Артем Ляхович - Голубой трамвай

Веня двигался быстро и не тратил время на колебания. Его вел какой-то невидимый компас, как птиц, когда они летят через океан. Город и был для него океаном, а Веня – капитаном, который боялся меньше, чем думал сам о себе…

Трудно сказать, какие мысли думались ему тогда. Может, это были и не мысли вовсе, а искры туманного электричества. А может, это были поезда, которые неслись в тумане так же, как Веня сейчас несся к ним. Он слышал их призывные гудки, и те направляли его, помогая выбрать нужную улицу.

Веня давно перестал понимать, где находится, – да в этом и не было нужды: поезда гудели все ближе, и он знал, что на верном пути. Как идти назад, он не думал.

Вокруг громоздились неизвестные дома неизвестного района. Фонарей было все меньше, машины и прохожие вовсе исчезли. Это хорошо, думал Веня. Нет людей – нет гопников и маньяков. Впрочем, он верил в них еще меньше, чем всегда. Они были просто словами, а настоящими были только Город и туман. И поезда. Веня еще не видел их, но они рокотали где-то совсем близко, и он уже почти торжествовал победу.

Вдруг у него сперло дыхание: за ближним деревом блеснули полоски рельс, освещенные фонарем, – и тут же рокот выплеснулся на них сверкающим составом.

Он был великолепен, хоть ветви и мешали рассмотреть его как следует. Он весь блестел под невидимым фонарем, как бронза. Веня окаменел и не мог пошевелиться, и только взгляд его ловил детали, выхватывая их из потока – влага на бортах, матовые окна, сверкающие ручки дверей…

Последняя из них мигнула Вене – и вдруг все исчезло. Снова блестели полоски рельс, и только невидимый рокот уходил в никуда.

Оттуда, из-за тумана, он вдруг позвал Веню гудком.

Веня наконец шевельнулся, сглотнул и медленно подошел к дереву.

Ну конечно. Забор.

Лазить через них он не умел. Да если бы и умел – и взрослый вряд ли перелез бы через этот заборище, где ни приступки, ни перекладинки. Какое-то время Веня просто смотрел на блестящие полоски и думал о том, что он все-таки их видит. По-настоящему, а не в интернете и не во сне.

Потом пошел вдоль забора. Где-то же он должен кончиться?

Улица уводила влево. Кажется, пути шли в другую сторону, потому что гудки звали его справа, из-за мглистой громады складов или чего-то там.

Вот ведь черт. Вернуться, что ли, назад?

Но Веня шел вперед, думая о том, как это неразумно. Невидимый компас почему-то тащил его туда, а ему Веня доверял больше, чем разуму.

И видимо, зря. Он прошел уже, наверно, километра два или три по этой улице – а она все никуда не выводила, и только мгла делалась гуще, и фонари тускнели, будто озябли в тумане.

Что ж. Он увидел, что хотел, хоть и сквозь забор. Мама всегда говорит – «нельзя хотеть слишком многого от жизни». Пора, наверно, и домой… только как?

Компас упорно не пускал его назад. Может, он настроен только на поезда, да и то глючит?

Вокруг высились безликие дома с безликими черными окнами. Здесь и днем заблудишься, думал Веня. Не то что ночью в тумане. И прохожих никого – ни людей, ни гопников с маньяками. Хоть бы маршрутка какая… хотя сейчас, наверно, далеко за полночь. 00.42 – увидел он, глянув на мобилку. Может, что-то еще и ходит… хотя вряд ли.

И тут он увидел их. Две мокрых полоски, блестевших под фонарем. Они шли прямо вдоль улицы, выбегая откуда-то из тумана.

Трамвай? Или ответвление больших путей? Может, если идти по ним – можно выйти и к путям? Вряд ли, конечно, и темно там… но вдруг?

Только Веня собрался с духом и решил прогуляться по рельсам – как прямо на него вдруг выкатил трамвай. Странный. Голубой, как из мультика.

