Кирилл Кащеев - Долг ведьмы

Если снаружи шатер босоркань-паучих был бело-кружевной, то внутри его словно весь заткали темным кружевом – пробивающиеся сквозь ажур паутины солнечные лучи украшали шатер замысловатым теневым узором, меняющимся с движением солнца по небосводу. В художественном беспорядке стояли деревянные портновские манекены, судя по количеству конечностей, гребням на спине и съемным хвостам на шарнирах, рассчитанные не только, и не столько на людей. Танька прямо от входа метнулась к вешалке с сумочками и шитыми торбочками – на удивление, самый большой ее интерес вызвали простенькие тканые мешки с лямками.

– Ненавижу богатырей! – изучая деревянные бирки с ценами, прошипела Танька. – Знаешь, сколько они с меня за вот такую безразмерную суму взяли?

– Это у тебя безразмерная сума? – Ирка с любопытством уставилась на болтающийся у Таньке на плече невзрачный мешок.

– Цена у нее тоже безразмерная. Мы неправильно зашли, сперва нужно выяснить, где тут местный обменный пункт! – скомандовала Танька. – Даже если наши деньги не годятся, у меня есть зелья…

– Деньги есть у меня, – не отрывая глаз от Танькиной сумки, шепнула Ирка. – Только мне их Дина дала, я бы хотела все, что осталось, вернуть.

– Глупости – вернуть надо все, что она тебе дала, до копейки! – решительно отрезала Танька. – Так что давай их сюда! – и властно протянула руку.

– Девушки, мы закрыты! – раздался шамкающий голос. У ведущего во внутренние помещения прохода стояла старуха – фигурой она походила на грушу, таким широким был ее зад и такой маленькой голова. Отвисшей нижней губой старуха придерживала длинную нитку, которая почему-то совершенно не мешала ей разговаривать.

– Так что – это помешает вам продать мне партию сумок по оптовой цене? – воинственно спросила Танька. – Вы ж производитель? С перекупщиками я дело иметь не буду! А это у вас что? – Танька перешла к столу-витрине.

– Дорожные наборы, – невольно ответила старуха, указывая на уложенные в футлярчик зеркальце, гребень и вышитый носовой платок. – Сами понимаете для чего… – Танька с Иркой энергично кивнули: чего тут понимать – зеркальце, гребень… – Бросите гребень через левое плечо – вырастет лес, зеркальце – речка появится, туда-сюда платком поведете – горы.

– А есть со щипчиками для бровей?

– Нелегальщиной не занимаемся, – строго отрезала старуха и покосилась на маячащего за кружевным пологом журавля. – Сказано вам – закрыто, вот и идите отсюда!

– Нас прислал Великий Водный, – вмешалась Ирка. – Просил босоркань-паучих выбрать ему что-нибудь готовое. Собственно, ему нужно все готовое – от носков начиная.

– Ах, ему ну-ужно! – буква «у» была такая же длинная, как свисающая изо рта нитка. Выражение лица босоркани стало злобно-саркастическим… а из старческих глаз смотрела горькая обида. – Что ж он, когда давеча налетал, к нам и кончиком хвоста не показался? Старого управляющего скинул, нового поставил, через что сколько народу дела своего лишились, а им все мало, мало – плати больше, плати чаще! Ну вот пусть теперь змей по Торжищу полетает, «все готовое» себе поищет. А у босоркань-паучих все закончилось. Закрылись мы! – отрезала старуха. – Как плащик девичий из своей шкуры шить – так к нам, абы кому такой заказ не доверишь, а теперь платим мало? – босорканя вдруг осеклась и пристально уставилась сперва на Таньку, потом на Ирку, сощурила глаза, точно мерки снимала. – А впрочем, заходите! Заходите, заходите, девоньки… – и поманила обеих за собой.

Ирка с Танькой переглянулись… такая резкая перемена настораживала.

– Да пошли же! – вдруг прошипела старуха, и свисающая с губы нить выстрелила вперед, захлестывая разом Ирку и Таньку…

– Аа-а-ай! – только вихрь пронесся, всколыхнув подол у платьев на манекенах. Испуганный журавль сунул внутрь клюв… но увидел лишь пустой зал.

– Аа-а-а! – Ирка почувствовала, как ее зашвыривает куда-то – вместе с Танькой они стояли на невысоком подиуме, а вокруг на лавках сидели старухи – широкозадые, с отвислыми губами… с нижней губы у каждой, все удлиняясь, тянулась нитка, а руки с фантастической стремительностью скручивали, сворачивали, сматывали клубки и узлы, что-то плели, что-то сшивали, и начинало казаться, что рук этих не пара, а две пары… три… четыре…

– Глядите, сестры! Не иначе как та самая! – хищно тыча в Ирку пальцем провозгласила первая старуха.

– Та самая… глядите, та самая… – комнатка наполнилась шелестом, старухи, соскользнув с лавок, паучьими семенящими шажками двинулись к девчонкам. В руках их плясали нити, скручиваясь шнурами удавок. Старухи подползали все быстрее, удавки в их руках множились, как и множились сами эти руки…

– Эй, вы чего?! – Ирка попятилась. – Какого… Танька-а! – Она рванула Таньку за руку, сдергивая ее с подиума, кинулась к выходу…

Нити взлетели, стягивая руки и ноги. Захлестнувшаяся на груди петля стиснула грудь, выдавливая последние капли воздуха… Марионеткой на ниточках Ирка взлетела в воздух и приземлилась снова на подиум.

– Объем груди – семьдесят один см! – прокричала первая старуха. Перекрывавшая воздух петля на груди соскользнула, веревка змеей поползла вдоль позвоночника. – Рост – сто пятьдесят семь! Подросла, да, подросла!

– Не так уж подросла – всего на сантиметр! Вырез делать будем? Да, нет? На спине, на груди? А разрез?

Танька пронзительно взвизгнула – тощие сухие пальцы вцепились ей в волосы, дернули, волосы рассыпались по плечам, один локон тут же намотали на палочку…

– А ты подружка, да? Блондинка! Только в голубом! И белое кружево! – Нить ожила, сама собой сплетаясь на плечах в кружевной узор, тут же рассыпаясь и переплетаясь в другой.

Ошеломленная Ирка поняла, что ее футболка и джинсы валяются на краю подиума и на ней ничего, кроме белья… Ой, мамочки, уже и белья нет! А прямо на ней выплетается похожий на морозный узор кружевной комплект. Со звоном оборвалась нить… полотнище тончайшего, невесомого зеленого шелка скользнуло ей под мышки, оборачиваясь вокруг тела…

– И в талию, да! Талия – шестьдесят два!

– А… вы тут тоже в сантиметрах меряете? – пролепетала Танька, чьи плечи окутывало уже целое кружевное облако.

– Тебе в муравьиных крылышках посчитать? Талию ужать и вот здесь серебряный завиток! А тебе – зелень и золото! Нет-нет, слишком броско, слишком вульгарно – совсем чуть-чуть, самую капельку золота, стежочек тут, стежочек там…

– Мама-а! – завопила Ирка, когда пчелиный рой с гулом ринулся к ней, облепил шею и грудь. Тык-тык! – крохотные пчелиные жала вонзались в материю, оставляя вокруг неглубокого выреза микроскопические золотые отметинки. Ирка вывернула голову, пытаясь разглядеть тончайший, почти невидимый узор. Ей с силой повернули голову обратно: