Дмитрий Емец - Таня Гроттер и проклятие некромага

– Но Тантал-то не джинн. Он некромаг. Ему известны имена духов хаоса, пусть не всех, но многих. Тот же, кто знает имена духов, подчиняет их себе. Получает их силу, а вокруг начинает твориться нечто невообразимое. В общем, на сегодня расклад такой. Тантал сидит в кувшине и произносит имена духов мрака. Сделать с ним ничего нельзя. Ни прогнать, ни уничтожить, ни просто заткнуть ему рот. Магия не действует. Если кто-то и сможет убить Тантала, то только другой некромаг, если вступит с ним в ментальное единоборство. Но желающих пока нету. Тупик.

Ягун нервно хихикнул.

– И что сделало Магщество? – спросила Таня.

– А ничего! Перекидывало кувшин с места на место. С глаз долой – из сердца вон. Заслали его в Магфорд – там мигом устроили пикет, что нечего хоронить потусторонние отходы в цивилизованных странах. Послали к немцам в Тюбинг, те его вообще не приняли. Пытались поместить кувшин в Дубодаме – через три дня такое началось, что и оттуда его забрали. Прикидывали, не засунуть ли его в вулкан на океанском дне, но тоже непонятно, как это аукнется. И тут какой-то гений вспомнил про Буян. Очень удобное место. Остров. Если рванет, то только здесь.

– Но у нас Жуткие Ворота! Посылать Тантала сюда – все равно что курить на бочке с порохом, которая стоит в грузовике с динамитом! – возразила Таня.

– Ты забыла уточнить, что грузовик – во дворе фабрики петард, под землей газовое месторождение, а в трех шагах пусковая шахта баллистических ракет, – добавил Ягун.

Играющий комментатор не переносил, когда последняя шутка принадлежала не ему.

– Угу. А на боеголовке ракеты сидит болтливый Ягушка, жарится на солнышке и обмахивается ушами, – лениво сказала Склепова.

«Подведем итог: дух Тантала в темнице Че-дэ-Тэ. Сюда же, на Буян, непонятно зачем Бейбарсов привозит его зеркало! И драконбольный матч на носу!» – мрачно подумала Таня.

– Тарарах явно собирается куда-то лететь! – сообщил Ванька за завтраком.

Таня подняла голову. Питекантроп сидел за преподавательским столом и спокойно терзал здоровенными зубами свиной окорок. Никаких признаков грядущего путешествия в равномерном обгладывании окорока определенно не прослеживалось.

– Тарарах-то в ушанке! – продолжал Ванька.

Действительно, на голове у питекантропа можно было заметить ощипанную ушанку, по слухам, подарок покойного деда Мазая, которому Тарарах помог учредить в орловской деревне первое российское общество обучения зайцев плаванию. Из чьих шкурок была сшита ушанка, при этом стыдливо умалчивалось. Предполагалось, что из шкурок тех зайчиков, которые так и не смогли освоить ныряние с аквалангом.

Ушанка была верным признаком. В обычное время она спокойно висела на гвозде в берлоге Тарараха рядом с кольчугой, которую Тарарах надевал в особо опасных случаях. Например, готовясь войти в клетку к саблезубому тигру или столапому терзунчику – мелкому магическому зверьку размером не больше кошки. Иногда терзунчиков называли «сухопутными пираньями». Пять терзунчиков за минуту были способны обгладать слона до костей.

Расправившись с окороком, Тарарах встал из-за стола и поманил Таню и Ваньку. Вместе с ними увязался и Ягун. Чтобы не привлекать внимания, они отошли к началу лестницы и разместились на нижних ее ступенях, рядом с ногами атланта.

Атлант, конечно, не был глухим и мог подслушать, но если атлант и подслушает, то лишь через неделю поймет смысл сказанного. Еще неделю будет размышлять над сказанным. Месяц – взвешивать, стоит ли информация того, чтобы поделиться с другими атлантами. И, наконец, год, чтобы более-менее связно объяснить, что именно его потрясло. Ну а дальше отсчитывайте уже десятилетия с учетом интеллекта аудитории и общей бессвязности рассказа.

Принимая же во внимание, что за эти десять лет произойдет много чего интересного, в головах атлантов воцарится такая путаница, что никакой человеческой жизни не хватит, чтобы ее расхлебать. Правда, в отличие от человека у атлантов есть одно преимущество: они живут вечно. Вечность же штука приятная во многих отношениях. Есть время подумать и даже чуток притормозить. Недаром Медузия Горгонова часто называла вечность – «бонусом болванов».

– Куда летим? – спросила Таня прежде, чем Тарарах успел открыть рот.

Питекантроп уставился на нее с негодованием.

– Откуда знаешь? Зеркалишь?

– Ушанка! – кратко сказал Ванька.

Тарарах недоверчиво ощупал голову, сдвинул ушанку на лоб и расхохотался.

– Зуби как-то говорила мне, что я раб привычек.

– Так куда летим? А, неважно куда! Главное: когда? – поторопил Тарараха Ягун.

Тарарах уставился на Ягуна в задумчивости. На его честном лице читалось, что планов взять с собой внука Ягге у него прежде не возникало.

– Я буду молчать как глухонемая рыба в банке со шпротами! И еще я буду полезный! Но если меня не возьмут, я залезу на крышу Большой Башни и буду оттуда орать на весь Тибидохс, что дяденька Тарарах полетел по секретному делу! – пригрозил Ягун.

– Я тебя придушу! – прорычал питекантроп.

– Это вызовет подозрение!

Тарарах вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Меня просили взять двоих, но где двое, там и трое… Через час встречаемся у сторожки Древнира. И не опаздывайте. Лететь долго, а нам нужно будет кое-кого с собой прихватить. Ясно?

Ягун радостно закивал.

– У матросов нет вопросов. Но у них же нет и ответов, – заявил он.

– Кто-то обещал молчать! – напомнил Тарарах.

– Кто-то робко пытается намекнуть, что раз он летит по служебным делам, то желает получить халявное топливо для пылесоса из преподавательских запасов! – сказал нагленький Ягунчик.

Таня была уверена, что сейчас играющий комментатор схлопочет по полной, но доброта Тарараха не знала границ.

– Волосы домовых пойдут? Вчера вечером целая толпа притащилась ко мне в берлогу стричься. Бери веник, мешок и марш сметать!

Ягун открыл было варежку, чтобы качать права и требовать чешую, но тотчас лицо его просветлело.

– Волосы домовых вместо чешуи? Во, блин! Как же я сам раньше до этого не допер! – воскликнул он.

В глазах у играющего комментатора появился знакомый Тане маньячный огонек. «Бедные домовые!» – подумала Таня. Она не сомневалась: если волосы подойдут Ягуну, он с ножницами будет гоняться за домовыми по всей школе так же, как теперь носится по болотам в поисках русалок. И пока последний из домовых Тибидохса не станет лысым как колено, Ягун не успокоится.