Веня отпрянул в сторону. Трамвай дзенькнул ему, остановился и раскрыл двери.

Остановка?

И, значит, они все еще ходят? Может, подъехать?

Компас настойчиво тянул его к дверям, и Веня заглянул внутрь.

Там стоял долговязый дядька с брюшком и пялился на него, будто Веня был пришельцем.

Вот сейчас спрошу, подумал Веня и спросил:

– А куда идет этот трамвай?

– То же самое хотел спросить у тебя, – ответил долговязый.

– В смысле? – не понял Веня. – Вы же едете в нем? Куда?

– Не знаю. Тут никого не было, когда я вошел.

– А зачем тогда вошли?

– А ты зачем?

Крыть было нечем, и Веня промолчал.

Трамвай дзенькнул, предупреждая, что сейчас поедет.

– Входи. Вдвоем веселее, – сказал долговязый, почему-то усмехаясь.

Веня поднялся на ступеньку. Двери закрылись, и трамвай тронулся – не так, как обычно это делали трамваи Города, а мягко, будто скользил по туману.

– И?.. И что теперь? – то ли подумал, то ли спросил Веня. «А вдруг это маньяк?» – кольнула мысль, и он попятился от долговязого.

– Не бойся, – сказал тот. – Ты такая же жертва тумана, как и я, да? Что ты делаешь здесь ночью?

– Да так… ходил поезда смотреть, – вдруг признался Веня и замер. «Не поймет, засмеет…»

– Поезда? Любишь их, значит?

– Угу…

– Вот и я люблю. И трамваи люблю. Ты на форуме бываешь?

– На каком форуме?

– Фэ Лэ Рэ Тэ. Форум Любителей Рельсового Транспорта. Рекомендую, там занятно.

– Не. Не бываю, – соврал Веня. «Зачем соврал?..»

– Ну и зря. Хотя таких трамваев я даже там не видел. Он тут часто ездит, не знаешь?

– Не. Я тоже его в первый раз… – сказал Веня. Когда он волновался, он не договаривал фразы.

– А чего мы торчим, как статуи, не знаешь? В ногах правды нет, – сказал долговязый и плюхнулся на сиденье. – Садись!

Веня осторожно сел с другой стороны прохода.

– Или нет, – сказал его попутчик. – Спрошу-ка я у водителя, куда мы едем. А то как-то…

Он приподнялся, чтобы встать. Но не встал: как раз в этот момент трамвай притормозил и открыл двери.

В них заглянул… клоун.

Обыкновенный клоун в цветастом костюме. С белым лицом, шеей и ушами, с круглыми алыми щечками и розовыми кудрями врастопырку.

Заглянул и уставился на них.

Что-то в нем было неуловимо странное, и Веня не мог понять, что именно, пока клоун не выкрикнул звонким голоском:

– Не подскажете, куда идет этот трамвай?

Майкин дебют

Майка Андреева держалась до последнего. Она все прекрасно понимала – что в тринадцать еще рано, что это дар природы, что на нее будут смотреть, как на больную, а учителя вообще не дадут ей жить. Да и перед мамой было стремно (хоть мама сама у нее каких только цветов не бывала).

Но хотелка как въелась в нее, так и все тут. Откуда они вообще берутся, эти хотелки? Жил себе человек, довольный жизнью, – и вдруг… Майка пыталась делать вид, что никакой хотелки у нее нет, и это даже неплохо получалось, потому что никто ничего не заподозрил. Но тем было обиднее – что они смотрят на тебя и не знают, как ты мучаешься.

С горя Майка пыталась забыться и лезла во все дыры за впечатлениями. Летом она выклянчила у предков лагерь (все равно худеть надо) и заплывала там за буйки, летала на планере, каталась на лошади, свалилась с нее (больно, но не очень), – и даже влезла без страховки на настоящую скалу, откуда запросто можно было шлепнуться на раскаленные камни. И получился бы стейк с кровью – папино любимое блюдо. Майка любила черный юмор.