Лоис Лоури - Вестник

И поспешил вниз по лестнице.

Теперь, дома, слепого охватило отчаяние. Он подошел к стене рядом с кухней и потрогал края висящего на ней гобелена, который сделала для него Кира. Он пробежался пальцами по нему, чувствуя стежки, которыми был вышит пейзаж. Он и до этого не раз трогал эти крошечные стежки, потому что всегда касался гобелена, когда скучал по Кире. Теперь же, этим неспокойным утром, он чувствовал под пальцами только узелки и запутанные нитки. Он чувствовал смерть, слышал ее отвратительный запах.

Ночь подходила к концу, а они все еще были живы. Мэтти проснулся на рассвете и обнаружил, что так и лежит, свернувшись, там, где их свалил сон, когда они из последних сил старались пройти как можно больше.

— Кира. — Его голос был хриплым, горло пересохло, но она услышала его, пошевелилась и открыла глаза.

— Я плохо вижу, — прошептала она, — все расплывается.

— Ты можешь сесть?

Она попыталась и застонала.

— Такая слабость, — ответила она, — сейчас.

Она глубоко вздохнула и, с трудом опираясь руками о землю, заставила себя сесть.

— Что у тебя на лице? — спросила она.

Он потрогал верхнюю губу, на которую она указывала, посмотрел на нее и увидел, что она в крови.

— Кровь из носа, — сказал он озадаченно.

Она протянула ему тряпку, которой накануне закрывала лицо, и он приложил ее к носу, чтобы остановить кровь.

— Сможешь идти? — спросил он спустя какое-то время.

Она покачала головой.

— Мне очень жаль. Мне очень жаль, Мэтти.

Он не был удивлен. К ночи, разорвав ее платье, колючие ветки добрались до ее ног, и теперь он видел, что она страшно изранена. Раны были глубокие, в них он различал мышцы и сухожилия — они блестели желтым и розовым, это была красота разрушения.

Мэтти и сам теперь если б и мог идти, то ковыляя. Его руки были полностью выведены из строя, ладони напоминали гигантские лапы. Он не мог как следует удерживать нож в руках.

Про Шкоду трудно было что-то сказать. Щенок неподвижно лежал у него на груди.

Он вяло смотрел, как коричневая ящерица с юрким язычком, волоча за собой хвост, карабкается по их одеялу.

— Ты иди, — прошептала Кира, легла и закрыла глаза. — А я просто посплю.

Он неловко протянул свои израненные руки к ее рюкзаку, который лежал рядом с ней там, где она уронила его накануне. Сквозь боль он понял, что пальцы все еще слушаются его, хотя и двигаются очень неловко. Он открыл рюкзак и вытащил рамку с вышивкой. Преодолевая боль, медленно он вставил нитку в иголку. Затем стал трясти ее.

— Не надо. Я не хочу просыпаться.

— Кира, — позвал он, — возьми это.

Он протянул ей рамку.

— Попробуй еще раз. Пожалуйста. Посмотри, где Вождь, если можешь.

Она посмотрела, моргая, на рамку так, словно не узнавала ее. Мэтти вложил ей иголку в правую руку. Он начал что-то вспоминать. Он однажды что-то такое говорил Вождю о встрече на полпути.

Но она вновь закрыла глаза. Он громко заговорил с ней:

— Кира! Воткни иголку в ткань. И попробуй встретить его. Попробуй, Кира!

Кира вздохнула и слабым движением воткнула иголку в вышивку, которую он держал перед ней. Ничего не произошло. Ничего не изменилось.

— Еще раз! — умолял он.

Он увидел, что ее руки задрожали и начали светиться.

Вождь почувствовал, что Лес нападает на него, на второй день. Возможно, Лес начал раньше, своими острыми прутьями — он помнил, что один едва не выколол ему глаз, — но он был так сосредоточен на поиске тропинки, что не обращал внимания на небольшие ранки. Он брел через густые заросли, не думая об опасности; он думал только о том, чтобы найти этих двоих, которые, он видел, были так близки к смерти. Он не ел и не спал.

Запах он почувствовал наутро второго дня, и он заставил его ускорить шаг. Он продирался напрямую, не уклоняясь, сквозь цепляющиеся ветки, не обращая внимания на шипы, которые царапали его руки и лицо.

Он дошел до места, где тропинка просто обрывалась. Озадаченно остановился и стал разглядывать подлесок. Откуда-то из-под кустов выползла ярко-зеленая лягушка.

— Черререк.

— Черререк.

Она стала двигаться в его сторону, затем повернулась и начала прыгать от него. К своему удивлению, Вождь последовал за лягушкой, продираясь сквозь густые кусты, и понял, что лягушка привела его к тому месту, где тропинка вновь появилась. Он с облегчением (потому что думал, что уже заблудился) продолжил путь. Но теперь он почувствовал, что на него нападают. Теперь он видел, что это не просто случайные колючие ветки, а Лес сам ополчился на него.

Внезапно воздух вокруг наполнился жужжащими насекомыми. Они летели ему в лицо и безжалостно кусали. Ему вспомнилось, как в книгах описывают осаду средневековых замков, когда воины выпускали такое количество стрел, что небо, казалось, было заполнено ими. Что-то подобное он ощущал и сейчас. Он почувствовал тысячи укусов и вскрикнул.

Но тут так же внезапно насекомые улетели. Он подумал, что они готовят новое нападение. И поспешил вперед, думая уйти из болотистого места, где укрывались и размножались эти твари. И в самом деле, тропинка повернула и вывела его на более сухое место. Но здесь откуда-то на него вылетел острый камень и рассек кожу на колене. Затем еще один поранил его руку так сильно, что ему пришлось туго обмотать ее тканью, чтобы не потерять слишком много крови и не ослабнуть безнадежно.

Спотыкаясь и кровоточа, он подумал, что надо было взять хоть какое-то оружие. Но что защитило бы его от самого Леса? Это была слишком огромная сила, чтобы сражаться с ней ножом или дубиной.

Наш дар — вот наше оружие, вспомнил он свои слова, сказанные слепому. Казалось, это было так давно. Тогда он чувствовал себя таким уверенным, а сейчас не мог даже понять, что он хотел этим сказать.

Он немного постоял. Теперь его лицо было изуродовано, оно распухло от укусов, из которых сочилась какая-то темная жидкость. Кровь текла из левого уха, в которое попал острый, как бритва, камень. Одну из его лодыжек обвил вьюн, который рос так быстро, что Вождь видел, как он двигается, змеясь, по направлению к колену. Он понял, что скоро вьюн обездвижит его и вернутся насекомые, чтобы добить свою жертву.

Он повернулся туда, где, как он знал, была середина Леса, где попали в ловушку Мэтти и Кира, и приказал себе заглянуть за предел. Больше ему ничего не остается, решил он.

— Что ты видишь? — хрипло спросил ее Мэтти.

Но Кира ответила не сразу. Ее глаза были закрыты, а пальцы двигались как во сне. Иголка входила в ткань и выходила из нее, входила и выходила.

Он поднял голову и попробовал осмотреться. Но его глаза заплыли, а когда он поднялся, кровь все еще текла из носа. Поэтому он застонал и вновь лег. Когда он ложился, то почувствовал, как слабое тельце щенка пошевелилось у него за пазухой.