С. Гроув - Золотое снадобье

Подобное невежество объяснить было поистине трудно. С одной стороны, он проявлял удивительную осведомленность о некоторых частностях ново-западной жизни – и следом же задавал вопрос или вворачивал фразу, повергавшую нас в полное недоумение. Удивительно ли, что на третий вечер за такого рода беседами растущее беспокойство побудило меня к попытке припереть его к стенке. Мы как раз повествовали о поездке, предпринятой нами несколькими годами ранее: речь шла о посещении Индейских территорий. Бронсон, отлично владевший рисовальным пером, иллюстрировал наш рассказ, делал быстрые наброски мест и людей, которые встречались нам по пути. Капитан Рен наклонился над столом, передвинувшись на краешек стула. Руки, бронзовые от загара, сжимали одна другую, голубые глаза светились жгучим интересом: мы рассказывали, как пересекали верхнюю часть штата Нью-Йорк, направляясь к городу Шести наций.

– Никогда не бывал в городе Шести наций, – сказал капитан. – Какой он?

– О, это крупный торговый центр, – ответил мой муж. – Отчасти напоминает Чарльстон или Нью-Йорк. Выходцы из всех Территорий и уроженцы Нового Запада живут там и торгуют, причем довольно-таки миролюбиво…

– Встречал я одну женщину из народа Вещих, – заметил Рен. – Она говорила, этому городу больше подошло бы название не Шести наций, а Шестидесяти, столько там всяческих племен и языков!

Мы с Бронсоном переглянулись.

– Воистину, – наконец проговорил мой муж.

– Так вы встречались с Вещими? – спросила я. – Немногие жители Нового Запада могут этим похвастаться!

Капитан Рен откинулся в кресле и некоторое время как будто не знал, что и сказать.

– Ну… вел я с ними торговые дела некоторое время назад.

Настал наш черед обменяться взглядами, полными недоумения.

– На Новом Западе о них чего только не рассказывают, – сказал Бронсон. – Вот только доподлинно известно очень немногое. Говорят, они несравненные целители, явившиеся после Великого Разделения откуда-то с тихоокеанского побережья. Это так?

– Трудно сказать, – заколебался Рен, но потом все же выговорил: – Да, думаю, так и есть.

Я настойчиво продолжала:

– До их территории очень трудно добраться…

– В самом деле? – осторожно проговорил капитан. – Ну, мы проходили в Великие озера с северной стороны, не посещая Нового Запада… возможно, я срезал путь и сам того не заметил.

Мы с Бронсоном снова переглянулись, на сей раз со значением.

– Великие озера? – переспросила я. – Должно быть, вы имеете в виду Жуткое море? Дело в том, что название «Великие озера», насколько мне известно, на Новом Западе не употребляется.

Рен даже покраснел.

– Да, конечно, я имел в виду Жуткое море. Озера… морская терминология, знаете ли. Называть эти ледяные поля морем, оно как-то… ну, вы понимаете.

К этому времени отрывочная информированность капитана сделалась очевидна даже Бронсону. Мы обсудили это обстоятельство, оставшись наедине, и пришли к совместному выводу: что бы ни скрывал капитан Рен, вряд ли речь шла о тайном недоброжелательстве по отношению к нам. Казалось, он очень искренне беспокоился о нашем благополучии и удобстве. Все вместе побудило меня разведать причину его внезапного смущения. Право, я полагала, что оная причина многое прояснит и не окажется предосудительной.

– Похоже, вы очень коротко знакомы с отдельными аспектами жизни Нового Запада, капитан Рен, – проговорила я уважительно, – в то время как другие ее обстоятельства вам совершенно неведомы. Как так получилось?

Он довольно долго молчал, пораженный прямотой моего вопроса. Потом улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами:

– Я впервые отправился в море еще мальчишкой. Всю жизнь провел на палубе корабля, так и не озаботившись получить официальное образование. Прошу вас, извините мое невежество. Я слишком многое узнавал из вторых рук, и, боюсь, дошедшие до меня сведения порой бывали далеки от истины.

Мы с Бронсоном молча выслушали его объяснения, и лично меня они ни в коей мере не удовлетворили. Супруг мой был настроен снисходительнее; не оттого, что полностью доверял Рену, – скажем так, он верил в добрые намерения капитана.

Вежливость удержала меня от дальнейших расспросов, поэтому в тот вечер мы больше ничего не узнали. Увы, я отмахнулась от здравого смысла. Все говорило о том, что капитан Рен осведомлен о Новом Западе действительно понаслышке; знать бы еще, чего ради он так старательно изображал прямо противоположное…

Итак, я промолчала, позволив длиться обману…

Неохотно выйдя из кухни, София прошла за Тео по коридору, потом поднялась на третий этаж. Они стояли уже на площадке, когда снизу долетел раскатистый голос, повелительный, тяжелый, голос человека, привычного к выступлениям перед публикой. Он гудел, без труда заполняя весь дом.

– Любезнейший Шадрак! Прости за внезапное вторжение, но я решительно не мог дождаться утра…

Тео замер, держа руку племянницы. Его пальцы сжались с неожиданной силой.

– Ой, – вырвалось у Софии. Она попыталась отнять руку и удивленно вскинула на него глаза. – Ты что?

На его лице отражалась сущая паника. Раньше София видела друга таким лишь однажды… только припомнить не могла где и когда. Тео и страх казались такими несовместимыми, что ей стало не по себе.

– Что такое? – прошептала она. – Что стряслось?

Тео посмотрел ей в глаза.

– Надо идти вниз, – ответил он так же шепотом. – Сейчас же…

– Да что случилось?

– Ничего. Просто пошли.

Но девочка мешкала. Ее беспокойство росло с каждым мгновением.

– Шадрак нам велел сидеть наверху…

– Нас не увидят.

Он знай тянул ее за руку, и София сдалась. Сперва ей показалось, что Тео ведет ее обратно на кухню, но он открыл ближнюю дверцу – в чулан под лестницей. Тихонько миновал швабру, мусорное ведро, неустойчивую стопку шляпных картонок… опустился на колени на деревянный пол. Обернулся к Софии, предупреждающе прижал палец к губам. Она приблизилась и опустилась рядом на корточки.