Артем Ляхович - Голубой трамвай

В лагере не было парикмахерских, и хотелка притаилась до осени. Зато в Городке их развелось столько, что Майке просто не стало жизни. (Папа шутил, что нужны еще похоронные бюро, и тогда будет все как надо, но Майка не понимала этой шутки.)

Тогда она решила продолжить летнюю стратегию и напихаться впечатлениями так, чтобы больше в нее ничего не лезло. Записалась в кучу секций и кружков. Не ходила ни в один из них, потому что в сети прикольней, – но зато ее совесть была чиста. Правда, хотелка никуда не делась, и даже в сети Майка травила себе душу анимешками, где пестроволосые тян одним уже своим видом смеялись над ее бесцветной жизнью.

Поэтому она сразу согласилась, когда соседка Анжела зазвала ее на утренник в детском саду. Не то что Майка прям так уж любила детей (верней, она не знала, любит их или нет), – а просто это было новое впечатление, которое отчего бы и не получить? «Надо брать все от жизни» – говорила Майкина мама, и Майка так и делала…

И вот тогда-то, на утреннике, она и поняла, что к чему.

Утренник длился полдня и кончился хороводом мальков вокруг Майки, приплясывающей и поющей сразу на три голоса. Шквал детского смеха напомнил ей что-то, что она помнила всегда, хоть уже немножечко и подзабыла…

Ну кто бы мог подумать, что больше всего на свете ей нравится возиться с детьми?

– Да ты прирожденный клоун! – сказала соседка Анжела.

– Вот спасибо! – ответила Майка.

– Не, я серьезно. Слуш, а давай к нам в «Цветы жизни»? Мы выезжаем к мелким, утренники делаем, праздники… знашь, как в Макдональдсе?

– Бесплатно?

– Ну вот что ты сразу про деньги, а? Попробуй вначале, чтобы понять, твое это, не твое…

Майка не то что была лохиней. Просто деньги – это ведь не главное в жизни.

Поэтому в воскресенье она выспалась как следует (даже муть какая-то в голове осела) и отправилась к «Цветам».

– Вот и молодец, что заранее, – сказала соседка Анжела. – Через полтора часика двинем.

– Как? Вы сказали «к двум»…

– Я всем так говорю, чтоб не опаздывали. И так все приходят к трем, а выезжаем в полчетвертого… Нормуль, нам все равно к пяти.

Так у Майки появился целый час лишнего времени.

Уже само по себе это было опасно. А если еще учесть, что…

– Костик! Костинька, Костюшик, девочку намазюкай, она клоуном будет, – тараторила Анжела, вводя Майку в темную комнату. – По-быстрому давай! И костюм найди!

– Клоуном? Это ты, что ль? – изумился Костик, нескладный парень, игравший в какую-то игрушку на планшете.

Майка кивнула. Странно, но она ощутила что-то вроде гордости.

– Анжелк, ну ты думай головой, а?! Люди вообще-то заняты могут быть. Взяла вот так, выдернула за душу… Иди погуляй, клоун, – он повернулся к планшету. – Парик есть, надеюсь?

– Парик? Какой парик?

– Не, люди, ну вы странные какие-то! Приходит новый человек, говорит – «делайте из меня клоуна!» (Хотя Майка ничего ему не говорила.) А парик я где возьму? Тут у всех все свое.

Он замолчал, цокая пальцами по экрану.

– И… что теперь делать? – спросила Майка.

– Что хотите, то и делайте с Анжелкой. Это не ко мне. Покупай иди, как все нормальные люди.

Майка хотела найти Анжелу (хоть это и было неприятно – будто она жалуется или правды ищет), но та куда-то делась.

Где в их Городке продают клоунские парики, Майка не знала. Только по интернету – с доставкой через неделю, как всегда.

Она вышла на улицу. Там не было ничего похожего на парики.

