Мадлен Л'Энгл - Излом времени

– Да, – ответила миссис Ведь. – И онн тамм, за эттой тьммой, так что ддажже ммы нне мможжем его ввиддеть.

Мег разрыдалась в голос. Сквозь слезы ей было видно, что Чарльз Уоллес стоит рядом, очень маленький, очень бледный. Кальвин обнял ее, но она передернула плечами и отстранилась, безудержно рыдая. Потом ее окутали громадные крылья миссис Что, и Мег ощутила, как в нее хлынули утешение и сила. Миссис Что ничего не сказала вслух, но через крылья до Мег дошли ее слова: «Не отчаивайся, дитя. Или ты думаешь, что мы принесли бы вас сюда, если бы надежды не было? Мы требуем от вас совершить трудное дело, но мы уверены, что вы справитесь. Вашему папе нужна помощь, ему требуется мужество, и ради своих детей он, быть может, сумеет сделать то, чего не способен сделать ради себя самого».

– Нну чтто жж, – произнесла миссис Ведь, – ввссе готтоввы?

– А куда мы теперь? – спросил Кальвин.

И снова Мег физически ощутила укол страха, когда миссис Ведь ответила:

– Намм нужжно прронникннутть за этту Ттеннь.

– Но мы это сделаем не сразу, – успокоила их миссис Что. – А поэтапно.

Она посмотрела на Мег:

– Сейчас мы тессерируем. Снова пройдем сквозь излом. Понятно?

– Нет, – честно ответила Мег.

Миссис Что вздохнула:

– Нелегко объяснять то, для чего у вашей цивилизации слов пока не придумано. Вот Кальвин говорил о перемещении со скоростью света – это ты понимаешь, малышка Мег?

– Понимаю, – кивнула девочка.

– Но это, разумеется, непрактичный способ, слишком долгий. Мы научились при любой возможности срезать путь.

– Вроде как в математике, да? – спросила Мег.

– Да, как в математике.

Миссис Что взглянула на миссис Кто:

– Покажи им на своей юбке.

– «La experiencia es la madre de la ciencia». Это по-испански, дорогие мои. Это сказал Сервантес: «Опыт – мать любого знания».

Миссис Кто взяла в руки подол своего белого одеяния и растянула его.

– Вот смотрите, – сказала миссис Что, – если бы крохотный муравьишка пожелал пробраться из той части юбки, что миссис Кто держит в правой руке, в ту, которую она держит в левой, путь был бы для него довольно долгим, если идти напрямик.

Тут миссис Кто, не выпуская подола, свела руки вместе.

– Видите, – сказала миссис Что, – а вот теперь ему не пришлось бы далеко ходить, раз – и он на месте. Вот так мы и путешествуем.

Чарльз Уоллес принял это объяснение как должное. И даже Кальвин смотрел как ни в чем не бывало.

– Господи! – вздохнула Мег. – Наверно, я и правда тупая. Ничегошеньки не поняла!

– Это потому, что ты представляешь себе пространство трехмерным, – сказала ей миссис Что. – А мы путешествуем в пятом измерении. Ты способна это понять, Мег. Не бойся, попробуй. Твоя мама сумела тебе объяснить, что такое тессеракт?

– Да нет, она так и не объяснила, – ответила Мег. – Она сильно расстроилась из-за напоминания о нем. Но почему, миссис Что? Она сказала, это имеет какое-то отношение к ним с папой…

– Это была идея, с которой они забавлялись, – сказала миссис Что. – Выйти за пределы четвертого измерения, в пятое. Чарльз, тебе мама это не объясняла?

– Ну да, объясняла, – несколько смутился Чарльз. – Мег, ты только не обижайся, пожалуйста. Я просто прицепился к ней, пока ты была в школе, и не отставал, пока все из нее не вытянул.

Мег вздохнула:

– Просто объясни, ладно?

– Ладно, – сказал Чарльз. – Что такое первое измерение?

– Ну… прямая.

