Олег Раин - ЗБ [litres]

Только все равно… В два дня характеры не переделываются – это я понимала отчетливо. И даже начинала подумывать, что, может, и не надо их ломать да переделывать? Все мы не сахарные – со своими скелетами в шкафах да тумбочках. И что с того? Вешать нас за это на реях? Конечно, Альбина и теперь мечтала сводить всех с ума, одним взглядом подчинять пузатых олигархов и раскатывать на чужих яхтах. Смешное желание – ну и что? Надо ведь кого-то пропечатывать на обложках журналов. И разбирать их жизнь в мельчайших подробностях: что едят и что пьют, какое шмотьё носят, в каких бутиках отовариваются. А на различных шоу обсуждать с пылом, кто кого бросил да с кем снова сошелся. Это ведь не строительство какой-нибудь ГРЭС в Абу-Даби, не ближневосточный конфликт, это куда важнее! А иначе половина женского населения с тоски перемрет.

Признаться совсем уж честно, и я порой мечтала о таких же глупостях. Изредка, но мечтала. Может, и Лиза иногда про это думала, но в общем и целом мы жили в иной параллели и подобными материями излишне не грузились. И пока шагали к вокзалу, это не выглядело как фланирование королевы в сопровождении двух сереньких фрейлин. Скорее наоборот – Лиза уверенно возглавляла нашу команду, голосисто рассказывая, какой у нее замечательный брат и как лихо он служит в разведке. При этом с удовольствием смеялась своим шуткам, вспоминая давние детские каверзы. Ну а я, понятно, подбрасывала наводящие вопросы. Как-то вот сумела она завести меня – даже не ожидала от себя такого! И сердце в груди бумкало чаще обычного, и мысли под темечком скакали совершенно несерьезные.

А еще… Еще мы время от времени вспоминали замечательного бегемотика, что стоял сейчас у меня в комнате на полке. Мы ведь так и договорились: неделю стоит у меня, неделю – у Альбины, неделю – у Лизы. Почему-то подержать у себя игрушку-талисманчик загорелось сразу всем. Теперь и Альбина знала предысторию игрушечного зверька, и это стало маленькой тайной, которая навсегда спаяла нашу троицу. Вслух об этом мы не говорили, но понимание того, что случилось, по-прежнему витало в воздухе – той самой временно́й спиралью, которую и свила наша крохотная игрушка. Мы спасли Лёньку, чтобы он мог спасти Лизу, чтобы та переехала к нам, подружилась со мной и в конце концов умудрилась спасти нас обеих из подвала. Ну и можно было продолжать-тянуть эту удивительную спиральку дальше, но в такие дебри я забираться не решалась. Это Эйнштейну было легко – плясал от математики и физики, а нам-то от чего было плясать? От домыслов и загадок?

Уже на перроне настроение мое несколько сникло. Больно уж клёво выглядела Альбина в сравнении с новоявленными подружками. Этакая прекрасная зебра возле двух невзрачных ослиц. Лиза этого по-прежнему не замечала: ей было не до того, а я вот, дура наивная, запомнила, что она про Женьку своего рассказывала. И понравиться вдруг захотелось – ну прямо очень! А если не понравиться, то хотя бы не разочаровать. Нет, правда, даже страх навалился оттого, что увижу на лице неведомого мне Женьки вежливое сожаление. Мол, да, спасибо за встречу, за хлеб-соль, но нам, по счастью, в разные стороны. Это ведь без труда угадывается – по мимике, по глазам, по интонациям. Есть, конечно, петухи да курицы, что не видят ничего, но я подобные мелочи всегда подмечала. Вроде жалеет тебя человек, а почему-то ощущаешь себя мерзко и гадко. Вот у Майи Витольдовны такого никогда не было. Даже когда жалела, когда сердилась и ругала, всегда чувствовалось ее внутреннее внимание и уважение. Потому и ругала, что болела за нас и переживала. Что называется, училка на «пять» с плюсом! Как и наша милая Иечка. Про Юрия Николаевича уж молчу, потому что таких учителей вообще не бывает. Один на тысячу или на десять тысяч, а значит, и правильной оценки для него не найдется. Разве что ставить сразу сто баллов…

Люди на перроне забурлили голосами, зашелестели сумками и поклажей.

– Едут, – объявила Лиза.

Я тоже разглядела проскальзывающее на станционные пути змеистое тело поезда. Вагоны были еще далеко, но мы сразу поняли, что состав движется к нам.

– В каком он вагоне? – деловито поинтересовалась Альбина.

– Не знаю… – растерялась Лиза. – В письме только номер поезда и время указаны.

– Ладно, такого, как ты расписала, точно не пропустим…

С грохотом и перестуком налетел поезд, вагоны образовали перед нами движущуюся стену. Окна, ребристые бока, желтые надписи – всё со скрежетом и визгом начинало замедлять бег – временное пристанище сотен пассажиров неохотно притормаживало.

– Лерка пусть смотрит вправо, я влево, а ты головой крути, – распорядилась Альбина. В роли начальницы она обживалась, на удивление, быстро, однако спорить мы не собирались.

Вагоны наконец-то остановились, захлопали двери, наружу посыпали первые пассажиры. Встречающие пришли в броуновское движение, кто-то кричал, кто-то размахивал над головой руками, одни при этом радовались, другие с каменными лицами взваливали на плечи поклажу и убредали в сторону подземных переходов.

Как ни всматривались мы в толпу, Евгений разглядел нас первым. А может, незаметно сумел подкрасться – он же разведчик! Коротко стриженный парнишка, рослый, но и не великан, как расписывал дядя Володя, в камуфляже и с костылем. На спине тощенький рюкзачок, одна рука на перевязи, нога – в здоровенном гипсовом лубке. Он прямо на него и вставал, чуть прихрамывая и помогая себе костылем.

– Лизка, вот ты где!

Мы даже вздрогнули. Или это только я вздрогнула? Но голос у него оказался неожиданно низкий, совершенно мужской. А вот глаза и улыбка были Лизкины. Сразу видно, что брат и сестра. И ничуть Лизка не приукрашивала: братец у нее оказался вполне симпатичный, весь какой-то основательный, настоящий. И что-то еще в нем было… Мне даже глаза протереть захотелось! Ну да! Где-то я видела это лицо, а вернее, эту улыбку. Кто-то еще улыбался мне так же радостно…

Разглядеть как следует Евгения нам не дала его сестричка. Метнувшись вперед, она с визгом повисла на шее брата.

– Женька!

– Эй, задушишь!

– Какой ты стал здоровенный!

– А ты-то какая, – скоро, наверное, брата перерастешь.

– Тебя перерастешь! – Лиза наконец-то успокоилась и, продолжая обнимать брата одной рукой, обернулась к нам: – А это мои новые подруги. Можно сказать – кровные.

– У-ух! – только и проговорил Евгений.

Я поняла, что вот он и настал, момент истины. «Каравай-каравай, кого хочешь выбирай!» Только из кого выбирать-то? Обычная девчонка и принцесса. Тут и слепой не промахнется.

Глаза Женькины скользнули по Альбине, вернулись ко мне. В них отразилось удивление. Ну да, то самое, чего я и боялась…

– Валерия? – он продолжал внимательно смотреть на меня, а я неожиданно поняла, что это нечто другое – не удивление и не разочарование. Он словно тоже что-то припоминал и боялся поверить.