Мила Нокс - Игра в сумерках

Дерево проросло когда-то из семечка, оброненного Балауром. Оно пристало к его крыльям во время ужасного налета, упало – и пустило корни в землю, оживленное его зловонным дыханием. Рос Ольшаник и рос, год от года прибывая в ширину и высоту, и чуял ветры, вылавливая эхо ссор и злобных клятв, ухватывал любую ярость от рыбаков и тянул черные соки земли, отчего сердце его пробудилось, и обрел он странную, но сильную жизнь.

В корнях древнего злобного древа всегда прятались иеле. И туда же кинулась Санда, желая поймать белую ворону. Ворона хрипло каркнула, и Теодор увидел, что едва Санда вскочила на бугор, как исчезла, словно провалилась под землю. Теодор бросился к ней, перебрался через скользкий склон, испачкав руки в земле. Там, у Окаянного омута, была ложбинка с гладким песком, пахнущим тиной, с бревнышком, словно кто-то все подготовил для проходящих мимо, а ложбинку прикрывал сверху гигантский Ольшаник. Ветви упирались в небо, корни уходили к самому дну земной тверди, и владел Ольшаник всеми тропами, омутами и течениями, всеми норами в этом лесу. Был он здесь всему хозяин. Давний и лютый правитель леса, не знающий прощения и ненавидящий людей.

Едва нога Санды коснулась берега, когда она грохнулась с холма, раздался глухой скрежет. Она упала перед огромным извилистым корнем, который змеем выгнул спину из земли. Стукнулась носом и затихла, испуганная громким скрипом, раздавшимся в ночной тишине.

– Скр-скрррр… – Ольшаник потер в земле корнями.

Не успел Теодор крикнуть, а Санда вскочить, как среди корней отворилась дверь. Скрипнула, распахнулась – и девчонка рухнула в яму, испуганно заверещав и вцепившись пальцами в траву. Ольшаник разом вздрогнул, надвинулся грозовой тучей и навис над ней. Нагнул исполинскую голову и загудел, оглашая ночь страшным деревянным воплем.

Земля просела, корни зашевелились – и Санда стала медленно уходить под гигантские корни. Теодор на миг застыл. Он впервые видел, чтобы деревья двигались! А гигантское древо ожило. Тео огляделся – на помощь позвать было некого!

Санда кричала, глядя на него, и в ее глазах плескался ужас. Теодор глубоко вдохнул, сбежал с холма и упал перед девочкой, крепко обхватив ее запястье. Он потянул на себя, и Санда закричала от боли.

Теодор, сцепив зубы, тянул ее на поверхность. Казалось, у него получается, как вдруг земля вздрогнула, внизу раздался гул, песок задрожал, посыпался, листья зашелестели, задул ветер, корни разошлись еще шире, и Санда рухнула вниз с хриплым криком, а Теодор, держащий ее за руку, нырнул следом.

Земля гулко двинулась, пошевелила корнями, и дверь за Теодором и Сандой захлопнулась.

Лежа в темноте под землей, они думали, что это их последний час. Теодор чувствовал под животом шевеление, словно упал на кучу змей. Гул потихоньку стал стихать, и в конце концов земля замерла.

Они остались в затхлой, звенящей пустоте. Санда сглотнула – и глоток прозвучал оглушительно громко.

– Эй?

Теодор сипло откашлялся. Санда всхлипнула:

– Ты жив?

– Более или менее.

Они уставились друг на друга – две пары глаз блестели в льющемся откуда-то тусклом болотном свете. Тео и Санда оказались на дне, которое освещала сквозь толщу воды луна. Сверху капало. По стенам тоннеля стекали струи, где-то чавкало, булькало и тихонько плескало, словно кто-то принимал грязевую ванну. Теодор огляделся – корни поднимались вверх, сплетаясь у поверхности плотным ковром. Внизу же Ольшаник прорыл множество проходов. Они уходили под воду и шли, наверное, даже под рекой. Там, в несметных коридорах, дерево хранило свои тайны, своих пленников и своих мертвецов.

