Фред Адра - Лис Улисс и потерянный город

– Извините, дорогой гость, но сейчас действительно не до вас. Мы должны немедленно заняться выявлением негодяя!

Усилием воли Проспер подавил возмущение и попытался мыслить позитивно, что неоднократно помогало ему в работе. В голове замелькали голоса и сцены. Одна из услышанных сегодня фраз зацепилась за сознание, к ней тут же подошла картинка, что-то щелкнуло, и все встало на свои места.

Сыщик улыбнулся.

– Скажите, Председатель, а если я укажу вам на критика, вы обещаете, что назовете имя потенциального свидетеля и не будете больше меня задерживать?

Глава собрания и все присутствующие уставились на Проспера.

– Ах, да, вы же сыщик! – вспомнил Председатель. – И что, вы действительно знаете, кто из нас критик?

– Знаю.

– Хорошо, обещаю. Так кто же он?

– Кто? Кто? – понеслось со всех сторон.

Палец сыщика взметнулся в сторону Амадея Флюгера.

– Вот он!

Под всеобщее оханье и аханье Амадей Флюгер вскочил и гневно воскликнул:

– Как вы смеете! Я писатель! Я написал «Звездолеты уходят к звездам»! Три или четыре тома!

Писатели и поэты загалдели и зажестикулировали.

– А ну тихо все! – рявкнул Председатель. – Цыц, я сказал!

Воцарилась условная тишина. Председатель обратился к Просперу:

– Надеюсь, вы понимаете, насколько это серьезное обвинение? У вас есть доказательства?

– Косвенные, – ответил Проспер. – Но не сомневаюсь, что скоро мы добудем и прямые.

– Какие доказательства! – разбушевался Амадей Флюгер. – Я автор! Я сочинил «Луноходы топают по луне»!

– Коллега, будьте любезны заткнуться, – осадил его Председатель. – А вас, господин читатель, попрошу предъявить доказательства.

– Извольте, – откликнулся Проспер. – Итак, дамы и господа, призовем логику! – Краем глаза сыщик заметил, как сочинительница детективов принялась что-то строчить в своем блокноте. Видимо, собиралась потом написать роман, основанный на реальных событиях. – Кто такие, в сущности, критики? Бытует мнение, что многие критики – это неудавшиеся писатели.

Литераторы согласно закивали. Им нравилась подобное мнение, так как оно им льстило.

А сыщик продолжил:

– Я немало критиков повидал в своей жизни и смею заверить вас, что это утверждение – полная чепуха! Критики вовсе не являются неудавшимися писателями. Это они сами распространяют подобное заблуждение, чтобы скрыть истину!

Собрание массово выразило недоумение. Тогда сыщик пояснил:

– Критики – это неудавшиеся читатели!

– О… – задумчиво протянули писатели и поэты, еще не решив, как отнестись к этому известию.

– Да-да! – Проспер многозначительно поднял палец. – Именно так! Чтение не доставляет им радости. Они не в состоянии окунуться в вымышленный мир. Там, где мы с вами видим живых зверей, критик видит слова и буквы. Это как если вы с критиком сядете пить вино, то вы почувствуете вкус, а критик – химический состав. Господин Председатель в разговоре со мной обмолвился, что Амадей Флюгер – единственный, кто отказывается зачитывать вслух свои произведения. Якобы стесняется. На самом деле он не стесняется, а боится. Да-да, боится увидеть в том, что он написал, не интересную историю или звериные судьбы, а просто буквы! Буквы, и ничего кроме букв! То есть увидеть смерть в том, во что вкладывал жизнь.

– Уважаемый Проспер… – осторожно вмешался Председатель. – Если это и есть ваше косвенное доказательство, то оно какое-то уж очень косвенное.

– Вот именно! – зло воскликнул Амадей Флюгер. – Нечего гнать на мои «Водометы брызгают водой», будто они буквами написаны!

– Это еще не все, – сказал Проспер. – Позвольте также напомнить вам об одном интереснейшем факте. У Амадея Флюгера нет шариковой ручки. И карандаша нет. И фломастера. И даже мела нет. Что это за писатель, которому нечем писать?

– Я дома забыл!

– Что это за писатель, который дома забыл то, без чего он не писатель? У всех ручки есть. Никто не забыл. Только у Амадея Флюгера нету. Может, она ему и не нужна? Ведь писатель должен иметь возможность в любой момент записать пришедшую ему в голову мысль. А критику торопиться некуда.

Председатель все еще не выглядел убежденным.

– Тоже как-то косвенно, – сказал он.

– Вам нужны прямые доказательства? Хорошо, вы их получите. – Проспер протянул лапу Амадею Флюгеру. – Позвольте вашу рукопись.

Обвиняемый прижал папку к груди.

– Не позволю! Это мое!

Председатель сердито сдвинул брови и велел:

– Амадей, немедленно отдай рукопись господину читателю!

– Ни за что! Это мои любимые «Космонавты летают в космос»!

– Ну, хватит! – возмутился леопард. – Давайте отберем у него папку!

Для претворения этой идеи в жизнь немедленно нашлись добровольцы. Несколько пар лап схватили упирающегося Амадея, и еще несколько вырвали у него папку и передали сыщику.

– Что ж, поглядим. – Проспер перелистнул титульный лист рукописи, затем исписанную первую страницу, вторую… и продемонстрировал пораженной публике совершенно чистый лист вместо ожидаемой третьей страницы. А за ней – еще лист и еще. Все остальные листы в папке оказались чистыми!

– Что это значит? – раздались изумленные голоса. – А где же звездолеты? Где три, а может, четыре тома?

– А их никогда и не было, – ответил Проспер. – То, что вы видите, в преступном мире называется «кукла». Чтобы создать видимость пухлой рукописи, берется толстая пачка бумаги, а сверху кладут парочку листов с текстом. И обманка готова. Никто и не заподозрит, что это «кукла». Можно выдавать себя за писателя. Так что милейший Амадей, отказываясь от публичного чтения, опасался не только того, что ему придется критически отнестись к парочке написанных им страниц, но и того, что после этой парочки у всех возникнет вопрос – а дальше-то где?

Амадей Флюгер заметно сник, а собрание единодушно решило:

– Ах, мерзавец!

– Но если кто-то еще сомневается… – произнес Проспер. – Выверните-ка его карманы.

Писатели-добровольцы выполнили совет сыщика с полицейским рвением. Амадей Флюгер даже пикнуть не успел, как содержимое его карманов оказалось снаружи.

– Смотрите, здесь какие-то печатные листы! – с энтузиазмом вскричал леопард и передал конфискованную пачку Просперу.

Лис бегло их просмотрел.

Можно с уверенностью утверждать, что писатель вписать имя выдохся (исписался). Собственно, и прежние заслуги вписать имя весьма сомнительны.

Роман вписать название новоявленного прозаика вписать имя лишний раз показал, что современная литература – мертвее мертвого.

Все немногочисленные достоинства книги вписать название сводятся на нет безнадежной вторичностью сюжета, заимствованным у вписать у кого стилем и отсутствием хоть какой-то оригинальной идеи.