Мила Нокс - Война на восходе

— Я спасу вас, — прошептал Тео. — Когда я вызволю Любовь, если она побеждает даже Смерть, я попрошу ее… Попрошу вызволить вас… Она ведь сможет?

Казалось, Кобзарь вот-вот заплачет.

— Я… не знаю.

— А я знаю, — твердо сказал Теодор. Будто что-то ему подсказало. — Все будет хорошо. Карты сказали, Любовь наградит своего стража. Я хочу… хочу, чтобы она спасла вас!

Кобзарь смотрел на Теодора, не отводя глаз. Что-то странное мелькнуло у него во взгляде.

— Ты хочешь освободить меня?

— Да.

— Уверен?

Глашатай Смерти сглотнул.

— Теодор Ливиану… ты воистину не тот, кем был прежде. И послушай внимательно, что я тебе скажу. Просто поверь, пусть не веришь себе сам. Поверь мне, своему другу. У тебя самое чистое сердце из всех, что я встречал.

Теодор почувствовал, как кровь прилила к щекам.

— Даже в самом темном лесу обязательно есть поляна, на которой растут цветы. И твоя поляна, Теодор, скрыта в самой глубине дремучего, холодного, мрачного леса. Но я искал ее в тебе и увидел, Теодор Ливиану. Увидь же ее и ты.

— Вы вновь говорите загадками?

— Нет, — грустно ухмыльнулся Кобзарь. — Какие уж тут загадки? По твоим пылающим щекам ясно: ты все понял.

Тео смущенно потупился, а Кобзарь растроганно поморгал и шепнул:

— Я знаю еще один секрет, Тео.

Какое-то мгновение музыкант колебался, но затем все же решился:

— Третья гробница — последняя. Три могилы указывают путь к Алтарю. «Звезда начинает, ведет и вершит». Алтарь находится в четвертом городе… И в этом городе… будь осторожен, Тео! Тш-ш… — Кобзарь приложил палец к губам. — Алтарь… подумай, Тео, где обычно находится алтарь?

— В церкви?

Глашатай чуть заметно кивнул.

— Алтарь в сердце звезды, Тео!

Кобзарь поднял голову, прислушиваясь к чему-то, бросил взгляд на Тео и шепнул:

— Кто-то идет!

Кольцо тут же заволок туман, и музыкант исчез.

Теодор какое-то время сидел, пялясь на свои руки.

« Алтарь в сердце звезды ».

О чем он?

Теодор был без понятия. Третья гробница — последняя. Если он пройдет испытание, то узнает, где Алтарь. Тео поднялся на ноги и уставился в сплетения угольно-черных ветвей, слушая ночное беззвучие. Из-за него Король Червей не пустил его друзей. Из-за него! Он посчитал Теодора нелюдимцем, увидев тень. Но Тео не такой.

«Я не хочу быть чудовищем, — признался Теодор. — Я не чудовище. И не стану им. Я лучше умру, чем превращусь в нелюдимца».

Выпрямив спину, он зашагал к Старому городу.

«Я пойду в эту могилу один».

Уже перевалило за полночь. Теодор ускользнул от Охотников — еще неизвестно, кто страшнее — нелюдимцы или же Охотники, если увидят скользящую за ним тень.

Церковь Святого Николая, белая и светящаяся в ночи, упиралась в ночное небо, грозя проколоть шпилем звездную мантию. Теодор нашел могилу, открыл ее и спустился в лабиринт. Внимательно выискивая метки, оставленные командой, Теодор быстро обнаружил тот самый поворот. К этому моменту он весь вспотел: идти одному по извилистым, гулким коридорам лабиринта было страшно, но больше всего пугала темнота, сгущающаяся за спиной. Теодор то и дело оглядывался, впивался глазами во мрак. Все казалось, вот-вот из вековечной мглы выступит высокая темная фигура…

Наконец он оказался перед тем самым зеркалом. Ярко-оранжевое пламя факела отражалось в черном глянце, скользя по стеклу и рассыпаясь тысячей искр и бликов, в свете которых Тео видел свое лицо — бледное, вытянутое. Брови сдвинуты на переносице, губы решительно сжаты. В глазах горит упрямство — то самое, что не удавалось переломить еще никому.

