Юрий Альперович - Чебуреки, или Похождения Линейкина-сына в калошах без зонтика

Как назло, дождь шел. Хорошо, у меня косичек нет, а то бы промокли, не высушить, и бабушка бы до утра ворчала. На улице никого, один милиционер, да и тот бегом дежурит.

В парадном на лестнице я догнала Ромку. Он как-то странно скакал: через десять ступенек сразу.

— Слуш-послуш! Ты чего это?

— Балуюсь.

— Нет, я серьезно.

— И я…

Пока мы поднимались к нему по лестнице, он все пританцовывал вокруг, точно балерина.

— А что тебе подарили?

— Да так, разную ерунду…

И опять застеснялся.

А когда нам открыла Ромкина мама, я поняла почему.

— Ну, как калоши, — сразу спросила она. — Не жмут?.. А, Аленка, заходи. Торт еще не съели.

Значит, новые калоши ему подарили!

— Жмут немного, — Ромка сморщился.

Он не любит баловать родителей. А то еще решат, чего доброго, что перестарались, и будут держать его в черном теле.

Но тут Ромка передумал:

— В общем-то нет, не жмут. Даже хорошо. В самый раз…

Чего это он? Можно подумать, что он расстроится, если их заберут. Ромкиной маме обменять вещь ничего не стоит. Она счетоводом в универмаге «Резиновый мир» работает и все, что угодно, обменяет. Бабушка к ней два раза приходила.

Я тогда подумала: Ромка так любит маму, что делает вид, будто рад, что калоши ему подарили. Снял и даже в коробку положил. А если разобраться, ну, на что нам калоши? Что мы, старики какие-нибудь?

Дом горел как-то странно. Со всех сторон пятиэтажного небоскреба, единственного в городе, из окон рвались грозные языки пламени и валил дым. Только на верхнем этаже было тихо.

Несмотря на поздний час, любопытных собиралось все больше. Люди выскакивали из соседних домов. Старушки выносили пожитки. А вдруг огонь перекинется?..

— А пожарную вызвали?

— Да вызвали!..

— Что же они так долго не едут?!. Спят, что ли?..

В это время на пятом этаже дома раздался крик, от которого у всех стоящих вокруг похолодели спины: кто-то плакал и кричал там, на верхнем этаже, выше огня.

Даже Ромка, который живет через дом, услышал этот крик и вскочил с постели. Он выглянул в окно, сразу понял, в чем дело, и стал надевать калоши.

Пока Ромка бежал по лестнице, по улице Ермушкиной прогрохотали две пожарные машины. На одной была раздвижная лестница.

— Ну что вы тащитесь?

— Еле-еле, как похоронный катафалк…

— А водички захватить не забыли?

— Тут люди погибают, а вы…

— Сейчас, сейчас, отойдите, граждане…

Пожарные начали поднимать лестницу и разматывать шланг. Лестница дотянулась до третьего этажа. Дальше не хватило. Пожарные схватились за головы.

В это время из толпы появился Ромка — в трусах и калошах на босу ногу.

— А ну, отойдите, дяденьки, — небрежно бросил он пожарным.

И не успели те удивиться, как Ромка слегка нагнулся и взмыл вверх.

Толпа замерла. Аленка, которая тоже стояла в толпе, заплакала.

Скоро у Ромки в горле запершило, и он закашлялся. Его обдало жаром и снопом искр. Вот и пятый этаж. Ромка ухватился за подоконник и исчез в окне.

— Эй, кто тут есть? Отзовись!

И услышал, что кто-то стонет.

Крадучись в темноте, он стал обходить комнаты. Дым слепил глаза.

Вот! На полу возле кровати сидел маленький’ мальчонка. Он ревел и тер глаза кулачками. Ромка решительно схватил его в охапку и бросился к окну. Но тут сзади раздалось мяуканье. Кошка! Надо и ее спасти. Ромка поднял кошку и выпрыгнул из окна.

— Ой, разобьется!

— Ловите!

— Держите!

Толпа ревела.

Но Ромка, как ни в чем не бывало, прыгнул на траву и отдал мальчика женщине, которая тотчас подбежала к нему.

Ромка, конечно, человек скромный и хотел сразу смыться. Но не удалось. Толпа окружила его. Едва потушив пламя, пожарные выстроились в ряд и шеренгой подошли к Линейкину. Все они плакали от счастья.

— Спасибо вам, незнакомый молодой гражданин, — сказал брандмейстер, утирая огромные слезы. — Мы навечно зачислим вас в почетные пожарные нашего депо.

— Смотрите, смотрите! Это Линейкин! — шептали всем в толпе ребята. — Мы с ним в одной школе учимся. Это он!

— Ура! — кричала толпа и бросала вверх шапки.

Ромку посадили на крышу пожарной машины. Пожарные стали в почетный караул, подняв брандспойты на плечо. Процессия двинулась по улице Ермушкиной. Вдоль домов стояли люди. Поперек улицы уже висел транспарант:

«Слава борцу с огнем Роману Линейкину!»

Маленькие девочки в белых передничках подбегали на ходу к пожарной машине и подносили Линейкину букеты цветов. Ромка набирал букетов все больше и больше. Скоро уже не в силах был держать их. И тут он почему-то почувствовал, что у него замерзли ноги. Он нагнулся, чтобы посмотреть на них, и… проснулся.

Обеими руками он обнимал одеяло. На улице светало. На соседнем пятиэтажном доме, который недавно построили, были подтеки ржавчины с крыши, но никаких следов дыма и огня. Через улицу был перевешен совсем другой лозунг, никакого отношения непосредственно к Линейкину не имеющий.

Линейкин долго ворочался, засыпал и просыпался снова, пока наконец не пришел в себя. Ленивые его мозги еще никогда не были так перегружены мыслями. Калошам, замечательным, прыгающим калошам, о которых и не мечтал даже какой-нибудь отличник, Линейкин пока что не мог найти применения, сколько ни думал. Что же делать? И зачем человеку снятся сны? Только для расстройства.

Он отправился в школу.

— Калоши надеть не забыл? — как всегда спросила мама.

— Не забыл! Не забыл! — крикнул Ромка.

Удивилась мама, услышав столь бодрый голос. Даже не вышла в коридор проверить, не врет ли Ромка. Вот что значит удачно выбрать сыну подарок! Ох, дети, дети… Все любят пофорсить в обновке. И она стала убирать со стола посуду.

А Линейкин и вправду первый раз в жизни надевал калоши с удовольствием. В голове его рождались самые невероятные планы, один смелей другого. Пожар — это ерунда. Всю жизнь просидеть на пожарной каланче — мало радости. А что, если отправиться в калошах в кругосветное путешествие. Он прыгает, обгоняя поезда, над землей и в каждом городе и каждой деревне его встречают толпы радостных людей. И все говорят речи. И все кричат «ура». И газеты пишут только об одном Линейкине-сыне, больше ни о чем.

Впрочем, кругосветное путешествие лучше отложить до следующего лета. Еще не ясно, как прыгать через океаны. И потом сейчас уже холодно. Еще попадешь где-нибудь в шторм — бр-рр!..

По дороге в школу Ромка остановился. На глаза ему попалась афиша на заборе, и тут он понял, что в школу идти вовсе ни к чему.

В одном углу афиши висел человек на трапеции, держась за нее руками, в другом — ногами. Между ними летел клоун в шляпе, с тросточкой и чемоданом.