– Правильно. А второе измерение?

– Вторая прямая, перпендикулярная первой. Квадрат на плоскости – он уже в двух измерениях.

– А третье?

– Еще одна прямая, перпендикулярная плоскости. Тогда наш квадрат уже не будет плоским. У него появятся низ, стороны и верх.

– А четвертое?

– Ну, если с точки зрения математики, это квадрат, возведенный в квадрат. Но тут уже не получится просто взять карандаш и начертить, как три первых. Я так понимаю, это имеет какое-то отношение к Эйнштейну и времени. Наверное, четвертое измерение можно назвать временем.

– Верно, – сказал Чарльз. – Молодец. Так вот, получается, пятое измерение должно быть перпендикулярно четвертому, верно?

– Наверно, да.

– Так вот, пятое измерение – это и есть тессеракт. Добавь его к остальным четырем – и сможешь перемещаться в пространстве напрямик, не делая длинных концов. Иными словами, говоря в терминах старой доброй евклидовой планиметрии, прямая линия – не кратчайшее расстояние между двумя точками.

Лицо Мег всего на миг озарилось тем самым внимательным, сосредоточенным выражением, которое так часто можно было видеть у Чарльза.

– Есть! Поняла! – воскликнула она. – На секунду я почти поняла! Не то чтобы я могла это объяснить, но на секунду я увидела!

Она возбужденно обернулась к Кальвину:

– А ты понимаешь?

Он кивнул:

– Более или менее. Я понимаю это не настолько хорошо, как Чарльз Уоллес, но достаточно, чтобы уловить идею.

– Ттоггдда ввперредд! – сказала миссис Ведь. – Врреммени у ннасс в оббрезз!

– А можно, мы за руки будем держаться? – спросила Мег.

Кальвин взял ее за руку и крепко стиснул.

– Можете попробовать, – сказала миссис Что, – хотя не знаю, получится ли. Понимаете, мы перемещаемся хоть и вместе, но поодиночке. Мы отправимся вперед, а потом заберем за собой вас, как на волне за катером. Возможно, так вам будет проще.

Не успела она это сказать, как огромное белое тело заколебалось, крылья начали таять, как туман. Миссис Кто тем временем будто бы испарялась, пока от нее не осталось ничего, кроме очков, а потом и очки тоже исчезли. Это напомнило Мег Чеширского кота.

«Видала я лица без очков, – подумала она, – но очки без лица!.. Интересно, я тоже буду так исчезать? Сперва я, потом очки?»

Она посмотрела на миссис Ведь. Миссис Ведь только что была тут – и вот ее уже не стало.

Налетел порыв ветра, толчок, ощущение разбившегося стекла, и Мег толкнуло… куда? И снова тьма, тишина, пустота. Если Кальвин и держал ее за руку, она этого не чувствовала. Но на этот раз Мег была готова к внезапному и полному исчезновению собственного тела. И когда она ощутила покалывание в кончиках пальцев, она уже знала, что путешествие вот-вот закончится и она снова почувствует руку Кальвина в своей руке.

Но тут внезапно, без всякого предупреждения, Мег ощутила давление, какого не испытывала никогда в жизни, – как будто ее раскатало громадным асфальтовым катком. Это было намного хуже пустоты и небытия. Пока Мег не существовало, ей и дышать не требовалось, а сейчас легкие сдавило так, что, хотя она буквально задыхалась, она никак не могла вдохнуть воздуха, который был ей необходим, чтобы остаться в живых. Это было совсем не то, что дышать в разреженной атмосфере, когда они взлетели на гору и ей пришлось дышать сквозь цветы. Мег попыталась хватануть воздуха ртом – но бумажные куколки не дышат. Она подумала, что надо бы поразмыслить, но расплющенный мозг отказывался работать, как и легкие: мысли были такие же сдавленные, как все остальное. Сердце пыталось биться – дергалось вбок, ножом тыкаясь под ребра, – но никак не могло расправиться.