Ричард Пол Эванс - Арестант камеры 25

В центре стоял привинченный к полу стул, и на нём — человек в оранжевом комбинезоне подопытной свинки. Его руки и ноги обхватывали железные обручи, один в один как на электрическом стуле, сразу поверх электроошейника был другой обруч, вынуждавший беднягу сидеть прямо. Узник не мог даже шевельнуться. Его лицо скрывал надвинутый до подбородка капюшон.

— Итак, Майкл, ты согласился стать одним из нас и в знак преданности академии обещал служить её интересам и содействовать развитию, — торжественно произнёс Люк. — Осталось подтвердить слова делом. — Он кивнул на мужчину в капюшоне. — Вот твой тест.

Я переводил недоумённый взгляд с узника на Люка.

— В смысле? В чём тест?

Люк сдернул с мужчины капюшон. Мужчина оказался вовсе не мужчиной, а Уэйдом.

— Всё просто, Майкл. Воспользуйся силой и убей его.

Глаза Уэйда расширились от страха.

— Нет, пожалуйста! — выкрикнул он и тут же завопил от боли, когда голубовато-жёлтая искра пробежала по ошейнику.

Люк с отвращением покачал головой.

— Поторопись, Майкл, пока он сам себя не прикончил.

— Как его убийство способствует работе академии? — пробормотал я, моргая как оглашенный.

— Это не твоя забота, — отрезал Люк. — Ты обещал повиноваться, вот и повинуйся.

— Нет! — решительно ответил я.

Люк только вздохнул.

— Майкл, позволь пояснить. — Он кивнул на огромный экран, сталактитом свисающий с потолка в дальнем углу комнаты. — Кларк, включи монитор. Канал номер 778.

Охранник потыкал в кнопки, и экран загорелся. Люк взял пульт и повернулся ко мне.

— Специально для тебя назовём канал «Привет от мамочки».

На экране возникло изображение замученной женщины, скрючившейся на полу камеры. Мне потребовалось не больше секунды, чтобы узнать её.

— Мама! — воскликнул я с замиранием сердца.

Она приподнялась, словно услышала.

— Мам, это я, Майкл! — вопил я.

— Не старайся, — предупредил Люк. — Она нас не слышит и не видит. — Он шагнул к Уэйду, поигрывая пультом. — Выбирай, Майкл. Выбор очевиден. Заодно извлечёшь первый жизненный урок — надо держать обещания, иначе пострадают близкие. Видишь серебристый щиток там, на стене? Он подключен напрямую к пульту. — Люк нажал на кнопку, и на щитке замигала лампочка. — Сейчас я активировал конденсатор. Ткну вот в эту кнопочку, и он выпустит заряд мощностью в тысячу ампер. Достаточно, чтобы вышибить дух из твоей мамули. — Люк посмотрел мне в глаза, оценивая эффект от своих слов. — А может, и не достаточно. Человеческое тело совершенно непредсказуемо в этом плане. Проверять или нет его на выносливость — зависит сугубо от тебя. Выбирай: либо пострадает ПС номер семьсот шестьдесят пять, либо твоя мамочка.

Дрожа всем телом, я уставился на экран, краем глаза видя, как трясётся Уэйд.

— Это несправедливо, — выдавил я. — Не мне решать, кому жить, а кому умереть.

— Доля несправедливости, конечно, присутствует, — признал Люк. — Тем не менее решать именно тебе.

Я продолжал стоять не шевелясь.

— Майкл, — мягко произнёс Люк, — ты обещал примкнуть к нам, подписал договор. Неужели ты лгал?

— Мне не говорили, что придётся убивать.

— Конечно, нет. Я вообще не вдавался в детали. В этом и суть. От тебя требовалось повиноваться при любых обстоятельствах, а обстоятельства сейчас сложились так. — Люк скрестил руки на груди. — Или нажать кнопку?

Я взглянул на Уэйда. Его лоб покрылся каплями пота, комбинезон от подмышек до пояса был мокрым насквозь. Я подошёл к нему и положил руку на плечо. От моего прикосновения он вздрогнул.

Люк одобрительно кивнул:

— Разумное решение, Майкл. Теперь покажи, на что ты способен. Считай, сделаешь ему огромное одолжение.

Глаза Уэйда наполнились слезами. Я замер как вкопанный.

Люк бросил нетерпеливый взгляд на часы.

— Мы не можем торчать тут весь день. Тридцать секунд, Майкл, или я решу за тебя, кто останется в живых. Любящая заботливая мамочка или малолетний никчёмный хулиган? Подумай, что сказала бы мама.

Последняя фраза ударной волной прокатилась по телу. Я посмотрел на маму, жалкую, испуганную в своей одиночной камере, потом на Люка — человека, по чьей милости она оказалась там.

— Что сказала бы мама? — повторил я, прищурившись. — Она сказала бы, что скорее умрёт, чем её сын станет убийцей. — Я убрал руку от Уэйда и направил её на Люка. В ту же секунду меня пронзила такая боль, что подкосились ноги. Я рухнул на колени, громко крича.

Люк перевел дух, пытаясь вернуть прежнее самообладание. Затем отшвырнул меня как щенка и направился к двери.

— Спасибо, Нишель. Купи себе новую побрякушку, заработала.

— Спасибо, — подобострастно отозвалась мучительница.

Уже на пороге Люк обернулся.

— Я разочарован, Майкл. Ты лгун и клятвоотступник. — Доктор кивнул охране. — Отведите его в камеру номер двадцать пять и пришлите ко мне Тару для инструктажа. — Он снова повернулся ко мне. — В отличие от вас, мистер Вэй, я не нарушаю обещания. Так вот, я обещаю, что впредь ты не посмеешь ослушаться меня. При следующей встрече ты будешь вымаливать разрешение прикончить собственную мамочку. Увести его! — велел он охраннику и вышел.

— Что там, в камере номер двадцать пять? — спросил я, леденея от страха.

— Ад, — зловеще улыбнулась Нишель.

Камера номер двадцать пять располагалась в конце первого коридора тюрьмы для подопытных свинок, уровнем ниже основного здания и выше того, где Люк устроил мне «испытание».

Даже снаружи камера разительно отличалась от других. Дверь была серо-чёрная, шире обычного, снабжённая здоровенным гидравлическим замком и прочими мудрёными задвижками и запорами. На встроенной панели мигали лампочки.

Охранник открыл дверь ключом, впихнул меня внутрь и сразу запер снаружи. За исключением моего слабого сияния, в камере стояла кромешная темнота, а в тишине раздавался лишь бешеный стук моего сердца. Интересно, почему Нишель назвала это место адом?.. Долго гадать не пришлось.

Примерно спустя час после заточения меня вдруг обхватил безудержный, ни с чем не сравнимый страх. Словно нечто злое наводнило камеру. Я ничего не видел, но чувствовал чужое присутствие кожей. Ощущение настолько чудовищное, что не передать словами. Меня как будто парализовало, даже дышать удавалось с трудом. Тут ядовитые змеи? Пауки? Полчища пауков?

— Кто здесь? — завопил я.

В ответ — мертвая тишина, ни единого отзвука эха. Дрожа, я коснулся стены. Никого — лишь тёплый гладкий металл. Но меня не отпускало чувство, что я тут не один.

— Выпустите меня отсюда! — надрывался я, барабаня в стену и крича, пока не охрип.

Отчаявшись, я ткнул ногой в угол камеры, медленно сполз на пол, обхватив колени руками, и стал повторять словно заклинание: