Леа Рейн - Время не властно

Или… Лучше будет все-таки подойти к нему и предупредить обо всем? Вдруг, зная о Жюльене, он сможет что-то придумать, чтобы его остановить и сохранить жизнь не только нам, но и себе? Как бы только не сделать все еще хуже, чем сейчас…

Или лучше исправить все самой? Не появись Жюльен в нашей жизни, все было бы по-другому. Родители могли бы быть живы — кто знает, почему случилась та автокатастрофа. И, конечно же, жив был бы Стефан. Что уж говорить об остальных людях, которые пали от жестокой руки нашего псевдодядюшки. Не появись Жюльен вообще, многие бы остались живы. У нас бы не было этого дара, но мы бы о нем и не знали и были бы счастливы. Хотя… Мы могли бы вообще не родиться. Черт, почему все случилось так, как случилось?! Неужели людям будущего нечем было заняться, кроме как портить жизнь людям прошлого?! И как исправить их ошибку и не навредить ни себе, ни другим еще сильнее?

Выход я видела только один — убить Жюльена. Но способна ли я сотворить то же, что делал он? Способна ли отнять жизнь одного, чтобы вернуть других людей? Но разве так будет не лучше, ведь вернутся действительно достойные жизни люди?..

Отчего-то сильно сдавило легкие. Мир в глазах помутнел, завертелся и закружился. Сердце забарабанило в груди от испуга. Это было однозначно перемещение во времени. Но почему? Я же уже в другой эпохе, почему перемещение снова происходит? И нет, это не было возвращение в настоящее. Возвращение в настоящее сродни возвращению домой после долгой поездки. Это же перемещение было похоже на принудительную отправку в Средневековье.

И действительно, когда я отдышалась и пришла в себя, то поняла, что нахожусь в грязном времени, в страшном времени, которое ненавижу.

В Средневековье.

Солнце слепило и сильно пекло. Было до невозможного жарко стоять в краденном из двадцатых плаще, но снять его я не решилась — он довольно вписывался в общую картину Средневековья, где люди ходили в безразмерных одеждах, а джинсы и свитер, что были под ним, отправили бы меня, наверное, прямо на костер.

Здесь пахло навозом сильнее, чем в двадцатых, а от жаркой погоды запах только усилился. Еще к нему примешивался запах нечистот и несвежих овощей, который, кажется, никого, кроме меня, не беспокоил. Здешние люди привыкли жить в таких условиях, но для меня путешествия сюда всегда были испытанием. Уж лучше дышать выхлопными газами — от них хоть не тянет вывернуть свой завтрак наружу!

На улице людей было слишком много. До моих ушей даже не доносились звуки музыкальных инструментов и пения, чем нищие и бродяги обычно зарабатывают на жизнь, потому что все эти нищие и бродяги были среди скопища народа и шли куда-то вместе с ним. В воздухе стоял лишь гул толпы, которая была чем-то так увлечена, что текла быстрым потоком и невольно подхватила меня.

— А куда все идут? — поинтересовалась я у какой-то горбатой старушонки, которая шла рядом со мной.

— Так на Гревскую, на казнь, — бросила та, словно это было обыденным делом.

Хотя, для людей этого времени это, возможно, и было обыденным делом.

Поток людей вылился на площадь, которая была окаймлена набережной с одной стороны и с трех других угрюмыми домами, построенными в абсолютно разных стилях, словно тут прошелся ураган истории. Это была Гревская площадь, место казней, сожжений на кострах, четвертований и прочей средневековой дикости. Сейчас же эта площадь вполне миролюбивая и называется по-другому — Отель-де-Виль.

Но самое главное то, что находится эта площадь в четвертом округе Парижа, а в двадцатых я сейчас гуляла на Монмартре, до которого отсюда ехать тридцать минут на машине. И это означало, что я совершила принудительное путешествие не только во времени, но и в пространстве. Но вот зачем? Вселенная хочет, чтобы я посмотрела на казнь?

Весь народ собрался перед зданием, которое лишь отдаленно напоминало мне нашу современную городскую мэрию. Там стояла виселица, рядом с которой уже собрались палач, приговоренный, стражники и еще кучка каких-то людей в черных мантиях. Палач активно проверял орудие наказания, с которым ему предстояло работать, приговоренный стоял, понуро опустив голову, люди в мантиях друг с другом переговаривались, а стражники, как сторожевые псы, глазели по сторонам.

Как ни странно, мое внимание привлекли больше стражники, нежели приговоренный или виселица, потому что их одежда отличалось от одежды человека, с которым я имела возможность повстречаться вчера. Это вызвало ворох вопросов. Хоть тогда на улице и было очень темно, я все равно была уверена, что видела на нем именно китель, а эти стражники сейчас разгуливали в длинной серой тунике, которая, вероятно, была кольчугой — хотя точно определить я не могла, так как стояла очень далеко. Еще у каждого солдата в руках было оружие — длинное копье, которое каждый из них держал наготове, словно собираясь ринуться в бой в любой момент.

Но я тут же подумала, что есть разные подразделения и они должны носить разную форму.

Я невольно стала искать взглядом того самого назойливого стражника, но не нашла. И это было к лучшему. Мне совсем не нужны были проблемы, ведь увидь он меня, то сейчас бы тут началась настоящая охота на ведьму.

Люди в мантиях что-то проговорили, но я ни слова не разобрала из-за того, что стояла слишком далеко, а толпа непрерывно гудела. Но зато из этого гула я смогла выловить некоторые реплики близстоящих ко мне людей.

— Он зарезал свою жену!

— Заколол ножом и жену, и детей!

— Говорят, что он не только свою семью заколол!

— Он признался в этом на суде!

— Убийца! Сейчас он получит по заслугам!

Толпа еще много чего выкрикивала, но я уже ее не слушала. Суть для меня была ясна — тот человек на эшафоте убил свою семью.

Ему набросили на шею петлю, и через несколько секунд его тело уже болталось над землей, содрогнувшись несколько раз, а после безвольно повисло, тяжело покачиваясь.

Какие мысли у меня возникли после увиденного? Жалость, страх, ужас? А вот и нет. Ненависть. Причем не к палачам, а к этому человеку. Подобно Жюльену, он зарезал своих родных и думал, что это сойдет ему с рук. Не сошло. Преступление не должно сходить никому с рук. И этот мужчина, что сейчас был повешен перед всей толпой, заслужил свою участь.

Конечно, вера в колдовство и ведьм в Средневековье — это полнейший бред недалеких людей. Убийство женщины (ну, или мужчины, что было довольно редко) за колдовство — это безумно и несправедливо. Но глядя на казнь человека, который нещадно заколол свою семью, я подумала: а может, и не все в Средневековье так уж глупо? Смерть за смерть — что может быть справедливее?

В тот момент я ненавидела всех убийц, злилась на то, что рядом нет еще одной петли, где бы висел мой псевдодядюшка, возмущалась тому, что, возможно, прямо сейчас он разгуливает по средневековым улочкам Парижа, еще молодой и полный сил, и размышляет над своими злодеяниями.