Игорь Леденёв - Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

По Луговой быстро добрались до Панянки. Трамплин Панянки, как горнолыжный спуск чуть ли не отвесно врезается в Подол, и центральные районы города на плоской Ивановой горе, кажутся недоступными горными вершинами.

Ребята начали медленно подниматься ухабистым шляхом. Кругом огромное множество развесистых лип, сонно шелестящих и благоухающих. Это, наверное, и есть неповторимый аромат Полтавы.

Одинокие домишки, как альпинисты, цепко схватились за массивную гору. Вот, справа, на террасе двухэтажное здание старой больницы, снесённое в девяностые годы двадцатого века.

Ещё двадцать метров, и впереди открылись отточенные кресты Сретинского собора с колокольней — иглой, разрушенного в тридцатые годы двадцатого века коммунистами.

Перед самым подъёмом, Панянка расширялась, а срезы горы круто расходились в стороны, так что создавалось впечатление, что поднимаешься внутри огромной чаши с выпуклыми, травянистыми боками, а собор, путеводной звездой поблескивал за её изломанными краями.

Дима дёрнул Андрюшу за руку и показал на собор. Тот понимающе кивнул. Храм поражал строгой красотой. Настоящий бриллиант в архитектурной короне Полтавы.

Поднявшись по Панянке, ребята очутились на Дворянской улице.

Только в наше время она, почему-то, зовётся улицей Парижской коммуны. Слева, на самом краю горы, мощным исполином выросла старинная, многогранная водонапорная башня, с узкими окошками-бойницами, словно могучий богатырь в приплюснутом, остроконечном шлеме.

Правее находится торговая площадь (Старый базар). Территория рынка огорожена покосившимся деревянным забором. За оградой угадываются приземистые деревянные строения. На ночь, все ворота заперты. С рынка бодро воняет гнилыми овощами и нечистотами.

Не верится, что через сто лет тут будет чудесный "Солнечный парк" с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой с качелями.

Решили не идти вдоль рынка. Там может быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской, а за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую.

Подходя к Спасской церкви обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Н.К. Крупская.

— Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое время! — шепнул Дима.

— Ага. Ещё как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по "Искре".

— В каждый глаз помногу искр.

Ребята тихо засмеялись.

Памятник на месте отдыха Петра І стоит так же безмятежно, как и двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч. А у основания постамента всё так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты. Какая была, такая и стоит доныне.

А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую. Но не сохранилась, разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.

За худенькой колоколенкой, через дорогу, заслоняя небо, возвышается монументальный Воскресенский собор. Пять огромных куполов в роскошной архитектурной огранке шпагами — шпилями пронзили звёздное небо. Храм стоит практически на краю горы, за ним начинается Мазуривский яр. Собор хорошо виден из многих точек города. Благодаря местоположению и выразительному силуэту, Воскресенский собор является одной из главных доминант Полтавы. Его разрушили в 1936 году.

А вот и Октябрьская. Тёмная, неровная брусчатка во всю ширину улицы. В свете луны, плохо отшлифованные камни сильно напоминают дорогу из змеиных голов в туннеле.

Дима заколебался, прежде чем ступить на брусчатку, а Андрюша улыбнулся краешками губ, и, смело, шагнул. Камни приглушённо зацокали под каблуками. Томин устало побрёл вслед за товарищем.

Ребята зашагали по средине улицы. Убаюканные ночью, спали знакомые и незнакомые дома. Сонно шелестели роскошные липы. Вот уже и Успенский собор со своим телохранителем — колокольней вырисовался вдали.

Вдруг, словно из-под земли, перед товарищами возник жандарм. Почти два метра ростом, широкий в плечах, с каменным лицом. Страж порядка не оставлял никаких шансов уйти.

При виде голых по пояс ребят, в джинсах, да ещё и поздно ночью, пушистые брови жандарма быстро поползли вверх, а мышиные глазки сделались от удивления, как два червонца.

— Кто такие будете? Пройдёмте-с в отделение! — скороговоркой произнёс держиморда, придвинувшись ближе.

— Мы…, мы не можем в отделение. Мы…, мы очень спешим. — заикаясь выговорил Дима.

— Откуда будете? Кто такие? — сердито наступал жандарм. — Может беглые? Где документы? — надвигаясь, не унимался городовой. — Сегодня днём предотвратили покушение на самого государя!

— Мы…, мы не беглые. Мы…, мы из дворян. Мы родственники князя Куракина. — неожиданно для себя выпалил Томин.

Брови жандарма встали веером и разошлись так широко, как это было возможно.

— У его сиятельства, князя Николая Алексеевича, нет таких шалопаев. Может Вы шпионы? Что делаете ночью в городе? — лицо детины сделалось сосредоточенно-жестоким,

— Мы только что из Парижу, последней лошадью. — эмоционально выпалил Андрюша.

"Последней лошадью" — фраза популярного анекдота и Дима чуть не прыснул со смеху, но жандарм этот анекдот явно не слышал, а вид и разговор ребят показался ему явно не простым, поэтому, слегка наклонившись, серьёзно спросил:

— Отчего же последней? Там, что, все лошади полегли?

— Все передохли, от лошадиного гриппа. — утвердительно подытожил Дима.

— Господи сохрани! Господи сохрани! Господи сохрани! — крестясь, скороговоркой пробубнел страж порядка. — Вот нечисть какая! Уже и до лошадей добралась!

Наступила пауза. Жандарм начал приходить в себя.

— А в Париже нынче в моде вот какие штучки! — хитро улыбнувшись, сказал Андрюша и вытащил перед городовым старый НОКИА.

Чёрно-белый дисплей, естественно, без полифонии, весь пошарпанный, сейчас такой побрезговали бы взять даже перекупщики краденого, но, на жандарма мобильник произвёл шоковое впечатление, особенно мигающий зелёный огонёк.