Рик Риордан - Огненный трон

— Не смею тебя задерживать, Картер, — с притворной любезностью произнес Гор. — Надеюсь, остальные твои союзники будут удачливее бедняги Беса. А то как бы плата за победу не стала чрезмерной!

Гор исчез в шумной толпе богов. Изида наградила меня еще одной холодной улыбкой и превратилась в сверкающую радугу.

Ко мне подошла Баст. Она все слышала. Богиня кошек молчала, но чувствовалось, ей хочется располосовать Гора, как когтеточку.

— Прости их, Сейди, — сказал ошеломленный Анубис. — Боги бывают…

— Неблагодарными? — спросила я. — Умеющими вывести из себя?

Он покраснел. Наверное, подумал, что это я о нем.

— До нас иногда медленно доходит. — Анубис словно оправдывался. — Боги консервативнее людей. Они еще неохотнее принимают новое, даже если оно несет перемены к лучшему.

Мне стало так тепло от его глаз, что захотелось растаять и превратиться в лужицу.

— Нам пора, — взяла меня за локоть Баст. — Надо навестить еще одно место.

— Там, где Бес? — догадался Картер. — Он жив?

— Трудно сказать, — вздохнула Баст. — Сами решите. Пошли.

Меньше всего я жаждала снова увидеть Солнечные земли.

За сутки в доме для престарелых богов ничего не изменилось. Возрожденный свет солнца не принес им никаких чудес. Дряхлые старики и старухи все так же катили за собой тележки передвижных капельниц, натыкались на стены, распевали древние гимны и тщетно искали давно не существующие храмы.

Единственной переменой стало появление нового пациента. Бес, облаченный в зеленый халат, сидел в плетеном кресле и рассеянно глядел на Огненное озеро.

Сбоку от него на коленях стояла Таурт. Глазки бегемотихи покраснели от слез. Она безуспешно пыталась напоить Беса водой.

Вода текла по его подбородку. Голова Беса была повернута к окну. Зрение гнома не пострадало, но едва ли он понимал, куда смотрят его глаза. Они равнодушно перемещались с далекого водопада на пламенеющую поверхность озера. Красные отсветы ложились на морщинистое лицо бога гномов. Волосы Беса были аккуратно расчесаны. Из-под расстегнутого халата виднелась новая голубая гавайская рубашка и шорты. Издали Бес выглядел вполне довольным, но, вцепившись в подлокотники кресла, продолжал морщить лоб. Наверное, он чувствовал, что должен вспомнить что-то. А вспомнить не мог.

— Ты не волнуйся, Бес. Все будет хорошо, — дрожащим голосом успокаивала его Таурт, вытирая салфеткой мокрый подбородок гнома. — Мы тебя вылечим. Я сама буду о тебе заботиться.

Едва Таурт заметила нас, ее лицо окаменело. Добрая покровительница деторождения умела быть пугающей.

— Бес, дорогой, я сейчас вернусь, — сказала она, погладив его по коленке.

Таурт встала, а это было непросто при ее громадном животе и высоких каблуках.

— Что за наглость? Сначала погубить его, а потом явиться взглянуть на дело своих отвратительных рук!

Я чуть не заревела и уже хотела извиниться и рассказать ей, как все было, но вдруг поняла: гнев Таурт направлен не на нас с Картером, а на Баст.

— Таурт… — Баст подняла руки. — Я этого не хотела. Он был моим другом.

— Он был твоей живой игрушкой! — загремела Таурт.

Старики, находившиеся вблизи, испуганно втянули головы в плечи, а некоторые почему-то заплакали.

— Ты эгоистична, как и вся твоя порода! Ты сделала Беса своим шабти, а потом бросила за ненадобностью. Он сдуру влюбился в тебя. Тебе это льстило, но ты не преминула воспользоваться его любовью. Наигралась в кошки-мышки и долой.

— Все было не так, — прошептала Баст.

Чувствовалось, она испугана. Я ее вполне понимала. Никому не пожелаю столкнуться с разъяренной бегемотихой.

Таурт топнула ногой, сломав высокий каблук.

— Бес заслуживал лучшей участи. И лучшей подруги, чем ты! У него такое доброе сердце. Я… я никогда его не забуду!

Казалось, еще немного, и у кошки с бегемотихой начнется яростный поединок. Не знаю, почему я вмешалась. Может, чтобы спасти Баст и уберечь несчастных маразматических богов от жуткой сцены. Может, хотела унять собственное чувство вины. Я встала между готовыми сцепиться богинями и сказала:

— Мы это исправим, Таурт, клянусь своей жизнью. Мы найдем способ вылечить Беса.

Таурт смотрела на меня, и гнев уходил из ее глаз, пока там не осталось ничего, кроме жалости.

— Девочка ты моя дорогая… Я знаю, ты не лукавишь. Ты искренне хочешь ему помочь. Но не давай мне тщетных надежд. Я и так слишком долго жила, питая тщетные надежды. Попробуй сама поговорить с ним. Убедись, во что превратился лучший в мире гном. А потом… оставь нас в покое. Не обещай несбыточного.

Таурт повернулась и поковыляла к своему столу. Баст стояла, опустив голову. На ее лице появилось несвойственное кошкам выражение стыда.

— Я подожду здесь, — сказала она.

Мы с Картером не стали ее уговаривать и пошли к Бесу одни.

Поза бога гномов ничуть не изменилась. Бес все так же сидел в плетеном кресле, слегка приоткрыв рот. Его глаза блуждали по Огненному озеру.

Я осторожно взяла его за руку.

— Бес, ты меня слышишь?

Он не ответил. На запястье у него был браслет с иероглифами имени и красивыми узорами. Скорее всего, Таурт постаралась.

— Бес, мы перед тобой очень виноваты, — сказала я. — Но мы вернем твой рен. Мы найдем способ тебя исцелить. Правда, Картер?

— Да.

Картер стал прочищать горло. Сейчас в нем не было ничего от храброго парня.

— Бес, я тоже тебе клянусь. Если…

Наверное, Картер хотел сказать: «Я не я буду, если этого не сделаю». Хорошо, что брат промолчал. Нас ожидала скорая война с Апофисом, и никто не знал, как повернутся события.

Я наклонилась и поцеловала Беса в лоб. Всего несколько дней назад я не подозревала о его существовании. Мне вспомнилось, как мы встретились около вокзала Ватерлоо, как он увез меня, Лиз и Эмму на своем странном лимузине. Потом спас моих стариков, напугав Нехбет и Баби своими невообразимыми плавками. Я вспомнила, как мы смеялись, отламывая кусочки от шоколадной головы Ленина. И в Красных Песках он вытащил нас с Уолтом из портала. Пусть Бес не вышел ростом. Но у него была душа великана и такая же большая, яркая, удивительная личность. Не верилось, что все это пропало навсегда. Он отдал свою бессмертную жизнь, чтобы купить нам дополнительный час времени.

Глядя на Беса, я не выдержала и разревелась. Картеру пришлось чуть ли не силой меня увести. Наше возвращение домой я не запомнила. Только странное ощущение, будто мы не поднимались, а опускались. Неужели смертный мир стал настолько страшным и унылым, что переместился ниже Дуата?

Открыв окна, я сидела на кровати. Первый весенний вечер в Нью-Йорке оказался удивительно теплым и приятным. На берегах Ист-ривер перемигивались огни. Из пекарни неподалеку ветер приносил аромат свежего хлеба. Нацепив наушники, я слушала музыку из папки «Когда грустно». Даже не верилось, что мой день рождения был всего несколько дней назад.