Везде камыши, речной запах и изглоданные ракушки. Теодор поднял створку. Изнутри пустая – нечто высосало моллюска.

– Нам отсюда не выбраться, – покачал головой Теодор. Мысленно он был готов задушить себя. За последние дни он столько пережил, что его сердце уже не выдерживало постоянного испуга и паники. Но он взял себя в руки. – Пошли.

Санда с оханьем попыталась встать. Тело болело, корни измяли все кости. Теодор помог ей подняться, и она оперлась о стенку. Сквозь ее пальцы заструилась речная вода.

– Кажется, мы под водой. Ты ведь не любишь воду?

Санда кивнула. Она помнила тот леденящий страх, который испытала, когда тонула в десять лет.

– Страшнее воды только желание бабушки скормить тебе все котлеты, – призналась она.

Шутка была неуместной, но Теодор слабо ухмыльнулся.

– Эта птица… Белая ворона.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – ответила Санда. – Как считаешь, это он ?

Теодор нахмурился, не зная, что сказать. Та горечь, которая прозвучала в словах Санды, на миг его ослепила. Он судорожно вздохнул.

– Я не знаю, – честно заявил Теодор. – Ты ведь слышала слова Кобзаря? Страж… Он связан с тобой. Быть может, просто уловка. Макабр – не прогулка под луной, честно говоря… если бы я знал…

Но Теодор понял: если бы даже он знал заранее, что ему выпадут такие испытания, все равно сказал бы «да». Иначе быть не могло.

Похоже, Санда была того же мнения. Она подняла с земли свой лук и решительно сдвинула брови.

– Я должна найти Раду. Если это – он.

– А я бы искал выход, – ворчливо заметил Теодор. – И побыстрее.

Вода, стекающая с потолка, лилась уже потоками, и у Тео было жуткое ощущение от этого плеска и хлюпа.

– Почему ты бросился помогать? Пытался вытащить?

Глаза Санды яростно блестели.

«Ей-богу, тебе это нужно знать прямо сейчас? – рассердился про себя Теодор. – Когда ты в пасти чертового Ольшаника, затащенная под воду, стоишь под струями грязной воды?! Девчонок не понять!»

– Ты сама кричала, чтобы я помог.

– Да, но я же не думала, что поможешь.

«Гениально! – Теодор мысленно стукнулся лбом об стену. – Если это логика девушек – я сматываюсь».

– Хватит об этом! – решительно заявил он. – Вперед.

Он подтолкнул Санду, и оба поползли по влажной земле. Воняло тухлыми водорослями сильней и сильней.

Земля не дрожала, но Теодор держал наготове нож, а Санда – лук. Тишина, в которой капала зловещая вода, давила на уши. Они потихоньку переговаривались.

– Думаешь, второй тур начнется завтра?

Теодор кивнул. Безжалостная предопределенность. И никакого ключа. Он почувствовал боль и разочарование.

– В городе будет праздник Равноденствия. Я всегда ходила на ярмарку с отцом, – говорила Санда. В ее голосе не было сожаления. Она просто излагала факты. – Каталась на карусели с Раду. Он по десять раз стрелял в тире, чтобы увидеть зависть на лицах знакомых.

– И ты?

– Ну, разумеется. Это он сделал лук. – Она коснулась самодельного оружия. – Мы часто тренировались на берегу. Метали ножи в пни. Боролись, хотя он был на голову выше. Ну, конечно, не до крови, но синяки были, хотя какая разница? С какой стати я хуже парня? Пффф! Ладно, хоть Раду никогда не говорил, что мое дело – наряды. – Она качнула головой. Было видно, ее задевает девчоночье положение, да еще отец, начальник полиции, твердил: «Девушкам тут не место, гуляй с подружками».