Алексей Слаповский - Пропавшие в Бермудии

Блюм с помощью учеников быстренько соорудил вокруг лужайки, где они находились, непроницаемую полусферу и решил взять мероприятие в свои руки.

– В самом деле, тысяча компроматов на их голову, назначили ребенка кандидатом, а как чего делать, не объяснили, – проворчал он. – Давай-ка тебя сначала приоденем. Не против?

– Не против, – кивнул Ник, которому было приятно, что вокруг него все хлопочут.

И тут же на нем оказался взрослый костюм – черный, строгий, с белой рубашкой и галстуком. Лаковые ботинки сверкали на солнце.

– Красавчик! – восхитился Блюм.

Зеленые подростки, склонные носить то, что модно у тинейджеров всего мира (на тот момент это были широкоштанинные джинсы с множеством карманов и прошивок и мешковатые футболки с дикими рисунками), увидели, что это действительно неплохо. Но сделали вид, что ничуть не завидуют, что им и в своей одежде замечательно. Однако тут же сработал закон подлости – и все оказались в черных костюмах и белых рубашках с галстуками. Выглядело это, надо сказать, здорово.

– Вы прямо как дипломатическая делегация какого-то лилипутского государства, пятнадцать победоносных войн вам на всех фронтах! – заявил Блюм, сам в это время обряжаясь тоже в костюм.

– Выйдешь строго, спокойно. Улыбайся, – учил Блюм Ника. – Что бы ни случилось – улыбайся. Как бы тебя ни обзывали – улыбайся! Будут хвалить – тоже улыбайся, но скромно. Речей не надо – слыхал я эти речи, тошнит. Скажи просто: «Желаю всем счастья!» И все.

Командир Томас не утерпел.

– Мне кажется, этого мало. Все-таки он должен изложить свою политическую программу, – сказал он, представляя, как он изложил бы ее, если бы доверили.

– Какая еще программа! У всех всегда одна программа, только слова разные. Не слушай его, малыш. Всем счастья – и шабаш! Понял меня, сорок пирожных тебе в пасть?

– Понял, – сказал Ник, скромно улыбаясь.

Он лишь теперь начинал понимать, какая ответственность на него возложена. Поэтому распрямил плечи, приподнял голову и окинул всех ясным открытым взглядом, радуясь за себя, что он такой хороший и достойный, и за них, что они так его любят.

– Спасибо всем! – сказал Ник.

А у Вика не было никакой предвыборной подготовки. Новые друзья пытались было, как и зеленые школьники, дать ему несколько советов, но Вик, послушав несколько минут, взял и исчез.

Мысль, с которой он попал сюда – найти выход – была неотвязной, была гораздо важнее, чем все остальные мысли.

Так уж Вик устроен: если ему попадается сложная задача, он может просидеть, не вставая, целый день, пока не решит ее. Он даже специально не читал ничего про всяческие недоказанные теоремы – боялся, что, вникнув в суть проблемы, увязнет навсегда, ведь это как заразная болезнь.

Однажды ему, совсем еще маленькому, дали поиграть кубиком Рубика. Кубик был уже составлен, каждая грань имела свой цвет. Вик сделал два-три поворота – и все перепуталось, и ему потребовалось часа три, чтобы свинтить его обратно. Именно это его тогда поразило – насколько быстро все запутывается и насколько долго восстанавливается. Ник в аналогичном случае поступил проще: возился, возился с этим кубиком, а потом взял да и сломал его – пластик, из которого он был сделан, оказался податливым. А потом просто забил кулаком все части – и успокоился.

Но есть головоломки, которые не сломаешь, – металлические многофигурные сочленения, над которыми Вик тоже любит подолгу размышлять. Он не сует бесконечно одно звено под другое, действуя наугад, он просто смотрит и мысленно представляет, куда и что должно двигаться. И лишь после этого приступает к манипуляциям. Без ложной скромности Вик может сказать о себе, что он один из лучших разгадывателей подобных головоломок – у него хорошее пространственное воображение.

Но Бермудия не головоломка. Грани и сочленения ее постоянно меняются. А раз так, думал Вик, то бесполезно пытаться понять, в чем система. Ее нет. То есть она имеется, но непонятно, в чем заключается. Ее нет смысла чинить – для себя она работает нормально. Это компьютер, программа которого несовместима со всеми другими компьютерами! – осенило Вика.

Он чувствовал, что близок к какому-то озарению.

Бродя в пустом пространстве, похожем на то, в котором он оказался при попадании сюда, Вик напряженно размышлял.

Не надо искать выход там, где он не предусмотрен, пришло ему в голову.

Но как же тогда быть?

И почему не предусмотрен? Есть же вход!

Наверное, он похож на отверстие воронки – внешний ее диаметр большой, а вот внутренний очень маленький. Или вообще смыкается, если он сделан из чего-то вроде резины, по принципу ниппеля: когда вдуваешь, он приоткрывается, а потом закрывается сам собой.

Нет, я так запутаюсь, думал Вик. Я зациклился на этой системе – вход, выход. Входом может быть вся внешняя поверхность Бермудии. Она проницаема извне и непроницаема в обратном направлении.

Компьютер… Бермудия – огромный компьютер… С чужой системой, несовместимой ни с чем…

Но ведь системой же! Все в мире систематизировано, как говорит математик Евгений Абрамович. Нет ничего, что не имело бы системы. Даже то, что с виду бессистемно, имеет систему. Любой случайный набор любых случайных цифр неизменно выстраивается в какую-то свою систему, в которой можно обнаружить десятки и сотни закономерностей!

И это значит… Что это значит?

Что-то ведь это значит?

И неожиданно Вик понял.

Он так ясно и легко это понял, что даже рассмеялся.

Если систему невозможно понять, если с ней нельзя справиться, ее надо – сломать! Разрушить! И тогда ее закономерности перестанут действовать! И все вернется на свои места!

Вику показалось, что он летит от счастья, так радостно было ему осознавать победу над трудной задачей.

И он действительно немного пролетел в пространстве. Но тут же завис.

Сломать… Легко сказать – сломать. А как?

Посоветоваться бы с отцом…

Но Олег в это время думал о том, как найти Настю. И не появился.

Или с мамой.

Но Настя в это время говорила с Мануэлем и тоже временно не думала о Вике, а также о Нике и Олеге.

Куда ни кинь, всюду клин, как говорит бабушка, Элеонора Александровна, умнейшая женщина на свете.

И она же любит повторять: «Клин клином вышибают» – когда высокую температуру из тела заболевшего Ника выгоняла горячими, горючими, жгучими горчичниками.

Клин клином вышибают, – невольно повторял Вик, вися в пустом пространстве.

И почувствовал, что почти догадался о чем-то самом главном.

И вот настал день выборов.

Явка оказалась стопроцентной – по всем средствам связи сообщили, что ожидается бесплатное угощение. Раньше бермудяне отнеслись бы к этому равнодушно – и так всё бесплатно! – а теперь сбежались с самого раннего утра. Там и сям слышались взволнованные вопросы: «Что дают? Где дают?»