Олег Раин - Два мудреца в одном тазу...

На месте же газораздатки образовалась хорошая ямина. Как выразился мой папа, с воронку от хорошей авиационной бомбы. Я еще изумлялся, как это бомба может быть хорошей? А когда одна из соседок, взглянув на ямину протянула: «Да уж, добрая берлога», я совсем запутался. Во-первых, почему добрая? И причем тут берлога, если нет медведя? И только когда Свая (наш классный хулиган, кто не знает) хорошим ударом поставил добрый синяк пареньку из параллельного класса, я что-то стал понимать. Про добрые ямины и хорошие тумаки. Ничего не попишешь, таков язык взрослых — житейски суровый и не по-детски извилистый.

Яму почему-то долго не закапывали, и осенью она заполнилась водой. С ямами и котлованами, я уже понял, это обычное дело. Не дожди, так трубы дырявые, а то и вовсе какие-нибудь подземные воды. Мы ж не Сахара. В общем, ямину затопило, а нам только того и надо было. Конечно, мы принялись швырять в воду камни. Вставали в кружок и швыряли. Да так старались кинуть, чтобы окатить противную сторону брызгами. Еще бы месяц-другой таких игрищ, и мы бы точно засыпали яму камнями, но кому-то пришла в голову идея, что яма — это отличный экстрим.

Фига ли бегать вокруг песочницы, когда есть такая роскошная воронка — да еще заполненная грязью! Вот мы и стали бегать вокруг ямины. Как-то даже не задумывались о том, что может произойти. Что вы хотите, — салажата!

Короче, кто-то должен был первым споткнуться, и споткнулся тонконогий Гоша. С брызгами ухнул в ямину и, малость побарахтавшись, стал тонуть. Тонущий человек, кто не знает, выглядит потешно. То есть пока думаешь, что он дурачится. А как сообразишь, что все по-настоящему и человек вот-вот пустит последние пузыри, становится страшно. Говорят от великого до смешного — один шаг, а я бы сказал: от смешного до страшного. Вот и мы поначалу гоготали, пока у Лешика не прорезался голос. Он у нас без того заикается, а после ангины и вовсе никак не мог заговорить. А тут голос возьми и прорежься:

— Ч-чего ржете, он же п-плавать не умеет!

И так это было для нас неожиданно — и мысль о неумении плавать, и Лешиков заикающийся голос, что все сразу заткнулись. А Лешик совсем офигел. Может, сам испугался, что у него такая голосина проклюнулась, а может, понял, что впервые замаячил на горизонте подвиг. Мы-то, дураки, еще не доперли, а его озарило. Короче, Лешик ухарски крякнул, скинул шапку с варежками и ринулся спасать Гошу. Он, наверное, думал, что теперь станет единственным во дворе суперменом. И, конечно, просчитался. Крякнув еще более громко, я ринулся следом. И только оказавшись в холодной воде, припомнил, что плавать тоже не умею. То есть теоретически, конечно, умел, и вроде неплохо — хоть кролем, хоть даже брассом, а вот на практике плавал не лучше Гоши. И получилась полная бестолковщина, потому что теперь мы барахтались и тонули втроем. И у Лешика что-то не получалось спасать, и у меня. Конечно, тонуть втроем веселее, чем в одиночку, и Гоше, наверное, было легче от понимания того, что мы рядом, однако орал он по-прежнему громко. Да и мы с Лешиком не молчали.

На вопли прибежал случайный прохожий. То есть случайный-то он был случайный, но плавал, на наше счастье, отменно. Солдатиком сиганув в яму, он тут же вытащил всех троих. Правда, спасал нас прохожий не совсем вежливо. Хватал за одежду и вышвыривал на бережок. Все равно как котят каких. И сам выбрался из воды сердитый, злой, мокрый, — про часы погибшие что-то твердил, про работу, на которую теперь опоздает. Ушел, даже не попрощавшись. Невоспитанный какой-то попался. Но обижаться было некогда, и мы тут же ринулись в подъезд греться и отжимать одежду. При этом наперебой придумывали, что же такое скажем родителям. Лешик заявил, что ничего объяснять не будет, — тихонечко шмыгнет в ванную и попытается отстирать все самостоятельно. Гоша ерунду какую-то выдал про то, что бегали в догонялки и вспотел. Но ведь не может человек так вспотеть, что даже в карманах булькает! Гоша уверял, что может и что однажды у него такое уже было. Словом, полную пургу нес. Но самую крутую версию, понятно, предложил я — про угонщиков, мчавшихся от милиции и по дороге окативших нас грязью. Про это решили рассказать все — даже те, кто мокрым не был. Очень уж хорошая история получалась. Но сам я почему-то ею не воспользовался. Пришел домой и рассказал все как есть. И странное дело, мама совсем не рассердилась. Даже наоборот долго расспрашивала о подробностях, а потом предложила вырезать из фольги медаль за спасение и вручить ее Лешику.

— Он ведь первым бросился за Гошей. Значит, заслужил.

— Но плавать-то он не умел!

— Важен порыв. Потому что теперь вы знаете, что он настоящий герой.

Тут мама не ошиблась. Теперь мы и впрямь знали, что Лешик — парень не промах. А ведь раньше мы его в упор не видели. Заик вообще подразнить любят, но Лешик не обижался. И свинку морскую (та, что на тетушку мою похожа) не жмотничал — давал подержать да погладить. Из-за голоса-то Лешик тоже, наверное, переживал, а мы, дуболомы, не замечали. Это Свае было бы в радость, если б его проделки никто не замечал, а Лешику, конечно, было обидно.

В общем, вечером пришел с работы папа и помог нам вырезать медаль. Он же предложить отчеканить на ней лихой рисунок. Мальчуган в кепке со спасательным кругом в руках. Я хотел автомат или саблю, но родители убедили меня, что спасательный круг будет смотреться логичнее.

На следующий день прямо во дворе я построил своих приятелей в шеренгу и торжественно вручил Лешику медаль. Вы бы видели, какими глазами все глядели на этого счастливчика! Точно ему и впрямь орден кремлевский вручали! Я и сам, честно говоря, иззавидовался. Пока говорил речь и цеплял медаль, несколько раз едва не передумал. Но не одному Лешику быть героем, — собрав волю в кулак, я довел церемонию до конца.

А после — уже на правах отца-командира я постановил, что теперь мы одна дружная банда, и к лету Лешик непременно должен научиться плавать, чтобы потом научить плавать нас всех. Лешику это было, понятно, не в жилу, но одуревший от счастья, он согласен был на все. В общем, юный герой принародно дал обещание. А я глядел на него и думал, что мама права: хороший он все-таки парень. Не только храбрый, но и сообразительный. Прежде чем броситься в яму, скинул варежки и шапку. Я вот не скинул и варежку одну утопил. А варежка была классная — из мягкой такой шерсти, с широкой резинкой. И варежки той мне до сих пор жалко.