Вадим Панов - Ириска и Звезда Забвения

– Они перекрывают улицы!

И переулки! И проходы! И все двери и окна выходящих на площадь домов! Пока Ушастая гонялась за девчонками в толпе, хитрый Марчелло распорядился взять Улётную в кольцо, и беглянки оказались в ловушке.

На глазах Полундры впервые за много лет выступили слёзы.

– Ха-ха-ха!

Раздался хохот со стороны Трамвая – главный Кияшко лично вытаскивал из него брыкающуюся Малинку.

– Ха-ха-ха!

Раздался хохот с высокой арены – на ней приплясывал Нелепый Марчелло.

– Ха-ха-ха!

Раздался хохот за спиной – Ушастая Бетти и укушенный клоун были совсем рядом.

– Ха-ха-ха!

Зловещий хохот слышался повсюду и ножом царапал душу, наполняя её дремучей тоской.

– Мы проиграли? – тихо спросила Ириска.

– Ещё нет! – Рыча сделала шаг вперёд.

Но что она могла против здоровенных Кияшек и многочисленных клоунов?

– Наконец-то я тебя поймала! – прошипела счастливая Бетти.

А в следующий миг на неё упала густая чёрная тень, лицо Ушастой расплылось, рот перекосился, показалось, что она готова завопить, но не успела: немыслимо сильный поток воздуха поднял тётку вверх и откинул прочь, к стоящей в центре площади арене.

– Ах!

Ушастую сдуло на глазах у ошарашенных девочек, и лишь после этого они услышали жуткий рёв. Невероятный, гулкий, пробирающий до костей рёв, который издавала опускающаяся на площадь «Бандура». Именно её двигатели и создавали мощнейший поток воздуха, в котором разлетелись и Бетти, и Кияшки, и клоуны, и мирные горожане.

– Это Петрович! – закричала счастливая Ириска. – Это Петрович! Петрович! Петрович! Он снова спас меня!

И Петрович, и Дикий Страус!

Люк распахнулся, и улыбающийся Хиша замахал крыльями:

– Сюда! Скорее!

– Бежим! – встрепенулась Ириска.

– Сейчас!

Рыча отвязала поводок, отбежала в сторону, рискуя попасть под мощный воздушный поток, подхватила с мостовой выроненную Ушастой коробочку, вернулась к «Бандуре» и сунула добычу Ириске.

– Не потеряй!

– Что это?

– Не знаю! Это было у циркачки, которая указала на тебя!

– Я всё равно вас поймаю! – заверещала барахтающаяся в куче клоунов Бетти.

– Лови! – предложила Полундра.

– Удивлён, что ты не в фонтане! – издевательски добавил Хиша.

«Бандура» стала подниматься в воздух, и Ушастая взвыла:

– Ненавижу!

– Ненавижу! – поддержал её расстроенный Марчелло. – Ненавижу!

– Куда они? – завопил тупой Кияшко. – Стойте! Вернитесь!

Но угнаться за летающей машиной им было не под силу.

– Закрывайте люк! – распорядился Страус. – Сквозняк.

Но стоящая у распахнутой двери Рыча не поспешила исполнить приказ.

– Полундра? – насторожилась Ириска. – Ты что?

– Мне надо вернуться, – неожиданно произнесла рыжая.

– Куда?

– В город.

– Зачем?

– Некогда объяснять! – Рыча улыбнулась. – Просто поверь: надо!

С этими словами она махнула рукой, прощаясь с ошарашенными друзьями, повернулась к открытому люку, прицелилась и ловко спрыгнула на крышу, мимо которой как раз пролетала «Бандура».

– Зачем?

Ириска бросилась к люку, но увидела лишь тень, мелькнувшую среди печных труб.

А затем Дикий захлопнул люк, Петрович взялся за штурвал, и набравшая скорость машина быстро вылетела из Френцы.

– Мой долбоцефал до сих пор икает! – прокричал низенький всадник, один из помощников Ядоша Тубрича, возмущённо уставившись на высокого и абсолютно седого Соломона – главного ветеринара цирка. – Икает!

– Это нормально, – спокойно заверил врач, мягко поглаживая полы клетчатого пиджака.

– И стучит копытом!

– По голове?

– По земле!

– Это нормально, – невозмутимо заверил Соломон. – Копыта должны стучать по земле.

– И смотрит на меня!

– Ваш долбоцефал слепой?

– Нет!

– В таком случае в том, что он на вас смотрит, нет ничего болезненного или магического, – развёл руками ветеринар. – Лечить нечего. Вот если бы, допустим, ваш долбоцефал был слепым, а сейчас внезапно прозрел и стал смотреть на вас, как на живого, – вот тогда появился бы повод для удивления.

– Ты надо мной издеваешься? – До всадника наконец дошло, что врач разговаривает с ним без должного уважения. – Ты специально говоришь эти гадости? Хочешь вывести меня из себя?

– А вы уверены, что вы в себе?

– Что?

– Как я могу вывести вас, если вы не там?

– Я ничего не понял.

– Это нормально.

Всадник потянулся за кнутом, который висел на широком кожаном поясе, но отдёрнул руку: Соломон действительно был хорошим ветеринаром, и Ядош запретил его трогать. В свою очередь, доктор тоже понял, что едва не перегнул палку, и поинтересовался:

– Во время штурма ваш долбоцефал проламывался сквозь стену?

– Мы с ним снесли ворота! – горделиво ответил всадник. – Мы первыми ворвались в Щебетание!

– Вот и ответ на ваш вопрос: долбоцефал ударился головой, поэтому теперь икает и дёргает копытом.

– Дайте ему таблетку, – предложил всадник.

– Само пройдёт.

– Когда?

– Дня через три. Если не будет других ворот.

– А ещё у него лобовой панцирь сдвинулся.

– Выправится, – махнул рукой ветеринар.

– Ну ладно… – Всадник потоптался около костра, после чего развернулся и скрылся среди фургонов. Возможно, пошёл утешать икающего долбоцефала. Возможно, жаловаться приятелям на врача, который плохо обращается с героическими животными. Но главное – всадник ушёл, и компания вздохнула с облегчением.

Помимо доктора Соломона у костра сидели шпрехшталмейстер Трындель, эквилибрист Полоскун и воздушный гимнаст Кузнечик – все они служили в цирке со дня его основания, и всем им не нравилось то, что происходит теперь, когда власть захватил Захариус.

– У нас в цирке больше долбоцефалов, чем было в армии короля Петрунция Настырного, когда он пытался захватить Подлунную империю, – негромко произнес Трындель.

– А будет ещё больше, – вздохнул Соломон. – Утром Ядош предупредил, что мне понадобится помощник.

– И четыре новых загона строят, – добавил Кузнечик.

– Говорят, из Каменных Степей приедут новые бедозавры.

– Те, что уже приехали, совсем не цирковые, – оглянувшись, прошептал Полоскун. – Я поговорил с несколькими всадниками и точно знаю, что они никогда не участвовали в представлениях.

– А в чём они участвовали? – спросил Соломон, хотя догадывался, каким будет ответ.