Пол Стюарт - Джо Варвар и Чвокая Шмарь

Комната наполнилась злобным пронзительным хихиканьем.

— Это ты, Блинч? — раздался пронзительный окрик. — Эй, Блинч!

Хихиканье смолкло.

— Интересно, что еще нужно проклятой бабе? — пробормотал доктор Блинч. — Надеюсь, она не успела освободиться от уз? — Он повернулся и хлопнул в ладоши.

Но никто не появился.

— Куда подевались все чертовы эльфы? — разозлился Блинч.

— БЛИНЧ! — Голос Ингрид вспарывал воздух, как острый нож.

Доктор Блинч содрогнулся.

— Роджер! — крикнул он. — Квентин! Идите сюда!

— БЛИНЧ!!!

— Вот это жизнь! — с наслаждением выдохнул Рогатый Барон, откидываясь на гору отлично взбитых (хотя и в латаных наволочках) подушек; перед ним в камине жарко горел огонь, ноги были укрыты детским стеганым одеялом с игрушечными медвежатами. Слути опустили шторы на окнах его спальни и зажгли свечи.

Потягивая из огромной кружки плевый чай и время от времени таская конфеты-помадки из стоявшей у него на коленях коробки, Рогатый Барон наслаждался покоем. Много часов уже миновало с той минуты, когда несчастную Ингрид гардероб унес в Эльфийский Лес. Барон сунул в рот очередную конфету. Бедная дорогая Ингрид! Бедняжка…

В дверь постучали.

Этот тревожный звук сразу нарушил благодатную тишину погруженной в полумрак комнаты, чем-то напоминавшей пещеру.

— Войдите, — крикнул Рогатый Барон, безумно сожалея о нарушенном покое.

Дверь отворилась, вошел Бенсон.

— Плохие новости, господин мой, — сказал он. — По-прежнему ни малейших следов баронессы найти не удалось.

— Ах, какой позор! Какой ужас! — воскликнул Рогатый Барон. — И все же нечего стонать. Мы непременно отыщем баронессу! — Он поднес кружку к губам и сделал глоток горячего плевого чая. — Восхитительный вкус! — прошептал он и попросил Бенсона: — На обратном пути подбрось, пожалуйста, еще обломок гардероба в камин. Вот так! Вот и отлично!

Когда садовник закрыл за собой дверь, Рогатый Барон снова откинулся на мягкие подушки и закрыл глаза.

— Нет, я действительно должен спасти Ингрид, и я ее спасу! — Он зевнул. — Как-нибудь на днях.

Усталая кухонная утварь столпилась вокруг высокого столба с указателем, на котором крупными буквами было написано: „НИКУДА!“ Между тем солнце уже село, начинало темнеть.

Как ужасно далеко они все-таки забрались! Подул легкий ветерок; в небесах зажглись луны Чвокой Шмари, и посуда засверкала в их багряных, желтых и зеленых лучах.

Маленькая чайная ложечка стояла в стороне от остальных и, похоже, к чему-то прислушивалась. Видимо, этот далекий, неясный зов слышала только она одна…

С легким вздохом ложечка повернулась в ту сторону. Путь перед ней лежал долгий, но преодолеть его было необходимо!

Звяк, звяк — ложечка двинулась по каменистой дороге. Дзынь, дзынь, клинг, клонг — задребезжали ножи, вилки и прочая утварь, следуя за ней по пятам.

И снова они пошли по горам, по долам… К рассвету высокие деревья Эльфийского Леса показались наконец на горизонте — тонкая темная полоска.

Крошечная ложечка задрожала от возбуждения. Зов слышатся все ближе… Она тихонько вздохнула.

Скоро. Очень скоро!..

— Блинч! — гневный голос Ингрид в мелкие осколки разбил звонкую тишину Хихикающей Поляны. — Я повторять не люблю! Я желаю, чтобы мне немедленно сменили в грелке горячую воду! Немедленно!

Доктору Блинчу удалось издать усталый смешок.

— БЛИНЧ!

— Как же громко ты кричишь, мой маленький певчий дрозд, попавшийся в клетку! — откликнулся доктор и выглянул из окна — не видно ли кого поблизости. Никого видно не было, и он нервно хихикнул. — А ведь Рогатый Барон, наверное, так скучает по тебе!

— Он без меня жить не может! — пронзительно вскрикнула Ингрид. — А когда узнает, как здесь со мной обращались, то превратит тебя в лепешку, чурбан бесчувственный! Немедленно позаботься о том, чтобы мне принесли грелку с горячей водой! Немедленно!

Доктор Блинч покачал головой и злобно прищурил пронзительно-голубые глаза.

— Ах, Рогатый Барон, — пробормотал он, угрожающе хихикая, — ты мне еще за это заплатишь! Попомни мои слова! Ты дорого за это заплатишь!

Новый день занимался над Чвокой Шмарью. Шныряли в зарослях длинноногие коромыши, пернатые мыши устраивались на верхних ветках — спать; а древесные кролики, просыпаясь, протирали большие голубые глаза крошечными розовыми лапками.

Один край далекого горизонта скрывался в землисто-коричневой дымке — там садились две из трех здешних лун, багряная и желтая. (Зеленая же луна, вопреки всем ожиданиям и предсказаниям мудрецов, в ту ночь вообще не соизволила появиться на небосклоне.) На противоположном краю небес вставало солнце. Его слепящие лучи уже сверкали на островерхой Маунт-Бум и зубчатых, точно обломанных вершинах Гнилых Гор.

„Бум-м!“ — слабо промолвил вулкан, и над ним» медленно поднялось колечко розовато-серого дыма.

Далеко внизу, бесшумно ступая широкими мягкими лапами по пыльной горной тропе, из клубов рассветного тумана вынырнул огромный кот в розовую полоску. Странный зверь постоял немного, откинул назад голову, разинул пасть и издал громкий раскатистый «мяв». Блеснули клыки-сабли. И все, кто слышал этот рев, тут же притихли; застыли горные рыбы, пролетавшая мимо пернатая мышь бесшумно развернулась и помчалась прочь, а древесные кролики прикрыли свои глазищи длинными ушами-лопухами. Розово-полосатый кот, разминаясь, провел когтями по земле и снова «мяукнул».

— Да, да, я тебя понимаю! — откликнулась сидевшая на нем верхом крупная высокая девушка. — Это действительно очень приятно — наконец-то вернуться домой! — Наездница удобно устроилась в весьма причудливом кожаном седле, украшенном самоцветами и прикрепленном к спине огромного животного с помощью ремней, пропущенных у него под брюхом и широкой грудью.

Девушка потянулась и спрыгнула на землю. Осмотревшись, она удовлетворенно улыбнулась. Низкое утреннее солнце так и сияло на ее огненно-рыжих косах и золотистой коже, подчеркивая идеальную выпуклость могучих мускулов.

Сильному, красивому телу наездницы очень шла короткая кожаная туника с разрезами по бокам, совершенно не стеснявшая движений. Туника была великолепной выделки с опушкой из медвежьего меха и, как ни странно, неплохо сочеталась с легким двусторонним плащом из шифона и органзы и высоким, украшенным крылышками шлемом из полированной бронзы с небольшой серебряной инкрустацией.