Алексей Слаповский - Пропавшие в Бермудии

– Я же теперь нормальный! – догадался он. – Я теперь не буду хотеть все время есть! Как здорово!

Тут он увидел знакомую фигуру, испугался и припустил к ближайшим кустам, на ходу крича:

– Ник! Ник, где ты?

И Ник, услышав, тут же прибежал.

– Чего это вы? – добродушно удивился боцман Пит, а это был именно он. – Посмотрите, у меня даже линьков нет!

Он улыбался.

Но Роджер ему не верил:

– Не подходи! Ник, а ты смотри внимательно.

Ник хотел ему напомнить, что чудеса кончились и он вряд ли сможет вырвать линьки из рук боцмана.

Но в этом не было необходимости: линьков у Пита в самом деле не было.

– Наконец-то я не хочу тебя выпороть, дорогой Роджер, – растроганно сказал Пит. – Ты не представляешь, как мне это надоело! Хочешь скушать чего-нибудь?

– Нет, спасибо, я и так облопался.

У моря уныло бродил Пятница. Настя заметила его, подошла, протянула руку:

– Хочу поблагодарить вас за все, что вы пытались для меня сделать. Вы очень старались. Спасибо, Пятница.

Пятница вяло пожал руку и поправил:

– Джон Смит. Так меня зовут. Я больше не Пятница.

– И опять несчастливы?

– Почему? Просто думаю: какого черта я тогда сел в этот самолет! Никогда себе не прощу!

И Пятница, то есть Джон Смит, продолжал бродить у воды, с ненавистью глядя на бескрайний океан и с любовью туда, за горизонт, где находились, по его предположениям дом, работа, семья. Как все было хорошо, спокойно, уютно…

Мануэль, накормив Лауру и соорудив ей что-то вроде шалаша, сидел возле него и хмуро о чем-то думал.

– Чего это ты помрачнел? – спросила Лаура. – Я с тобой, и ты теперь не хочешь меня убить. Чего тебе еще нужно?

– Читал я одну книжку, – невпопад ответил Мануэль. – Про рыцаря, который всю жизнь любил одну прекрасную даму. Даже после того, как она умерла. И сам умер потом на ее могиле.

– Чудесная история! – вздохнула Лаура.

– Дурацкая история. И рыцарь этот дурак. Нет чтобы нормально жениться, завести детей…

– Ты хочешь сказать, что зря потерял двадцать лет? – обиженно спросила Лаура.

– Именно так. Ты не обижайся. Я понял, что любовь – это что-то вроде гриба в душе. Сначала он веселит, а потом одурманивает. Это ядовитый гриб. От него – галлюцинации. А я вместо того, чтобы вырвать его с корнем, подкармливал его. Потому что мне нравились эти галлюцинации.

Лаура вскипела:

– Послушай! Если я тебе не нужна, зачем ты за мной ухаживаешь? Шалаш вот построил – зачем?

– Я мужчина все-таки, – ответил Мануэль. – И я же тебя все равно люблю. Даже теперь, когда не хочу убить.

Лаура удивилась:

– Я думала, что только в Бермудии бывает такая путаница.

– Путаница не в Бермудии, а в нас, – грустно сказал Мануэль.

Потом обвел глазами остров и добавил:

– Завтра надо решить, что будем делать.

И улегся спать.

Хуже всех, возможно, пришлось Куда Глаза Глядят. Похмелье, откладывавшееся на много лет, настигло его. Он страшно мучился, у него все болело, он очень хотел выпить. Но никто из бермудян почему-то не прихватил спиртного, да и сам он не взял – не предполагал, что собственный организм устроит ему такую пакость.

– Одна надежда, – бормотал он, – что похмелье не будет вечным. А если, как в Бермудии, навсегда? Тогда со скалы – в море, другого выхода нет.

