Кирилл Кащеев - Выбор ведьмы

— Ничего, он еще немножко посчитает… и сдаст нас всех твоему папаше, — буркнул Богдан. — После тщательных подсчетов.

— Богдан! — прикрикнула на него Танька и пересела к Ирке — словно серебристо-голубая бабочка перепорхнула. — Ну-у… Чтобы узнать, с ним, наверное, надо поговорить?

— Думаешь, он захочет… со мной разговаривать? — Ирка смотрела на Таньку одновременно с ужасом и надеждой, как только что сама Танька на Богдана.

— А ты уверена, что нам именно об этом стоит беспокоиться? — занудным голосом разума влез Богдан, но девчонки его не слушали.

— Сюда он прийти больше не сможет, — твердо сказала Танька. — Так что или мы сами идем на бал, или… — она развела руками, давая понять, что иначе шансов нет.

Ирка некоторое время сидела, напряженно раздумывая… и вдруг, решившись, вскочила, в один миг сбрасывая простыню, в которую была закутана.

— Эй! — Богдан чуть не перекувыркнулся через каменное ложе. — А подождать, пока я выйду?! — И удрал в садик переодеваться, уже оттуда заорав: — Кот, идем со мной!

Кот раздраженно фыркнул, но медленно и грациозно двинулся следом. Забытая всеми черная кошка посверкивала глазами из угла.

— Открывай! — забывая обо всех своих беспокойствах, Танька потянулась к свертку. Ирка собственнически на нее рыкнула и… подцепила сверток кончиком когтя. Зелень и золото хлынули ей в руки. Танька затаила дыхание. Ирка медленно, держа платье на весу, двинулась к зеркалу. На миг замерла, глядя на свое отражение. Переливающееся на зелени золото бросало слабые блики на кожу, делая ее тепло-смуглой. Ирка стояла, то ли просто не решаясь надеть это чудо, то ли надеясь прямо сейчас разглядеть в хрустальных глубинах видения то, что ждет их всех впереди.

— Давай помогу… — прошептала Танька, протягивая чуть дрожащие пальцы к зеленой ткани.

Юбка взлетела драконьим крылом и обернулась вокруг талии. Струями шелка она ниспадала до самого пола, взмывая при каждом Иркином шаге и тут же плавно опадая, как набегающая волна, а покрывающие шелк тончайшие узоры менялись. Шаг — и по подолу побежали стада круторогих оленей, поворот — юбка взлетает вихрем, и олени взмывают в воздух, превращаясь в летящих птиц, стая пошла на снижение — и опустившиеся вокруг ног складки замерцали чешуей золотых рыбок.

Мягкий корсаж плотно обнял Иркин стан, чуть стянул талию, приподнял грудь. Сплетенные из сплошного золотистого кружева, узкие длинные рукава закрывали руки от подмышек и по ладонь, оставляя открытыми только пальцы. Ирка приподняла подол и ступила в стоящие рядом изумрудные туфельки, затянула золотой ремешок на тонкой щиколотке. Не решаясь взглянуть на себя в упор, из-под опущенных ресниц украдкой покосилась на собственное отражение. И невольно застыла, позабыв все: ответственность, проблемы, притаившуюся за каждым поворотом пещер смерть… Была только окутанная золотым сиянием фигурка в прозрачном хрустале.

Сейчас змеи увидят ее совсем не такой, как на первом представлении Табити. Сшитые из того же зеленого шелка туфельки на золотом каблучке не прибавляли и сантиметра роста — Ирка была маленькой, юной и хрупкой. Талия вдруг стала такой тонкой, что казалось, ее можно обхватить двумя пальцами. Обнаженные плечи, трогательно, по-детски худенькие, осыпала мельчайшая золотая пыль — при каждом движении эта золотистая дымка скользила по ключицам, ныряла за вырез и танцевала в прихотливых изгибах рассыпанных по спине черных локонов, то и дело мерцая над головой золотистым ореолом. Пан Лун снова останется разочарованной — платье не предполагало ни единой драгоценности, босоркани безошибочно нашли тот единственный образ, который помог бы Ирке выделиться среди не считающих сокровищ змеиц. Девушка в этом платье сама была сокровищем — нежным и беззащитным. Добычей, доверчиво вошедшей в логово к хищнику и теперь бессильно и покорно трепещущей в когтях: хочешь — пощади, а хочешь — порви на части, все в воле твоей, дракон.

Ирка широко и яростно распахнула глаза… и все изменилось! Хрупкость и беззащитность оказались обманом, коварной ловушкой. Клокочущее колдовское пламя взгляда словно подтолкнуло золотое сияние, развернувшееся над Иркой победным штандартом, и в зеркале отразилась ведьма-хозяйка в силе и славе своей — решительная, непреклонная, готовая к битве ныне и всегда, несомненно опасная, вовсе непокорная и далеко не доверчивая. Так что берегись, дракон!

Там, в зеркале, полумрак за ее спиной дрогнул, озаренный серебряным светом, и рядом выступила Танька. Голубая юбка с тончайшими прожилками серебра, вплетенными в ткань естественно, как прожилки на срезе камня, колокольчиком колыхалась у ее ног, а плечи и обнаженные руки окутывало облако серебряного кружева, так что Танька казалась полураспустившимся цветком и… клинком, наполовину вынутым из ножен. Никакого обмана (почти), никакой игры (ну разве чуть-чуть) — вот она я, готова вернуться обратно в ножны и мирно дремать у камина под шелест умных разговоров… или сверкнуть хищной сталью, прильнуть к беззащитному горлу острием, готовая выпить жизнь… или отпустить. Решай сам, друг ты мне или враг!

Ирка громко вздохнула, золотистые отблески заплясали вокруг, легчайший шелк колыхнулся, запуская по кругу волшебные узоры. Не отрывая глаз от их отражений, Танька обвила руками Иркину талию, склонила белокурую голову Ирке к плечу — сверкнул единственный сапфир, вплетенный в волосы, — и тихо проговорила:

— Мне кажется, что такие девушки могут войти в логово дракона! Мы ведь не какие-нибудь там принцессы. Мы — ведьмы!

— Меня в компанию возьмете? — негромко сказали позади. Ирка с Танькой медленно расцепили руки, чуть качнув юбкой, Танька повернулась на каблучках. Богдан стоял под аркой «ванной». В сущности, творение босоркань его совсем не изменило. Ну стало заметно под синей рубашкой, какие широкие у него сейчас плечи, как туго обтягивает синий шелк накачанные, привычные к мечу руки. И каким он стал высоким за прошедший год, так что Танька со всей ее «императорской» прической запросто могла спрятаться у него за спиной, и никто бы ее там не увидел, разве что края широкой юбки торчали б. А в остальном — тот же самый Богдан, все та же простецкая физиономия, короткая, почти военная стрижка, открывающая чуть лопоухие уши… Только в чертах лица появилось что-то, делающее его похожим на старые черно-белые фотографии молодых офицеров Отечественной войны. Может, четкая, скульптурная лепка черт — хоть сейчас на памятник — или появившаяся за этот год жесткая складка у губ и прицельный прищур глаз.

— Какой… ты… — прошептала Танька.

— Надо же соответствовать ведьме, которая круче любой принцессы, — усмехнулся он.