Тео провел ладонью по стеклянной поверхности.

Пусто. Мертво.

Может, Король ушел?

Но ведь он так никого и не впустил в усыпальницу… А значит, будет вынужден ждать до тех пор, пока не придет кто-то другой. Теодор решился.

— Эй! Я пришел снова… Послушайте…

Тишина окутала, затыкая ватой уши. Кровь прилила к голове и застучала молоточками в висках. Тео обернулся: позади собиралась темнота, а он стоял в пустом коридоре глубоко под землей, и никто не знал, что он здесь…

«Ты сможешь, Ливиану. У тебя получится. Вспомни, что говорил Кобзарь!»

Воспоминание о том, что в нем нуждается друг, придало Тео уверенности. Он вновь обратился к зеркалу:

— Я не знаю, слышите вы меня или нет. Надеюсь, что вы уже остыли и можете меня спокойно выслушать. Я не нелюдимец.

Тео запнулся, пытаясь подобрать слова. И рассказал свою историю: как ввязался в Макабр, путешествовал в Полуночи, боролся с тенью и победил ее. Зеркало оставалось пустым, ни промелька фигуры или света, но Тео упрямо говорил и говорил — убеждал скорее себя, а не Короля, если тот действительно прятался во мгле стекла. Затем Теодор дошел до рассказа о Йонве и том, что нелюдимец, служащий Войне, убил его мать. Помолчал и снова продолжил:

— Я не хочу быть героем. Становиться этим самым Последним Влюбленным, как желали бы другие. Не знаю, что мне это даст. Я просто… просто хочу победить Йонву…

Теодор гулко сглотнул и поднялся на ноги, стряхнул пыль с колен. Тишина. Нигде никого.

— Может, я вовсе не тот, кого вы ждали. Но ведь никто другой не пришел. Пришел я, и я хочу открыть Алтарь. Если нужно пройти испытание, я пройду его. Что бы это ни было. Можете выставить против меня чудище, мне без разницы. Хуже, чем тень, в моей жизни уже ничего не будет.

Тео поднял факел повыше. Посмотрел на лицо в обрамлении длинных волос, на уродливый крест на щеке, поискал в этом лице хоть что-то от Кристиана Вангели — улыбчивого, светлого мальчишки, которым он был много лет назад. Умер ли Кристиан в нем? Или жив?

Тео прищурился, и на миг ему почудился промельк знакомого выражения в лице: его карие глаза посветлели до янтарного цвета, как у совы. Он попытался придать своему лицу дружелюбное выражение, прогнав грусть и озабоченность. « Твоя поляна, Теодор, скрыта в самой глубине дремучего, холодного, мрачного леса ».

И Тео увидел. На миг из-под черной маски выглянул мальчишка. Тот самый, которого Тео все еще не потерял — мальчик, способный любить свою маму, дарить отцу открытку на день рождения, висеть у него на шее, играть с соседской девочкой… Этот мальчишка по-прежнему жил где-то в глубине его сердца.

Тео не видел его множество лет.

Не знал, что хранит в себе Кристиана.

« …но я искал ее в тебе и увидел, Теодор Ливиану. Увидь же ее и ты ».

И Тео увидел.

В тишине раздался трагический вздох.

Теодор так пристально смотрел на свое отражение, что не заметил — в зеркале проступили очертания тяжелых гардин, а в левом крайнем углу, прислонившись к косяку, стоял Червовый Король. Мужчина, по-видимому, давно наблюдал за Теодором. Он скрестил руки на груди и внимательно смотрел — так, что Тео на миг потерял самообладание.