Владислав Крапивин - В ночь большого прилива. Повести

Так впервые в жизни Мальчик поднялся на баркентину - прямо из воды, по штормовому трапу.

От смущения, вместо того, чтобы поздороваться, он неловко сказал:

- Ну, вот… все в порядке.

С одежды струйками бежала вода и темными ручейками растекалась по чистой, почти белой палубе. Мальчик переступил и с опаской посмотрел на свои мокрые следы. Потом виновато поднял глаза на моряка. Капли на ресницах играли солнечными брызгами и мешали смотреть. Мальчик поморгал, чтобы стряхнуть их, и взглянул снова.

Он стоял перед стариком. Старик был большой, с седыми кудрями и густой серебристой щетиной на лице. Лицо было широкое и морщинистое, а глаза светлые, как голубая вода. Старик улыбнулся, и Мальчик понял, что бояться не надо.

- По-моему, ты немного мокрый, - сказал старик. - Что же ты не разделся - и в воду?

- Боялся, что без меня ведро поймаете, - признался Мальчик.

- Да, ведро… За ведро спасибо. Ну, разденься и обсушись.

Мальчик хотел сказать, что пустяки, что он обсохнет и так. Но тут же сообразил: пока одежда будет сушиться на солнышке, он может с полным правом быть здесь, на судне.

Он расстелил мокрую рубашку и шорты на широком планшире фальшборта, а Чипа посадил на голое плечо.

- Не свались смотри, - сказал он, а старику объяснил: - Это у меня товарищ. Он маленький, но зато говорящий.

Чип застеснялся, но все-таки подтвердил:

- Пр-равда.

- Чудеса, - сказал старик. Но сказал таким спокойным голосом, что сразу стало ясно: за свою длинную жизнь он видел чудеса похлеще.

Мальчик встал у борта и, наконец, огляделся. В первый миг палуба показалась ему широкой, как стадион, а мачты - бесконечными. Над палубой, в путанице трапов, поручней, канатов и блоков поднимались белые надстройки. Синим стеклом и медью сверкали иллюминаторы. Но в этом блеске, в этом захватывающем душу переплетении такелажа и рангоута, Мальчик сразу увидел главное: коричневый отполированный штурвал и узкую колонку нактоуза.

- Можно я пойду… посмотрю? - шепотом спросил он.

- Иди. Смотри, - сказал старик. - Смотри и трогай. Можно.

Мальчик медленно подошел к штурвалу. Солнце грело плечи и голову. С берега шел ровный теплый ветер. Чип затих на плече.

Мальчик взял в ладони рукояти штурвала. «Ком-кливер и кливер поднять! Поставить оба марселя! Шпиль пошел! Руль - два шпага под ветер!»

Он крутнул штурвал, и тот повернулся с неожиданной легкостью. Над палубой с криком пронеслись чайки. Словно приветствовали нового капитана.

Мальчик тихо отпустил штурвал. И подошел к мачте. Дерево ее было желтым и блестящим, как у скрипки. Оно было теплым.

Мальчик прижался к мачте плечом и щекой. Он услышал тихий и ровный гул. То ли ветер гудел в стеньгах и вантах, то ли в трюмах баркентины проснулось эхо прежних штормов…

Старик теплыми глазами смотрел на Мальчика. И наконец сказал:

- Когда я был такой же, я тоже первый раз пришел на парусник. И тоже слушал…

Мальчик оторвался от мачты и взглянул на моряка: неужели седой могучий старик был когда-то мальчишкой? Старик, видимо, понял.

- О, это было давно, - сказал он с коротким смехом. - Тебе надо прожить шесть раз столько, сколько ты жил, чтобы пришло такое время. - Он подумал и тихо добавил: - Но это было…

Мальчику показалось, что старик слегка загрустил. Из-за него. И, чтобы изменить разговор, он деловито спросил:

- А что, весь экипаж сошел на берег? Никого, кроме вас, не видно.

