Йон Колфер - Зов Атлантиды

Дворецки, не обращая внимания на отчаянное сопротивление и затхлую вонь от шлема, сжал головной убор одной рукой, как баскетболист — мяч.

Череп Плута остался без защиты, и гном потом клялся, будто чувствовал, как его мозг трясется, будто студень.

Когда гном оказывается в подобной безвыходной ситуации, обычно происходит следующее. Первое — гном разевает пасть и пытается прогрызть выход на свободу. Плут не мог так поступить, поскольку ему мешал капюшон костюма. Второе — испуганный гном «сбрасывает балласт». К подобному приему обычно прибегали первые авиаторы, и заключался он в выбрасывании за борт лишнего груза в как можно больших объемах, дабы поддержать полет воздушного судна. Гномы способны сбросить до одной трети веса тела в течение всего пяти секунд. Конечно, это крайнее средство, и делать это гном может не чаще одного раза примерно в десять лет. Происходит стремительный выброс рыхлых слоев жидковатого жира, проглоченного грунта и газов через отверстие, которое томские мамочки вежливо называют нижним тоннелем.

Сброс балласта является почти рефлекторной реакцией и происходит, когда частота сердечных сокращений превышает двести ударов в минуту, что и случилось с Плутом, когда Дворецки поинтересовался, не пытался ли он подстрелить его сестру. В тот момент Плут фактически утратил контроль над функциями организма и успел только крикнуть: «Не кусай мозг!» — прежде чем тело решило сбросить балласт и использовать возникшую в результате движущуюся силу, дабы убраться подальше.

Дворецки, конечно, понятия не имел о таких биологических особенностях пленника. Он просто почувствовал, как взлетает спиной вперед высоко в воздух, сжимая в объятиях реактивного гнома.

«Неужели опять?!» — подумал он. Вероятно, Дворецки был единственным человеком, кому в подобной ситуации в голову могла прийти такая мысль.

Он посмотрел вниз. Сестра быстро уменьшалась в размерах, но еще можно было разглядеть пятнышко разинутого от изумления рта. А Джульетте померещилось, будто, подравшись с одетым в блестящий костюм гномом, ее брат вдруг научился летать.

«Переживать из-за того, что Джульетта переживает за меня, буду потом, — решил Дворецки, стараясь не думать о сверкающей пузырящейся струе, поднимающей их в небо все ближе к летательному аппарату, куда они были привязаны. — Берегитесь все, кто под нами».

Когда Дворецки надел шлем Плута, у него обнаружились проблемы более насущные, нежели Джульеттино беспокойство. Они с огромной скоростью мчались к автожиру, никак не контролируя полет. Плута хватало только орать что-то о своем мозге, поэтому спасти обоих мог только Дворецки. Проблема заключалась не в высоте. Они взлетели не настолько высоко, чтобы пострадать в результате падения, особенно учитывая мягкий водяной матрас внизу. Проблема заключалась в винте автожира, который нарежет их тонкими ломтиками, а потом летательный аппарат взорвется и оные ломтики поджарит. Двигатель работал практически бесшумно, но пара тел, пройдя сквозь винт, неизбежно выведет глушители из строя.

«Мой последний поступок на земле раскроет существование волшебного народца, а я не могу это предотвратить».

Они со свистом неслись вверх спиной вперед, ветер трепал их одежду, холодил кожу. Выпученные глаза гнома закатились, кожа на щеках повисла складками.

«Совсем недавно щечки были пухлыми, это точно».

До вращающихся лопастей оставалось всего несколько метров, когда они, взлетев над автожиром, зависли на наносекунду в воздухе и у Плута наконец иссякли запасы топлива в нижнем тоннеле.

— Давно пора! — прорычал Дворецки.

И они полетели вниз, прямо на лопасти винта.

«И все же, — подумал Дворецки, — я погибну, спасая сестру от кровожадного гнома. Могло быть и хуже».

В самый последний момент винт повернулся на девяносто градусов, автожир накренился и поймал Дворецки и Плута в люк с подветренной стороны.

Гигант едва успел поблагодарить звезды за чудесное спасение, как понял, что угодил из огня да в полымя.

Судя по всему, между входящими в банду гномами возникла серьезная ссора. На полу пассажирского отсека валялись бесчувственные тела, а три оставшихся бойца продолжали драться, двое против одного. У этого одного из носа текла кровь и на плече красовалась закопченная звезда, там, где его пометили выстрелом из «нейтрино», но он и не думал сдаваться.

— Ты как раз вовремя, — вполголоса заметил он телохранителю. — Эти парни очень недовольны, что я едва не кувырнул их леталку.

— Могила, предатель! — завопил один из гномов.

— Могила?! — Дворецки ухитрился совместить стон с вопросом.

— Да, — отозвался старый друг Дворецки Мульч Рытвинг. — Взял новое имя на выходе. Кстати, тебе повезло, что я вышел.

Стабилизаторы выровняли автожир, и Дворецки, воспользовавшись мгновением относительного спокойствия, оторвал от себя Плута и выбросил его через дверь отсека.

— А, Плут… — сказал Мульч. — Редко встретишь существо с таким подходящим именем.

Дворецки не слушал его. Если и бывает время слушать болтовню Мульча, то оно еще не настало. Он повернулся к оставшимся вражеским гномам.

— Вы, двое. — Он скорчил самую свирепую рожу, некогда заставившую тролля усомниться, а не откусил ли он больше, чем способен прожевать.

Парочка сжалась от страха под взглядом Дворецки и стала судорожно прикидывать, каков может оказаться приказ великана.

Дворецки указал большим пальцем на дверь отсека.

— Прыгайте, — просто сказал он.

Гномы переглянулись, и взгляды их были красноречивее всяких слов.

«Или выпрыгнуть под палящие лучи солнца, — думали гномы, — или остаться здесь и сражаться с этим ужасным человеком-горой».

Они взялись за руки и прыгнули.

Всего несколько мгновений понадобилось Мульчу на то, чтобы взять управление автожиром на себя и подобрать Джульетту.

— Привет, Нефритовая Принцесса! — крикнул он с места пилота. — Как успехи на ринге? Кстати, теперь у меня тоже есть второе «я». Меня называют Могилой. Как тебе?

— Мне нравится, — сказала Джульетта и поцеловала Мульча в щеку. — Спасибо, что спас нас.

Мульч улыбнулся.

— По телевизору не показывали ничего интересного. За исключением платных каналов, а я из принципа отказываюсь платить за программы. Есть, правда, передачка одного похабного шеф-повара. Мне он нравится, особенно его шедевр из индюшачьих гребешков и пары стручков фасоли.

Вновь обретенные воспоминания подсказали Джульетте, что Мульч одержим едой.

— Значит, ты случайно оказался в баре, когда этим ребятам передали заказ? — недоверчиво произнес Дворецки, сбрасывая сухие пайки выбравшимся на берег гномам.

Мульч потянул на себя штурвал, дабы побыстрее скрыться в облаках.