишь о том, не повредит ли это им самим, и если нет — плевать! Ничья жизнь, кроме собственной, их не волнует! У них даже слово такое есть — «при-ро-до-поль-зо-ва-ние»! Они моими созданиями пользуются! Пользуются живыми как… как… своими механизмами, которые не живые и не мертвые! Берут сколько хочется, даже не думая ничего давать взамен!

— Можно подумать, твоих волков очень сильно волнует жизнь зайцев!

— Совершенно не волнует. — Он бросился в кресло напротив, грубо сминая собственные крылья. — Но и навредить по-настоящему, всем зайцам сразу, волки просто не могут! А люди… Когда-то они были другими. Маленькими, слабыми и… понимающими. Они пестовали живое, а если и убивали, то ровно столько, сколько самим надо для жизни, — великий закон был соблюден, жизнь кормила жизнь, Морана и Жива — одно. А потом они… изменились. С тех пор как они научились сбиваться в стаи, они только и делают, что убивают: друг друга, живность вокруг, траву, воду. Я честно терпел. Я ходил в защитной маске по улицам городов, когда ветер гнал дым с горящих торфяников. Я стоял за спиной у пожарных, когда пылали подземные нефтяные цистерны, на долгие годы выжигая траву и землю, и даже воздух… но больше я не могу! Я не могу есть их пищу — мне кажется, мои зубы перемалывают мертвый песок. Воздух в их мире липнет к моим легким. Не могу купаться в их водоемах — вода жжет шкуру. У меня перья из крыльев выпадают! — он возмущенно потряс крылом.

В судебной пещере Табити Ирка услышала, как вздохнул Айт. Уж он-то в курсе, какая вода в городских сточных коллекторах!

— И поэтому я решил… — очень сдержанно и спокойно сказал Великий Нес, — что человеческому роду не место на Мировом Древе.

— Не ври! — вдруг выкрикнула Табити из «голограммы» — так бешено и страстно, что вздрогнули все: и Симаргл, там, в живой картинке, и зрители в судебной пещере.

— Ты можешь врать моим сыновьям, можешь врать даже себе, Пес, но я-то тебя насквозь, до самого хвоста вижу! Человеческий род его разочаровал, надо же, вот именно сейчас! А ну быстро говори, что случилось! — прикрикнула Табити.

Великий Хорт некоторое время сидел отвернувшись — темные волосы, совсем как у Ирки, падали на лоб, прикрывая лицо от чужих взглядов.

— Разочаровал, да… — наконец глухо повторил он. — Весь. — Он медленно повернулся, волосы упали с лица. — Я ведь раньше думал, что они не все одинаковые. Что это их промышленники, торговцы, что угодно сделают ради этих своих… бумажек. Денег… Зверье перебьют, лес сведут, море отравят… А остальные — нормальные существа. А оказалось… их главные такие, потому что они все такие! Старые и молодые, богатые и бедные, мужчины и… девушки.