Увы, большинство бывших бермудян пребывали в отвратительном настроении – и Элвис Пресли, разом постаревший и обрюзгший, и Жертва Рекламы, и Детогубитель с Детоненавистником, и китайские кули, и японские камикадзе…

Пожалуй, лишь Глючке было если не весело, то совершенно так же, как всегда. Она ничего не заметила.

А Мощный Удар чувствовал прилив энергии. Он сообразил, что скудное количество продуктов в самое ближайшее время приведет к ссорам и конфликтам. Возможно, даже к войне. И уж тут Мощный Удар себя проявит. Это ведь будет борьба за выживание, поэтому Мощный Удар заранее решил, что он победит всех и станет последним героем. Он заранее обдумывал, с кем сначала объединиться (чтобы предать), на кого напасть, с кем заключить временное перемирие. Он ходил по острову и осматривался: что можно использовать в качестве оружия.

Кстати, никто из бермудян не захватил автомата или пистолета. Да и не было у них привычки хранить оружие – оно появлялось в крайних случаях, тут же потом исчезая.

А Ольмек, вспомнив свой опыт прибрежного охотника трехтысячелетней давности, смастерил острогу из ствола небольшого деревца, примотав к нему ветками сухой травы заостренный камень. Долго он бродил по мелководью, всматриваясь в воду, и вернулся с пустыми руками.

– Мне это не нравится, – сказал он Мьянти.

– Что?

– Нет ни рыб, ни моллюсков, нет ничего. Какая-то мертвая вода. В Бермудии ведь тоже, вспомни, не было животных, кроме тех, каких мы воображелали. Была только настоящая собачка у этого обжористого мальчика, Роджера, да и та попала вместе с ним.

– Ты считаешь, что это все еще Бермудия?

– Не знаю. Но это какой-то ненастоящий остров.

Кривой Блюм, как и Мощный Удар, предвидел, что скоро может начаться заварушка. Поэтому он решил настроить своих учеников на решительные действия.

– Вспомните, чему я вас учил, двадцать два абордажных крюка вам в ребра! Налетел – схватил – съел – остался жив!

– А если хватать будет нечего? – спросил Кислый Юл.

– Ну, тогда… Тогда…

– Тогда будем хватать друг друга и займемся людоедством, – пошутил Шутник Вацлав.

– Наш Блюм самый толстый, его на всех хватит! – хихикнул Эмми-Драчун.

– Что?! – взревел Блюм.

– Вы не кричите! – с достоинством сказал Командир Томас. – А ты, Эмми, не говори глупостей. Есть никто никого не будет. И хватать тоже не надо, Юл прав, похватаем, а дальше что? Или вместе спасемся, или вместе пропадем, вот что я думаю.

Не прошла даром скаутская выучка: все поняли, что Томас говорит разумные вещи. А он опять чувствовал себя командиром. И это ему очень понравилось, несмотря на смертельную опасность.

А Солнце Лучезарова, то есть Людмила Рослякова, тоже находившаяся возле детей, потому что считала это своим долгом, наставляла их:

– Вот вам реальная возможность применить полученные знания. Вы посмеивались надо мной, я знаю. Пора всерьез отнестись к жизни. И решить, как вести себя.

– Йогурты, что ли, делить? – усмехнулся мечтатель и поэт Янг Ли с несвойственным ему сарказмом. – Так их нет. И остального маловато.

– Пусть маловато! Важно не количество продуктов, а то, что каждый должен до конца сохранять достоинство!

– А что, уже скоро конец? – испуганно пискнула Мойра и прижалась к Патрику.

– Ничего не скоро, кто сказал, что скоро? – возразила Солнце-Людмила. – Вот что, ложитесь-ка вы спать!

В этих заботах, разговорах и суете никто не заметил, что не хватает одного человека – Печального Принца. То ли он каким-то образом остался в Бермудии, то ли исчез раньше всех. Никто этого не узнал, в том числе и я, и это, извините, так и останется загадкой.