Александр Богаделин - Кикимора и другие. Сказки-притчи

Чтоб правду всю выведать, дознаватели Иосифа бичами огненными били и в жар земной окунали. Так что к сбору всеподземному он уж еле на ногах держался и часто в беспамятство впадал.

Помнил только чертей легионы, камень краеугольный со всех сторон окружавших. Сам Ний список прегрешений его зачитывал, и все Пекло в ответ ему вторило: «Смерть отщепенцам!», «Позор!», «Смерть!».

Выходило по написанному, будто говорил он, что суд богов не всегда справедлив бывает. А Мокошь жизни нить несуразно перерезать может. Будто души людские снисхождения часто заслуживают, и мучениям их срок конечный быть должен.

Потом ученики его каялись, только Иосиф вновь в беспамятство впал.

Но как решенье оглашать начали, в чувство его снова привели. Приговорили Учителя распятию солнечному предать, а учеников — кого в пещеры огненные навечно сослать, а кого и в жаре земном испепелить немедленно.

Но мало Нию приговора одного показалося. Захотел он из чертей мысли крамольные окончательно вытравить.

На день следующий привязали Иосифа и двух сподвижников его пред входом в пещеры огненные. И каждый черт, на работу идущий, обязан был на них плюнуть обязательно. А десятникам строго следить наказали, чтоб никто очереди своей пропустить не смел.

На третий день исчез Иосиф с креста своего. Объявили всем, что казнь в исполнение приведена. Прикован он на земле к скале могучей и от солнца палящего язвами весь покрыт. Гниет заживо в мучениях страшных. А когда солнце на ночь в Пекло хоронится, осы подземные жалить его прилетают. И стоны, и крики отступника до сфер небесных доносятся.

Как Иосиф от дурмана очнулся да приходить в себя стал, Ния лицо, над собой склоненное, увидел.

— Чернобогу слава! — невольно приветствие вырвалось.

Усмехнулся владыка Пекла и жезл свой разящий достал.

— Отца своего благодари. Воин был доблестный и смертию храбрых пал. А потому жизнь твою никчемную сохранить я решил и на земле спрятать.

Ний внимательно посмотрел на черта.

— Да и должок невеликий за тобой остался. Об Аидах заморских написать должен.

Тут повелитель мира подземного к оковам Иосифа жезлом притронулся, и распались они в тот же миг.

Тихон — Леший главный леса Заповедного, испугался сильно, самого Ния пред домом своим увидав. Но еще больше подивился он, когда тот черта подземного с коня своего сгрузил. Спрятать его велел от глаз любопытных подальше да ученика толкового подыскать.

Тихон Ния ослушаться никак не мог. На зиму все духи лесные во владениях его от стужи лютой спасалися. Так что поселил он Иосифа на краю дальнем леса Заповедного, а учеником побыть Стасу предложил.

Черт подземный и так уже плох был, а на земле совсем занемог. Днем, лучей солнечных сторонясь, в избушке своей отлеживался. И только ночью на крылечке посидеть выбирался. Каждый день он шкуру мазью защитной смазывал. Охраняла она от света дневного, но все равно язвочки по всему телу пошли.

Понял Стас, что Учителя для себя обрел. Сколько уж дощечек извел, сказы его о странах дальних записывая. Песни да стихи заморские слушая.

Но порой не мог он к дому Иосифа и близко подойти. Страх такой нападал, что бежать со всех ног хотелося, и не было сил никаких противиться ему. Видел Стас в дни эти у избушки Учителя коня черного, невиданного. А на день следующий дощечки свои нигде найти не мог.

Успокаивал Иосиф его. Мол, в место надежное на хранение они отправлены. И, может быть, сподобится он когда-нибудь их увидеть еще.

Совсем занемог черт подземный от жизни земной. Только на лавке лежал и не выбирался по ночам даже. Речь его порой совсем непонятной становилася, и Стас потихоньку домысливать за Учителем начал.

А говорить Иосиф стал мысли крамольные о мирах низших и высших. О несправедливости божьей, об участи людской непосильной, об искушениях духов неправедных. Стас и эти слова записал, только пропали дощечки те, как и прежние, и нигде их видать не было.

А однажды не нашел он в доме, на окраине стоящем, никого. На столе только стих, написанный неразборчиво, лежал.

Бросился Стас Иосифа искать. Только Тихон сразу ему сказал, что Ний назад его в Пекло забрал. На коня своего страшного посадил и сквозь землю провалился.

Три дня черт под дверьми избушки оставленной просидел, стих последний Учителя перечитывая. Но не вернулся тот и весточки прощальной не прислал. Взял тогда Стас дощечку ровную, палочку в чернила дубовые обмакнул и, строчки о продолжении вспомнив, записал сверху:

— И тогда Учитель сказал….

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Что с Иосифом в Пекле подземном случилось, в главе двадцать второй сказывается.

А дальше нас опять история о жизни Кикиморы дожидается.

Как Барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнх дальше по землям русским путешествовать отправился, Кикимора дом свой предсказательный заперла и решила другое занятие себе подыскать. Как-то раз зашла к Бабе Яге насчет идеи очередной посоветоваться, а та и спрашивает, когда, мол, прибавление семейства ожидается.

Кикимора и сама заметила, тянет ее в последнее время кору ивовую пожевать. Но подумала, что телу ее молодому не хватает чего-то. Да и в мыслях у ней никаких детей и в помине не было.

Так за нее все и порешилося. Терентий, муж её, как узнал, сразу о делах всяких и думать запретил. Главное — наследника крепкого и здорового родить.