Зато там был туман. Он откуда-то взялся, пока Майка сидела у «Цветов», и тек по дворам, как скисшее молоко.

И еще там было то, чего так много развелось в их Городке.

Майка мотнула головой. Нет. Только не это.

Нельзя же так искушать человека, люди. Он же слабый. И он и так делает все, что может.

Холодея, она подошла к ближайшей парикмахерской. Просто спрошу, и все, думала она. Спрошу, какие есть цвета. И сколько стоит.

Минут десять Майка стояла перед дверьми, облизывая губы. Потом вошла.

«Ребенку не будут делать, сразу выгонят» – успокаивала она себя. «Спрошу, а там…»

Ее не выгнали. И стоило это ровно столько, сколько было у Майки в кармане – до последней мятой бумажки.

Наверно, судьба, обреченно думала Майка, превращаясь в мороженое, подтекшее сладкими каплями. Или в ледышку, которую опустили в какао…

Ее шевелюра была нарушением всех законов физики, потому что волосы должны висеть вниз, а у Майки они росли во все стороны сразу. И они были не просто кудрявые, эти волосы – они скручивались в какие-то квантовые спирали, которые вообще непонятно откуда росли. Чтобы не превратить их в валенок, Майкина мама всю жизнь стригла дочь под мальчишку, а в шестом классе Майка сказала «харе» и стала отпускать. Все это добро совсем недавно было пепельным, как их мебель, а теперь…

Теперь оно было ярко-ярко-розовым, как слоники в детском саду. Оно было таким кислотным и ослепительным, что все оборачивались и смотрели, что это там сверкает в тумане.

Так, во всяком случае, казалось Майке. Она даже не могла сказать, нравится ей или нет. «Вот я и сделала это. Вот и сделала» – повторяла она про себя…

– Ну? Чего так долго? – буркнул Костик, отлипая от ноута. – Еще костюм тебе искать…

Он включил свет – яркий, Майка даже зажмурилась, – и уставился на нее.

– Фигасе! Тебе и парик не нужен, ты и так почти клоун. Как звать-то?

– Майя… Можно Майка.

– Вау! Майка, Маечка, Майчик-лифчик! Ну давай, эта… ща покрасим тебя по-быстрому и оденем, как надо.

Он добыл откуда-то пестрые клоунские тряпки, которые Майка натянула поверх одежды. Потом полез в шкаф и достал оттуда банки с краской, жуткие на вид. Майка поежилась от мурашек.

– Тэ-экс…

В щеку ткнулась кисть, мазнувшая мокрым и холодным. Майка ойкнула.

– Не дергайся… Не дергайся, грю! Ну что за люди!.. – ворчал Костик и густо красил ей лицо, шею, верх груди, затылок и уши. – Закрой глаза! (Она послушно жмурилась.) Теперь открой! (Это вышло не сразу: ресницы слиплись от краски.) Тэ-экс… Ну, иди любуйся!

Майка рванула к зеркалу и взвизгнула.

Оттуда на нее смотрел Тот Самый клоун. Белолицый, с алыми щечками-кругляшками и розовой гривой. Когда-то в цирке он заигрывал с детворой, и маленькая Майка убежала за ним на арену и ни за что не хотела возвращаться назад…

А теперь она сама была этим клоуном. Это было странно и страшно, будто она переселилась в другое тело.

И еще это было очень-очень круто.

– Ты кто? – подошла соседка Анжела в костюме феи. – Майка, что ль?..

Розовый клоун был настоящей бурей креатива, позитива и адреналина вперемешку (так сказал местный папа). Он плясал, заводил, тормошил, брыкался, кривлялся, сочинял дикие песни с дурацкими словами и горланил их с малышней. Забытые «Цветы жизни» пытались работать, но потом сдались и просто смотрели. Под конец клоун, обвешанный детьми, выкрикивал что-то, от чего те хохотали до икоты, а с ними и родители, и даже некоторые из «Цветов».