Борис Карлов - Карлуша на Луне

Предъявив разовые пропуска, они беспрепятственно прошли в огромный корпус цеха готовой продукции.

Внутри, под высоченной железной крышей, было темно и гулко. По личному распоряжению Скупердфильда огни во всех помещёниях фабрики гасили на ночь из экономии. По этой же причине никого здесь, за исключением уборщиков и вахтёров, не брали работать в ночную смену, так как за ночную смену полагалось платить вдвое больше.

— Как же мы будем подметать в темноте? — удивились Мига и Кролл, обращаясь к провожатому.

Тот вынул из карманов и вручил им по электрическому фонарику, которые крепились на поясе специальным ремешком. Тут же выяснилось, что за батарейки взимается отдельная плата — по тридцать пять сантиков за штуку. Удивляясь необычайной скупости, вошедшей здесь, как видно, в обыкновение, уборщики уплатили требуемую сумму.

Засветив фонариками, они наконец осмотрелись.

Помещение напоминало по форме гигантский авиационный ангар, по одну сторону которого располагался упаковочный конвейер. Всю остальную площадь занимали громоздившиеся как попало металлические контейнеры, каждый высотой с гнома. В течение дня движущиеся по конвейеру макароны рабочие укладывали в коробки, запечатывали целлофаном и укладывали в контейнеры. Затем подъёмник в виде огромной электромагнитной шайбы поднимал такой контейнер в воздух и переносил на склад по укрепленным под потолком рельсам. Цех заканчивался огромными воротами, ведущими на склад, в котором начинались рельсы узкоколейки…

— Вот, — указал вахтёр на один из контейнеров, весь чёрный, будто вымазанный сажей. — Вот сюда соберете мусор, а утром откатите его на дрезине в лесок. Мусор там сожжёте, и все дела, понятно? До утра-то управитесь?

Уборщики опустили глаза и увидели, что весь пол усыпан мукой, макаронной крошкой, обрывками бумаги и целлофана. Мигель присвистнул, вглядываясь в темноту показавшегося теперь бескрайним упаковочного цеха.

— Управимся, — с солидной уверенностью промолвил Кролл и пихнул своего приятеля.

— Конечно сделаем, начальник, какие разговоры! — живо подтвердил Мига. — Нам не впервой!

Как только вахтёр прошуршал по мусору к выходу и хлопнул дверью, уборщики побросали швабры и начали шаг за шагом изучать внутреннее устройство цеха.

— Если на верхний контейнер поставить ещё два и передвинуть на несколько шагов влево, — прикинул Мига, — окажемся аккурат возле шайбы.

Они стояли на одном из контейнеров и, задрав головы, разглядывали подъёмник, хранивший в себе вожделенный прибор. Вдруг им показалось, что вдалеке скрипнула небольшая дверь, врезанная в складские ворота.

Мига и Кролл погасили фонарики и замерли.

— Эй! — послышался чей-то неприятный скрипучий голос. — Эй, уборщики! Где вы?.. Тьфу!.. Чтоб вас!..

Послышался грохот жестяного поддона. В такие поддоны рабочие дневной смены смахивали щётками с конвейера муку и макаронные крошки.

— Кто здесь? — осторожно спросил Мига.

— «Кто, кто»!.. Уволю вас всех к чертям собачьим! Это я, Скупердфильд, хозяин фабрики…

Мига и Кролл включили фонарики, спрыгнули на пол и подбежали к Скупердфильду. Перед ними стоял, брезгливо отряхиваясь и озираясь, обсыпанный с ног до головы мукой гном в цилиндре и с тростью.

Тут мы сделаем небольшое отступление, для того чтобы напомнить читателю о существовании столь заметной фигуры, как Скупердфильд. Легкомысленно ввязавшись когда-то в игру с акциями «Беспроигрышной лотареи» и потеряв всё, что у него было, бедняга остался на собственной фабрике простым рабочим. Поскольку макаронное дело Скупердфильд хорошо знал и любил, работал он исправно и добросовестно.

Сначала он был подручным на тестомешалке, потом ему доверили самостоятельную работу на прессе. С интересом вникая в премудрости производства, он сделал несколько толковых предложений по переустройству своего цеха.

Скупердфильда начали уважать и некоторое время спустя даже выбрали бригадиром. На этой должности он проработал целый год. За это время дело, благодаря его стараниям, пошло так хорошо, что, когда настало время выбирать директора, рабочие дружно проголосовали за него.

Многие, конечно, смеялись над его чудачествами и скупостью, вошедшей в поговорку, однако теперь его бережливость шла всем только на пользу, а знание дела приносило фабрике невиданные доселе прибыли. Макаронное заведение Скупердфильда было едва ли не единственным, сохранившим и даже приумножившим своё богатство во время всеобщей неразберихи. В отличие от других продуктов питания, макароны Скупердфильда не переводились на прилавках магазинов. А как только деньги снова вошли в оборот, фертинги потекли в кассу макаронного заведения золотой рекой.

Тут натура Скупердфильда взяла своё, и он, наняв хорошего юриста, тайно скупил все акции макаронной фабрики, ловко взяв для этого ссуду у своего собственного предприятия.

Став опять полноправным хозяином-капиталистом и переложив заботы на заместителей, Скупердфильд, как и раньше, всё больше времени начал проводить в безделье и праздности. А такое времяпрепровождение, как известно, быстро и пагубно влияет на характер и состояние мыслительных способностей даже самого трудолюбивого и сообразительного гнома.

Превращаясь в дармоеда и бездельника, Скупердфильд одновременно приобретал уже почти забытые им идиотские привычки. Он снова стал подозрителен, мелочен, скуп и сварлив. На каждом шагу ему мерещилось, что все вокруг пытаются его в чем-то надуть, недоплатить или недовесить… Он опять начал подбирать повсюду кривые гвозди, исписанные ручки и яркие металлические банки из-под лимонада. Этот хлам он складывал в свой видавший виды цилиндр, а затем нахлобучивал его на голову.

Несмотря на все свои странности и причуды, Скупердфильд по-прежнему очень любил животных. До тех пор пока он трудился на своей фабрике, в его доме было полно разнообразной живности — рыбок, ежей, Кролликов, морских свинок и даже один козлёнок. Однако всю эту веселую компанию приходилось ежедневно кормить, и эта необходимость постепенно стала вызывать у Скупердфильда приступы жадности. Пока он мучительно разрывался между любовью к деньгам и любовью к животным, его питомцы заметно отощали и начали разбегаться. Мелкую живность приютили соседи, а оставшегося последним козлёнка Скупердфильд, скрепя сердце, продал за двадцать фертингов местному фермеру. Добрый фермер разрешил Скупердфильду, когда он только захочет, навещать козлёнка. Однако для таких визитов нужно было тратиться на угощения, и свидание всякий раз откладывалось.