Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Болтливый сфинкс

Таня улыбнулась.

– Мой Талисман Четырех Стихий, что ли? Он же уничтожен. Мегар ничего не сможет получить.

Академик не разделил ее радости.

– Да, твой талисман был единственным из материальных ключей, однако, увы, остался его первообраз.

– Значит, ключ от Жутких Ворот все же существует?

– К сожалению, да. Хотя не стоит думать, что это нечто такое, что надо куда-то вставлять и в чем-то поворачивать. И, разумеется, это не магнитная карточка, не жезл, и даже не свиток с заклинаниями. Понимаешь?

Таня не понимала. Сарданапал с досадой захрустел пальцами. Он был из тех, кто хотя и умеет объяснять, но ценит больше то знание, которое люди приобретают сами.

– В магическом мире многое существует на уровне идей. Важнее всего центральная идея или первообраз. Именно от нее тянутся пуповины к вещному миру и всем его конкретным воплощениям. Ясно теперь?

– Не-а, – влез Тарарах, который, как всякий питекантроп, ценил конкретику.

– Чего «не-а»? – огрызнулся академик. – Вот идея табуретки, а вот миллионы стульев, табуреток, кресел, порожденные этой идеей. С отдельными табуретками можно воевать десятилетиями, разрубая их на куски, сжигая на кострах или топя в океане. Производители табуреток будут только рады увеличевшемуся спросу на их изделия. Но уничтожь первоначальную идею табуретки, и вместе с ней исчезнут все миллионы и миллиарды табуреток, сколько бы их ни было.

Таня кивнула.

– То есть у нас в Тибидохсе хранится такая вот первоидея? – спросила она.

– Именно. Причем ключ от Жутких Ворот является центральной идеей всех прочих ключей, замков, запоров, задвижек, шифров банковских сейфов и так далее. Передав его Мегару, мы передадим ему и это все тоже. В лопухоидном мире, где на замок часто надеются больше, чем на слово, начнется невесть что, однако по сравнению с властью над Жуткими Воротами это все мелочи, на которых не следует зацикливаться.

– А зачем Мегару первоидея ключа? – спросила Таня, но и без ответа поняла, какой это рычаг для шантажа, манипуляций и давления на свет. Ключ от Жутких Ворот у того, кто с потрохами принадлежит мраку!

– И Древнир согласился? – удивилась она.

Ягге фыркнула.

– Думаю, его подкупило обещание подождать несколько столетий. Возможно, Древниру казалось, что за это время что-то глобально изменится к лучшему. Древнир, как и все мы, слишком поздно понял, что хаос и зло – не два различных понятия, а одно. В те столетия многим мерещилось, что противоборствующих сил в мире не две, а три. Свет, мрак и хаос. Лучше, мол, взять протянутую руку зла (на время, конечно), чем провалиться в ничто. Вот и поплатились! Столетия пролетели как один день, и вот Мегар здесь.

– А выпроводить его нельзя? Отказаться от сделки? Вы же как-то смогли связать его магией, академик. Он пытался прыгнуть на меня и растерзать, но его сдержала стена. Значит, он не так уж и всесилен! – сказала Таня.

Сарданапал с беспокойством оглянулся на запертую дверь. Как и Тане, ему показалось, что дверь дрогнула от дыхания того, кто спокойно лежал за ней, презрительно лакая темноту опустелыми зрачками.

– Пока – да. Его силы имеют предел. Но это потому, что не прошло еще двух недель и ключ от Жутких Ворот не у него.

– А если нарушить клятву? – осторожно спросила Таня.

Академик разгневанно повернулся к ней.

– Странно, что ты еще не поняла! КЛЯТВЫ В НАШЕМ МИРЕ НЕ НАРУШАЮТСЯ. Они непреложны. Совершив малое зло клятвопреступления – пусть даже и по отношению к этому выродку Мегару, – мы разрушим сразу все. И он это отлично знает, разумеется.

Дрова в камине стали громко стрелять и потрескивать. Сарданапал укоризненно посмотрел на огонь. Звуки тут же стали тише, а разбуянившееся пламя улеглось и только чуть всплескивало, точно человек, одним махом взбежавший на девятый этаж и теперь незаметно пытающийся отдышаться.

– А ратная магия? Мы же стали ее учить из-за Мегара! Разве я не угадала? – спросила Таня с надеждой.

– Допустим. Но до тех пор, пока Мегар сдержанно ведет себя по отношению к ученикам Тибидохса, ратная магия применяться не будет! – отрезал академик.

– А когда сфинкс вообще попал сюда? Когда улетели драконы и прорвало Гардарику ?

– Нет. Я специально проверил: через Гардарику никто не проходил. Это совершенно точно. И Меди… хм… доцент Горгонова тоже проверяла.

Таня заметила, как Ягге едва заметно улыбнулась. Меди, недоверчиво перепроверяющая первого мага в мире, – это уже кое-что.

– Но сфинкс-то здесь! – сказала Таня.

Сарданапал пояснил, что сфинкс появился на Буяне за ночь до урагана. Подошел к подъемному мосту и лег в двух шагах от циклопов. К счастью, у Пельменника хватило ума не хамить и не размахивать дубиной. Пельменник разбудил Готфрида Бульонского, который величал себя начальником службы безопасности Тибидохса. Учитывая, что других желающих не было, эту должность за Готфридом оставили и даже напечатали ему визитные карточки, которые сей отважный муж с гордостью раздавал первокурсникам.

Готфрид покрутился возле сфинкса с копьем, несколько раз громогласно окликнул его, но ответа не получил и позвал Ягге, Сарданапала и Медузию. Академик мгновенно узнал Мегара и понял, зачем он явился.

Запереть себя в подвалах Тибидохса Мегар не позволил. Разрешить же сфинксу свободно бродить по школе не позволил уже Сарданапал. В результате берлога Тарараха оказалась золотой серединой. Пожалуй, это было единственное место в Тибидохсе, где резкий запах сфинкса никого бы не насторожил. Медведи с гарпиями тоже далеко не благоухают.

Не доверяя обещанию Мегара не трогать учеников, Сарданапал подстраховался охранным заклинанием высокого уровня сложности. И оно, как имела случай оценить Таня, оказалось более чем кстати.

– А что сфинкс загадал? Вы знаете? – шепотом спросила Таня.

– Разумеется, нет.

– Но ответ ищут?

Академик снял очки. Таня увидела, что белки глаз у него в бесконечных красных прожилках, и пожалела, что не может отозвать назад свой идиотский вопрос.

– Ловко придумано! Какой бы ответ мы ни дали, сфинкс заявит, что он неверный, – сказала Таня, с ненавистью вспоминая вкрадчивый голос Мегара.

Академик закрыл глаза и кончиками пальцев стал осторожно массировать веки.

– Я много думал об этом. Нет, не все так просто. Договор такого уровня со стороны сфинкса не мог быть лживым до конца. Он лжив на девяносто девять процентов, но, не будь в нем хотя бы капли искаженной правды, он не мог бы быть заключен. Правда – это тот цемент, на котором держится любая ложь, ибо сама по себе ложь есть ничто. Ноль.

– То есть ответ все же существует? – спросила Таня.

– Разумеется. Но он может, по сути, быть каким угодно. Любым словом, предметом, человеком, поступком… Мы даже примерно не представляем, в какой области искать. Мегар мог задумать как носовой платок Древнира, так и все мироздание в целом.