Старик усмехнулся:

- Капитан сошел на берег. А экипаж - вот он. - И хлопнул себя по груди. - Мы сейчас к ремонту готовимся, поэтому большой экипаж ни к чему.

Старика звали Альфред Мартинович. Он был родом из латышской рыбачьей деревни и всю жизнь провел в море. Полным именем его редко называли: во все времена и на всех кораблях к нему обращались коротко и уважительно - Мартыныч.

- Зови и ты меня так. Я привык, - сказал он Мальчику на прощанье. - И не забывай, в гости приходи.

Конечно, Мальчик пришел. На следующий же день. На причале, недалеко от трапа, смуглый парень в разноцветных плавках обтесывал длинное бревно. Желтая щепка чиркнула Мальчика по ногам, и он ускорил шаг, чтобы еще не зацепило.

- Стой, пацан! - потребовал парень (а сам все махал топором). - Ты куда?

- Сюда, - Мальчик показал на трап. - На борт.

- Это зачем?

- Надо, - сдержанно сказал Мальчик. Он слегка рассердился. За щепку, ударившую по ногам, и вообще: «Размахивает топором, даже не смотрит. Да еще допрашивает. Кто он такой?»

- Неизвестно еще, надо тебе сюда или нет, - сказал парень и воткнул топор в бревно. - Ты к кому?

- К Мартынычу.

- А по какому делу?

У него был круглый мясистый нос и подозрительные глаза.

- У каждого свое дело, - с досадой сказал Мальчик. - Я ведь тебя не спрашиваю, каким делом здесь ты занимаешься…

- А я могу сказать. Столб ставлю, чтоб электричество на ящик протянуть, а то аккумуляторов не хватает. А вот что тебе нужно?

«Это он баркентину ящиком обзывает», - подумал Мальчик. И не решил еще, что сказать, как парня окликнули:

- Рудик!

Окликнула девушка. Обыкновенная девушка с белой сумочкой. Она этой сумочкой нетерпеливо размахивала.

- Я уже давно готова, а ты…

Рудик повернулся к баркентине и завопил:

- Дед! Кинь из каюты мои манатки, я отчаливаю!

На борту появился Мартыныч. Улыбнулся мальчику, а Рудику бросил сверток с одеждой. Рудик запрыгал, натягивая брюки.

- Тут к тебе какой-то салажонок просится, - ворчливо обратился он к Мартынычу. - Гляди, чтобы он не свинтил чего на судне.

- Вы, Рудольф Петрович, идите… - медленно сказал Мартыныч.

- Чего?

- Идите. Гуляйте. Ничего. Я тут побуду, мне все равно спешить некуда.

- Ах, да… - Рудик чуть смутился. - Я и забыл, что сейчас моя вахта… Ну, ладно, дед, я ненадолго. Потом сочтемся. Гудбай.

- Кто он? - спросил Мальчик у Мартыныча, когда поднялся на палубу.

- Рудольф? Ну как же. Капитан.

- Мартыныч! - жалобно сказал Мальчик. - Вы шутите, да?

- Почему? Я правду говорю. Начальство назначило.

Мальчик вздохнул:

- А я с ним поспорил…

Мартыныч ладонью накрыл его голову, повернул к себе, взъерошил волосы.

- Мальчик… Никогда ничего не бойся… Ну, поспорил. Разве это обязательно плохо?

- Я не боюсь. Просто обидно. Он не похож на капитана. Неужели он командовал баркентиной в морях и океанах?

Старик засмеялся.

- Он не командовал баркентиной. Тот, кто командовал, сейчас на четырехмачтовом барке «Лисянский». О, это настоящий моряк. Если даже ветер голосил в вантах, как тысяча ведьм, он все равно не спускал бом-брамсель. Вот так…

- А этот… Рудик?

- У него дело простое: сдать судно в ремонт, когда в доке место освободится. Видишь, как вышло: он недавно закончил мореходку, назначили его на большой танкер младшим помощником. А танкер этот сейчас в плаванье. Ну вот, ему и велели здесь командовать. Пока нас в док не заберут.